Как всегда в кризисных ситуациях, наиболее активным и изобретательным стал Березовский. У него были и свои резоны: к концу 1998 года в Генеральной прокуратуре уже имелись материалы, достаточные, чтобы засадить его вместе с помощниками в тюрьму за махинации с финансовыми потоками «Аэрофлота». Он с помощью внедренных в компанию менеджеров (Николай Глушков и другие) выводил деньги госкомпании в Швейцарию на счета своей фирмы «Андава». Посаженный в кресло главы «Аэрофлота» зять президента Валерий Окулов пытался ему противостоять. Я тогда прокомментировал: «Перед нами разворачивается драма посильнее, чем у Шекспира. Монтекки и Капулетти — все же два разных рода. А тут трещина прошла непосредственно через президентскую семью. Муж старшей дочери президента Валерий Окулов, глава “Аэрофлота”, объявил войну людям Березовского. Те объявили войну людям Окулова. Одни говорят: «Грузи деньги в “Андаву”». Другие: “Держи деньги в России”. Все на виду»[360].
Параллельно Генпрокуратура раскручивала дело о многомиллионных хищениях («откатах») при реконструкции помещений Кремля и подготовке нового президентского самолета — «борта № 1» на базе Ил-96-300. История стала известна под названием «Дело “Мабетэкс”» — швейцарской компании албанского предпринимателя Беджета Пакколи, привлеченной Управлением делами президента для выполнения этих работ «под ключ». Значительную роль и в работах, и в уголовном деле играли также компании «Мерката Трейдинг» и «Международное экономическое сотрудничество». В списке подозреваемых оказались управляющий делами президента Бородин и его зять Силецкий, предприниматель Столповских и «православный банкир» и жулик Пугачев.
Оба дела были мне известны еще в пору работы в АП. С «Андавой» все очевидно — сущее безобразие при полном попустительстве чиновного аппарата. И связь эту уже в 1998 году решили оборвать. То, что прокуратура готовилась прижать Березовского, вызывало у большинства моих коллег, в том числе у Чубайса и Немцова, полное одобрение.
Гораздо большие проблемы сулило власти дело «Мабетэкс». Павел Бородин — один из ближайших к Ельцину людей, и в общественном мнении любой проступок, любое преступление Бородина бросало тень на Ельцина. К тому же прокуратура по ошибке заподозрила обеих дочерей президента в использовании средств «Мабетэкс» для личных покупок. На самом деле деньги, которые они тратили (в сумме около 30 тысяч долларов — по нынешним меркам микроскопическая величина), были с их российских счетов в «Межпромбанке» Пугачева. «Мабетэкс» в этих транзакциях играл сугубо техническую роль, о чем я и говорил Скуратову. Он, в свою очередь, обещал разобраться без излишней шумихи.
Однако было понятно, что в начавшейся войне кланов за власть семья и ближний круг Ельцина не могут рассчитывать на лояльность генерального прокурора. Березовский воспользовался этим, чтобы декларировать: «Скуратов — враг, его надо убирать».
7 декабря 1998 года, когда случилась наша с Михаилом Комиссаром отставка, стало переломным моментом: с него началась консолидация вокруг АП сил по принципу личной преданности правящему клану. Именно об этом говорит назначение Волошина главой Администрации президента и назначение директора ФСБ Путина еще и секретарем Совета безопасности, состоявшиеся 19 марта 1999 года.
Кажется, в феврале, встречаясь с Путиным, Ельцин неожиданно произнес: «Обратите внимание на этого человека». Когда у него проскальзывали такие фразы, вроде бы не к месту, они бывали предвестником чего-то очень серьезного. То, что это было сказано, и то, как сказано, привело меня к выводу: похоже, это и есть «наследник».
Тогда я не знал, что свою роль в этом карьерном скачке сыграло участие Путина в отстранении Генерального прокурора.
Слухи по Москве поползли с конца января. Сразу несколько моих бывших коллег с Лубянки и со Старой площади, кто с ехидной улыбкой, кто озабоченно, говорили о появлении серьезного компромата на Скуратова. Потом разговоры стали конкретнее — речь шла о «медовой ловушке»[361]. Слухи стали весьма правдоподобными, когда 1 февраля Генеральный прокурор внезапно подал в отставку «по состоянию здоровья».
Началась растянувшаяся больше чем на год эпопея с отставкой Скуратова.
17 марта Совет Федерации отставку не принял. Сенаторы-коммунисты ни при каких условиях не соглашались с увольнением генпрокурора, под руководством которого были возбуждены уголовные дела, чреватые большими неприятностями для ближнего круга президента. Сенаторы, сторонники Лужкова, занимали такую же позицию.
Не хотите по-хорошему? Будет по очень плохому. Через несколько часов после отказа Совета Федерации, ночью, когда малыши уже легли спать, телевидение показало «человека, похожего на генерального прокурора» nude, совокупляющегося с двумя равно ему раздетыми девицами.
Качество изображения и звука было скверное. Сходство бросалось в глаза, но люди знающие не могли не предположить, что картинка для того и замазана, чтобы скрыть подделку. Да и фильмы «Фантомас» и «Миссия невыполнима» уже показали зрителям, как сомнительно может быть внешнее и голосовое сходство. Но тот факт, что 1 февраля Скуратов так легко уступил, да и потом отнекивался как-то уклончиво, делал телеверсию вполне убедительной. Мы с Юлей искренне жалели Елену, прекрасную супругу Скуратова — для нее начались дни моральной пытки.
Члены Совета Федерации, однако, давлению не поддались. Их укрепило жалкое выступление Волошина, приехавшего отстаивать президентскую позицию, и они повторно отказались увольнять генпрокурора. При голосовании Скуратова поддержали сенаторы, ориентировавшиеся на КПРФ и на «Отечество».
Я в эти дни мысленно благодарил Ельцина за свое увольнение — не случись оно, заниматься устранением прокурора поручили бы мне.
Понимая, что «или я веду ее в ЗАГС, или она ведет меня к прокурору», 2 апреля «семья» запустила внеправовую схему возбуждения в отношении генерального прокурора уголовного дела и отстранения его от исполнения обязанностей. Повод нашелся наинелепейший: генеральный прокурор позволил себе получить «за так» шесть костюмов от Управления делами президента. («Ерунда же» — скажете вы, и будете… неправы — злоупотребление налицо. Только по нынешним российским нравам это — тьфу, а не нарушение.) Вызванный ночью в АП заместитель прокурора Москвы Росинский, превысив законные полномочия, выполнил поставленную перед ним задачу: Скуратов оказался вне игры.
Он находился в таком бесправном состоянии до апреля следующего года, когда в уже совершенно новой политической ситуации Совет Федерации освободил-таки Скуратова от должности.
Вслед за Генеральным прокурором наступила очередь Примакова.
«Семья» устала ждать, когда появится благовидный предлог снять премьера, явно набиравшего очки и оттеснявшего президента на второй план.
В то время в Кремле работал Оргкомитет по подготовке встречи третьего тысячелетия. С начала 1999 года наступлению третьего тысячелетия в нашей стране стали придавать какое-то гомерическое значение. Причем именно с упором на то, что наступит оно 1 января 2000 года. Люди грамотные немедленно указали, что это не так, что ждать нужно до 1 января 2001 года, но ошибку поддерживало все больше придворных «лидеров общественного мнения», вплоть до патриарха. И делали это все более напористо. Тайну такого внимания к круглой дате первым разглядел бывший вице-премьер Александр Шохин, предсказавший весной, что под Новый год Ельцин уйдет в отставку. Чтобы подвигнуть «дедушку» досрочно оставить свой пост, ему и нарисовали красивую картинку: в новый век (в новое тысячелетие) страна должна войти с новым лидером, его наследником. Так все и вышло, и в прощальной речи прозвучало: «Наступает 2000 год. Новый век, новое тысячелетие». На следующий Новый год про новое тысячелетие говорил (в этот раз совершенно верно) и следующий президент — Путин. Так Россия стала единственной страной, дважды вошедшей в новое тысячелетие — millenial deja vu. А нам не в диковинку: каждый новый год по два раза встречаем.
