И вторая жена туда же! Да что они все так привязались к ней?!

— Она вроде не хотела, — торопливо шепнул Фан, — но она боится старшей жены, а они незадолго до того шептались с ней в стороне.

С трудом сел. Кажется, поморщившись сильно, раз так заволновался старик.

— Она…

— В порядке, в порядке, говорю!

На улице было шумно. Пахло паленым, когда сменялся ветер.

— Лавка куриная днем сгорела. Хозяин разорился, — доложил сообразительный Фан.

— Работа… — дернулся я, запоздало вспомнив, что как раз собирался днем туда сходить, когда свиток доделаю и чаю выпью.

— На чиновничью управу сегодня было покушение.

— Что?! — резко к нему повернулся.

— Очень стражи бегали. Но вроде успели предотвратить. Но над воротами господина Сина кто—то повесил дохлую ощипанную курицу.

Устало голову растер. Волосы, из—под шпильки выбившиеся, упали на лицо, закрыли от меня мир. Черные, длинные волосы с нитями седины. Ну, вот и кончилось мое лето.

Но больше было жаль несчастного сына, погибшего из—за жадности и жестокости старшей жены. Где теперь его могила? Похоронят ли рыбаки его прогнившее тело, когда выловят из воды? Хоть они похоронят его по— человечески, если родной отец не сумел?..

Голову руками обхватил.

Родной отец… защитить не сумел… своего наследника… он же мой старший сын! Он!!! И почему я так боялся гнева госпожи и осуждения людей? Ну и что, что он был лишь рабом из борделя, сыном одной из шлюх? Он был мой сын! Мой сын… только уже поздно. Только бы я сумел спасти Чун Тао! Хотя б успел спасти ее… но как спасти ее? Как сохранить жизнь и счастье моей малышки?!

— Курицу подвесившего не нашли. Но из—за этих шутников много кто сегодня толком работал. Даже вроде б казнь перенесли.

— Казнь?! — я схватил его за руку в ужасе.

— Да не ее, не ее, успокойтесь, господин! Там двоих казнят. Которые допустили воровство в борделе. Или… а улик—то и нет никаких… или сами же и ограбили посетителей.

— Ну их! — ноги на пол, поморщившись, спустил. — Чун Тао…

— Я рассказал ей, — старик виновато опустил голову.

— Жене?! — я вскочил.

Он отчаянно сжал мои плечи, удержав.

— Вашей дочери.

— За… — я слюною заглотнулся. — Зачем?!

Не сразу сумел прокашляться. Резало изнутри и горло. В эту ночь смерть опять проходила близко от меня совсем. Но моя дочь… только я могу защитить ее в мире этом всем!

— Она все поняла, господин, — глухо сказал Фан, глаза виноватые пряча.

— Что?.. — снова дернулся я. — Что она поняла?!

— Почему вы забрали ее из борделя, господин. Она сказала, что совсем не злится. Что там она была рабой. И здесь. Только здесь теперь есть добрый господин, который о ней заботится. Хотя бы иногда. Она сказала, что не злится, что отец оттуда ее забрал.

— Молчи! — я зажал ему рот рукой. — Молчи!

Даже если он не соврал, чтобы успокоить меня, даже если эта маленькая невинная девочка что—то поняла и хотя бы попыталась простить своего жестокого отца, разве поймет это старшая госпожа? Она уже убила моего сына! Сына второй девушки из другого борделя она уже удушила, избив, и отправила рыб кормить!

Как—то шумно стало во дворе. Или на улице.

— Вы сидите, а я сам схожу! — потребовал верный старик.

И торопливо ушел.

Я сидел, замерев, на постели.

Страшно шумели. В колокол начали бить. Кажется, где—то начался пожар. Чун Тао… только б не ее…

Сильно ослабло тело. Болели ожоги. Шел с трудом, хватаясь за стены и предметы. Что—то упало и разбилось за мной. Да хоть ваза та драгоценная, подарок императора деду! Перед лицом смерти все равно. Власть не спасет меня… клан не спасет меня… богатство не спасет меня… но, хвала всем богам, я еще живой! Я защищу свою дочь!

С трудом дверь отварил, вступил в ночную тишину.

Жутко кричали на улице. Кого—то ловили.

Воздух, гарью воняющий, вдохнул, поморщился.

Я защищу свою дочь! Я ведь еще живой. Я не должен умирать. Не теперь. Не сейчас.

Сделал еще несколько шагов. Выпрямился, расправил плечи.

Моя отцовская забота внезапно придала мне сил.

Сделал еще несколько шагов.

Стрела просвистела над крышей покоев младшей жены.

Я в ужасе туда посмотрел.

Люди за забором бегами, мрак колыхался от дуновения ветра над десятками факелов. А с крыши человек на меня смотрел. Я видел его силуэт, освещенный неровным бегом факелов за забором. Сидел как раз с этой стороны. Он увидел меня. Повернулся ко мне, хотя я выступил из темноты. Хотя я оставался стоять в темноте, под тенью крыши галереи. Он… умел видеть в темноте?!

Я испуганно замер.

Он поднял лук, повернувшись уже ко мне.

Моя Чун Тао! Я должен людей предупредить! Я должен…

Отчаянно руку к нему протянул, то ли в мольбе меня пощадить, то ли пытаясь заслониться. Не определился, с чего начать. Он…

Стрела, просвистев, разорвала ночную темноту и пробила мне грудь. Отчаянно заглотнул ртом воздух. Я не должен умирать! Не сейчас… не теперь…

Я видел его глаза в темноте… равнодушный даже взгляд…

Я видел ночное небо и звезды. мерцавшие надо мной…

И слуги вокруг забегали… отчаянно кричали рабы..

Я Ню

Я еще какое—то время пролежала на шершавом камне, немного согретом посередине теплом наших тел, но Эн Лэй так и не вернулся. И сердце мое, хоть и с запозданием, но обреченно перешло на привычный ритм. Всплыли мысли, что я осталась одна в Бездонном ущелье, среди богов изгнанных, пожирающих плоть и души друг друга. И, если я хочу выжить, если я хочу собрать сил, чтобы хоть раз еще подняться в небо и убежать из этого кошмарного сна, мне надо бороться. Что надо бороться — не вызывало ни капли сомнений, но как?..

Я села на немного наклонном камне. В стороне платье мое увидела. To, что на небесах было им, а сейчас жуткая оборванная тряпка, да еще во многих местах заляпанная кровью. Хотя…

Запоздало потерла спину, зашибленную от падения. Ощутила лишь немного неприятное ощущение, в сотни раз меньше того, когда я разбилась спиною о камни, да летела, обдирая тело, падая с крутого склона скалы.

Тело… на руках не осталось почти уже ссадин. Да и шея, перерубленная этим мерзавцем… по шее лишь проходил длинный выпуклый шрам. Шрам наверняка будет заметным, да и шрамы не красят девушку… но куда важнее, кто еще поблизости бродит здесь. Вряд ли у местных осталось хотя бы немного доброты. Тем более, хрупкая девушка во всех смыслах будет лакомой добычей. Даже если только душу вырвут из внутренностей и сожрут… брр, не хочу!

Поднялась, сжав кулаки. Странно, ушла слабость из тела. Я даже не сразу поняла, в чем дело. Потом грибы вспомнила съеденные. Эн Лэй, кстати, после кусочка гриба одного лишь больно резво убежал. Или ему, сожравшему уже десятки, если не сотни здешних противников, поваляться с сердцем разрубленным — это так, ерунда, досадная помеха на миг? Лучше б мне вовсе не встречаться с этим демоном снова! Хотя странно, что для бога, предавшего столько небесных законов, он сохранил вполне человекообразный и даже достойно красивый вид.

Сердито головой мотнула.

Нет, не время.

Подняла платье оборванное. Нет, эту рвань и грязь уже даже платьем назвать язык не повернется! Надо б зашить. Хотя, кажется, поздно. Что платье потеряно, что тишина на глубине моей души: это жуткое место, боюсь, еще долго будет являться мне в мрачных снах. Нет, Я Ню, воробей ты ощипанный, сначала надо отсюда выбраться. Если я жива и душа моя еще при мне, значит, у меня еще есть шанс!

Прошла несколько шагов. Лохмотья платья, в крови просохшей, шершавые, царапнули нежную плоть ноги. Совсем другими были его прикосновения, большой, теплой, оказавшейся мягкой руки, пальцев, с которых внезапно исчезли когти, став простыми ногтями…

Сердито встряхнула головой. Видения жарких мгновений отступили на время. Вроде.

Прошла еще немного. В теле ощущалась непривычная бодрость. To ли грибы и правда были необычайно целебными, то ли… наш с низвергнутым богом обмен его энергии янь и моей инь принес свои плоды, даровав моему телу и отчасти души исцеление. Но странно, что этот гад оказался таким ласковым и нежным…