В этот раз повод куда серьезнее. Лебедь сообщил, что из Приднестровья в Москву на помощь Верховному Совету выехал почти в полном составе, со штатным вооружением, батальон «Днестр» и другие добровольцы. Промежуточная стоянка у них будет в городе Козельске Калужской области.
Не батальон, но около 70 человек в Козельске встретили и развернули, отняв оружие и предупредив о возможной ответственности.
Понимание, что события стремительно покатились к кровавой развязке, подтолкнуло к поискам каких-то контактов.
Одним из первых, ночью, приехал мой предшественник в должности начальника Московского управления Прилуков. Стращал всяческими бедами и уговаривал перейти на сторону «законного руководства России» — Хасбулатова, Руцкого. Было заметно, что он, будучи достаточно разумным человеком, понимал, что блефует. В конце концов, когда разговор пошел то ли по второму, то ли по третьему кругу, я предложил:
— Виталий Михайлович, давайте поспорим. Если вы выиграете, то все равно меня повесите, как обещает Руцкой. А если мы выиграем, вы мне ставите бутылку хорошего коньяка. Соглашайтесь — ставки явно в вашу пользу.
Коньяк Прилуков так и не поставил, но нужно отдать ему должное — про свое обязательство помнил и впоследствии всякий раз заводил о нем речь.
Затем — встреча в Конституционном суде. Приехали вместе с Лужковым. Председателя КС Зорькина мы считали фактическим членом команды Хасбулатова. Ходил слух, что Хасбулатов искушал его президентскими перспективами. Мы надеялись, что это всего лишь слух, и можно с помощью Зорькина повлиять на белодомовцев, устроить сбалансированное и мирное решение. Разговор был спокойный и конструктивный, хотя, конечно, с изрядным внутренним напряжением. Валерий Дмитриевич был настроен решительно: Указ № 1400 неконституционен. Да мы и не спорили.
Я обратил внимание на то, что по сути указ — не более чем решение о проведении досрочных выборов высших органов власти. Что выборы парламента проходили в стране, где действовала 6-я статья Конституции о руководящей роли КПСС, да и президента избирали еще в СССР. Что, безусловно, Указ № 1400 — нарушение буквы Конституции. Но и действия съезда, Верховного Совета и лично Хасбулатова в течение последних полутора лет, когда они забирали себе одно за другим высшие государственные полномочия, тоже нарушение Конституции, если не буквы, то духа новой России с устоявшимся представлением о необходимости разделения властей. Хотел было добавить, что и сама Конституция — дырявая, сформированная в процессе многократного перештопывания советско-коммунистического Основного закона, но вовремя осекся: не при главе КС говорить об этом. Предложил следующий вариант: КС выступает с заявлением о серьезном и длительном конституционном кризисе, обусловленном действиями обеих ветвей власти, призывает немедленно объявить о скорейшем проведении досрочных выборов президента и парламента, принятии новой Конституции. Мы же попытаемся уговорить Ельцина пойти на отмену Указа № 1400 в обмен на решение о досрочных выборах президента и парламента.
Зорькин, подумав, согласился и сказал, что Конституцинный суд, он надеется, завтра же выступит с таким заявлением.
Мы с Лужковым ушли с ощущением, что сделан важный шаг к мирному урегулированию. Понятно, Ельцин может воспринять эту инициативу-экспромт неоднозначно, по крайней мере, мне это может стоить кресла замминистра. Но дело того стоило.
Увы, КС на следующий день с таким заявлением не выступил, остался на прежних позициях.
Через несколько дней еще один звонок Лужкова:
— Евгений Вадимович, с вами хотят встретиться Баранников и Дунаев.
— Нет проблем, пусть приезжают.
Лужков как-то хулигански-весело засмеялся:
— Они боятся, что вы их сразу расстреляете. Они просят встретиться у меня — под мою гарантию их безопасности.
— Хорошо, давайте у вас.
— Но, правда, дайте слово, что с ними ничего не случится. Они очень боятся.
— Пальцем не трону. Даю слово.
Большая часть разговора протекала по традиционному для тех дней сценарию. Гости (говорил, в основном, Дунаев, Баранников больше молчал) с жаром рассказывали о незаконности действий Ельцина, о сплоченности белодомовцев. Потом перескакивали на свои личные обиды и козни тех, кто недавно добился их увольнения. Потом — опять о «правом деле защитников Конституции».
Дунаев удивил:
— Только мы с Виктором Павловичем всех там сдерживаем. Если бы не мы, Хасбулатов с Руцким уже обратились бы напрямую к народу — и вас бы всех смели. Народ готов к восстанию.
Похоже, Дунаев верил тому, что говорил. Или в нем умер великий артист… Мы с Лужковым спокойно объяснили, что подобная точка зрения чрезвычайно далека от действительности и предложили обоим, пока не поздно, перестать разрушать собственную репутацию и расстаться с этим сбродом, на глазах теряющим чувство меры.
Дунаев с жаром возражал, но Баранников под конец отозвал меня в сторону и тихо сказал:
— Евгений, я же не идиот, я все понимаю. Просто так уйти я не могу. Не хочу, чтобы думали, что испугался и сбежал. Завтра я им прямо все скажу и уйду оттуда.
— Палыч, не затягивай.
— Завтра уйду. Слово!
На следующий день мне позвонил Голушко и попросил дать пресс-конференцию о настроении сотрудников министерства. Мне такой подход показался неправильным:
— Николай Михайлович, и сотрудникам министерства, и стране в целом важно знать позицию руководства министерства, а не Московского управления. Думаю, нужна ваша, а не моя пресс-конференция. В крайнем случае — пресс-конференция первого заместителя министра.
— Вы тоже — заместитель министра.
В общем, стало понятно, что в главном здании хотят ситуацию переждать.
Пресс-конференция имела совершенно неожиданный успех. Кажется, это был единственный случай, когда ради возможности показать выступление представителя спецслужб в прайм-тайм поменяли сетку вещания 1-го федерального телеканала.
Некоторые цитаты:
Вопрос: Председатель Верховного Совета Хасбулатов заявил, что его поддерживают 13 % сотрудников министерства безопасности. Это так?
Е. С.: Думаю, больше. Всегда говорил, что взгляды сотрудников министерства не сильно отличаются от того, что думает народ. Апрельский референдум показал, что на стороне Хасбулатова и съезда примерно 25 % населения. Так что, полагаю, и у нас примерно 25 % сотрудников согласны с Белым Домом. Но вы же имеете в виду другое. Вас интересует, сохраняется ли управляемость министерства как организации? Да, сохраняется. Наши сотрудники — люди военные, и лучше других понимают, какой бедой может обернуться раскол в силовых структурах, когда одна часть окажется с оружием в руках на одной стороне конфликта, другая — на другой.
Вопрос: А что бы вы порекомендовали Хасбулатову?
Е. С.: Выполнить указ президента, вернуться к исходному месту работы — в Институт имени Плеханова — и готовиться к предстоящим выборам. У него хорошие шансы победить в своем избирательном округе.
Вопрос: Что вы скажете о поведении своего бывшего шефа Баранникова?
Е. С.: А вот на этот вопрос я предпочел бы пока не отвечать. Давайте подождем до конца дня.
Но ни в этот день, ни вообще до конца конфликта Баранников из Белого Дома не ушел. Его практически не было видно вплоть до 3 октября. Но может быть, его заключительная реплика на встрече у Лужкова вообще преследовала цель обеспечить безопасный отход. Было заметно, что он действительно опасался за свою жизнь. Напрасно.
Одна из наиболее информативных ночных встреч у меня была с Сергеем Кургиняном[229], старавшимся пробить дорогу в круг влиятельных политологов. Он в то время обитал в Белом доме, консультировал Хасбулатова и хорошо знал тамошнюю обстановку. Кургинян пришел под предлогом — привлечь меня на сторону белодомовцев.
