— Убей лошадь! — он тепло улыбнулся. — Если ты убьешь это животное — то твоя жизнь изменится. Великий Хэ У воплотит мечты своей излюбленной красивой жрицы!

Красивой?.. И ты туда же! Льстить! Как и этот засранец Ло Вэй! Сначала город мой приперся расколошматить и людей убить, а потом называл меня красивой. И этот туда же.

Конь, голову с трудом повернув, отчаянно посмотрел на меня.

«Не убивай!» — как будто молил.

Мне стало противно и за него и за себя.

— Убей! — потребовал старик. — И ты станешь служить великому Хэ у — главному богу на Небесах!

— Убийствами? — криво усмехнулась.

— Игрою на том гуцине, что он тебе даровал! У самой смелой жрицы есть возможность выбирать, как ему служить!

Сердце трепещет.

Трепещут слезы на ресницах.

Пальцы нежно тянут, прижимая к дереву струны, сближая их. Сближая сердце и ужасные воспоминанья.

Пальцы просто трогают струны. То нежно, то быстро.

Сердце застыло.

Пальцы нежно трогают струны. То нежно, то быстро.

Смерть повторилась.

Только сегодня эту легкую поступь смерти сопровождают две прекрасных флейты.

Вместе мы слагаем новую музыку…

— Убей это животное!!! — потребовал беловолосый жрец.

Мой похититель растерянно опускает флейту.

Я и Вэй Мин играем вдвоем.

Гэлоса сплетаются наших инструментов. Мой взгляд навеки соединился, сплетаясь, с его. Голос моего гуциня, гулкое и звонкое звучание струн навеки вобрала, впитала в себя его флейта. Такое чувство, будто он слышит мою мелодию сердцем. Словно этот молодой мужчина слышит еще несыгранное и оформляет это в звук. Каждый мой звук. Каждый порыв мой. Песня моего гуциня потрясающе единодушно соединяется с его флейтой.

Мы… мы двое сегодня звучим как одно…

Нет…

Я криво улыбнулась.

Даже с подаренным новым богом инструментом моя музыка больше звучать не будет.

Новому гуциню с роскошною отделкою не заглушить тот старенький простой гуцинь, что звучал у хрупкой девочки из глубины сердца.

Черному чужому гуциню никогда не затмить мелодию светлого, которому подпевала флейта Вэй Мина.

Вместе как одно…

Отчаянно мотнула головою.

И пусть я умру, но лучшую мою песню я уже доиграла.

Я больше никогда не смогу сыграть с ним, тем, голос чьего инструмента звучал лучше всех, когда—либо услышанных в моей жизни.

На счастье.

Хрупкая красота нашей музыки разрушена памятью, как он вонзил мне нож в сердце.

И пусть.

Я подняла руку и… отпустила.

Мертвое сердце звучать больше не будет.

Лезвие опустилось на веревки, путы разорванные упали к ногам коня. Конь встал на дыбы, занося надо мной копыта.

— Глупая девочка! — жрец, появившись возле меня, оттолкнул от копыт. Тяжелые копыта разъяренного коня опустились ему на голову.

Старик упал, оставляя летящий по воздуху кровавый веер.

Кровь человека легла поверх моих светлых одежды. Заляпала лицо. Конь, развернувшись, убежал.

Люди смотрели на меня в ужасе. Отчаянно смотрели на неподвижного жреца в луже расползающейся крови.

— Ты… — вскричал какой—то чиновник в ужасе. — Что ты наделала, глупая девчонка?! Ты лишила нас заступничества бога!

Я мрачно пошла на него.

Он робко отодвинулся.

Я бросила кинжал жреца погибшего у его ног и спокойно прошла меж расступившихся людей — кто—то так и не решился подняться с колен.

Горькая судьба человека, потерявшего своего бога и не способного служить и довериться больше никому.

Глупая судьба воина, которого заставляют воевать со связанными животными!

Криво усмехнулась.

А, все—таки, я смогла не убить беззащитного! Даже если эти люди, опомнившись, забьют меня камнями, я буду понимать, что ухожу героем.

Воин — не тот, кто убивает беззащитных и бессловесных.

Воин — и я всю жизнь была в этом уверена — это защитник.

Хотя… странно…

Слезы заструились по щекам.

Никогда не думала, что даже я однажды смогу совершить хоть какой—то подвиг! Я пощадила ж это животное!

И лишила город покровительства бога, который пришел защитить этих людей.

Вечно от меня хлопоты всем.

Я никудышная.

Город, дома и заборы разрушенные, целые и восстановленные в суете — дома в городе попадались самые разные, как и люди — молчал, смазался из—за слез.

Я сама не поняла, как ноги принесли меня к храму на улице Зеленых драконов. Растерянно посмотрела на комнату с опустевшим алтарем и вещами шлюх забытыми, видными в разломанной стене. Хотя храм этот проклятый все еще стоял.

Вздохнув, взгляд опустила к земле.

Зачем я пришла сюда? На что я надеялась? Я разве могу надеяться хоть на что—то?

У главной лестницы, у кустов, лежал какой—то старик. Скрючившись. Разметались длинные белые волосы, присохла от крови черная шелковая одежда к земле. Ударили в спину, обобрали и бросили здесь. Что за люди! Как так можно?

— Дедушка… — я кинулась к нему, упала возле него на колени, осторожно коснулась руки. — Дедушка, ты живой?..

Он простонал что—то неразборчивое.

Рука холодная. Но немного теплая. И он может стонать хотя бы.

Я осторожно перевернула его на бок, провела ладонью по лбу, сдвигая густые, промокшие от кровавых слез волосы, увидела его лицо.

— Ты! — я шарахнулась.

— Снова ты, — устало улыбнулся Ло Вэй.

— Что ты тут делаешь? — я вскочила, сжав кулаки.

— Дохну, наверное, — криво усмехнулся он.

Рана огромная на спине, спекшаяся, могли даже позвоночник зацепить, а он все еще насмешничает.

— А ты что тут делаешь? — устало приподнялся он и. поморщившись, снова завалился на бок.

Зашипел, скрючился от боли.

Храм драконов Вэй… этот проклятый храм драконов Вэй… тяжелораненый Ло Вэй…

Мне в плечо уткнулось что—то большое и мокрое.

Вскрикнув, отшатнулась.

Спасенная мною лошадь радостно потянулась меня облизать. Щеку обслюнявила, едва в глаз не залепила. Тьфу!

— Что ты творишь—то?! — проворчала.

Но рука потянулась погладить ласковую скотину. Хоть кто—то меня не бросил.

Стой, Ли Кин, у тебя еще есть родители! И наши мастера старики! О, только бы они оказались живы!

Лошадь, будто мысли мои прочитав, опустилась передо мной на колени. Без упряжи и седла, но она хотела служить мне. Отблагодарить меня хотела.

— Красавица… — я улыбнулась ей.

— Оба красавцы… — прошелестело сзади.

— Ты! — обернулась к нему сердито.

Он уже обвалился на спину. Ногу согнул. Попытался подняться, но оторваться от земли не смог. Слезы… текли кровавые из его глаза. Он умирает. А я… но он меня похитил! Хотя я его тогда между ног основательно приложила. Но он мой город хотел разрушить!

Взгляд дракона застыл на небе или на крае крыши храма Вэй.

Дракон Ло Вэй… храм драконов Вэй…

— Ну, что тебе еще?! — прошипел он, когда я вцепилась в его пояс.

Вскрикнув, обвалился на меня.

— Потерпи! — проворчала ему в ухо.

Тонкие пальцы, вздрогнув, осторожно прошлись по моей спине и спутанным волосам.

— Может, просто меня убьешь?.. — глухо попросил вдруг беловолосый бог с молодым лицом. — Я уже устал умирать.

— Иди сюда! — я поманила к себе лошадь.

То есть, коня. Но это сейчас без особой разницы.

— Я же просил! — возмутился Ло Вэй, которого я, поднатужившись, тащила на спину опустившейся уже возле него лошади. — Простил просто дать мне сдохнуть!

— Ну, извини, — я от натуги застонала — он был взрослый и молодой мужчина, слишком тяжелый для меня, хотя и изящно—хрупкий. — Чтоб тебе дали умереть, тебе надо было валяться на другой дороге.

— Я так больше… не могу… — окровавленные пальцы ободранные на моем запястье сцепились.

— А я не могу, когда кто—то дохнет передо мной! — рявкнула я на него. Лошадь погладила по боку. — Так, поднимаемся. Осторожнее, милая. То есть, милый.

А она как будто могла читать мои мысли. Я пошла возле, придерживая за пояс мужчину, вцепившегося в гриву лошади из последних сил.