Но, боюсь, Вэй Мин в него как пиявка вцепится. Братец слишком ленив. Да и… не смотря на свою таинственность и недоговаривание чего—то, этот юноша за моего брата вступился. А брат… брат, полагаю, просто его нанял! Сомневаюсь, что хоть слово нашел, чтоб спасителя своей шкуры поблагодарить!

— Как тебя, кстати, самого зовут?

— Я… это… — юноша смущенно замялся, потом признался наконец: — Яо Чуан, мой господин.

— Яо Чуан… — повторил я, смакуя имя.

Отчего—то внутри теплота разлилась от этих звуков. И брызнуло, слетело с губ прежде, чем успел опомниться:

— «Почитающий реку»?

— Да, именно такие иероглифы, господин, — юноша смущенно улыбнулся.

Странное чувство… эта теплота и легкость… словно я впервые поднялся над землей и ощутил, как ветер треплет мою гриву, ласково касается тела. Первое чувство полета… как я мог его забыть? Смогу ли я когда—нибудь забыть его насовсем?

— Ты… — я замялся, подбирая слова. — Тебе нравится вода, Яо Чуан? Или ты любишь мелодию реки?

— Мелодия реки… — сказал юноша задумчиво, словно смакуя воспоминания. Вздохнул. — Нет, какая уж там мелодия реки, господин? Да, мне нравится плеск воды, но состояние моей семьи таково, что первым делом моя низменная душа вспомнила жирную рыбу, которая водится в реках. Как она жареная на зубах хрустит.

Руку обожгло. От запястья до локтя. Кажется, боль похожая на ту, что я испытал еще на Небесах, когда неизвестные красные иероглифы проступили на моей руке. Боль бога, потерявшего родовой храм и доверие людей. Она почему—то именно сейчас вспомнилась необычайно отчетливо. Но поднять рукав и заглянуть, не появились ли на теле, не проступили ли письмена давнего колдовства, я не посмел.

— А вы… — робкий взгляд. — Какими иероглифами пишутся ваши имена, господин?

— Ты из обеднелой, но знатной семьи? — улыбнулся, догадавшись о причинах и его смелости в защите других и поспешного принятия чьего—то покровительства.

— Я… да, — он устало опустил голову.

Но он был прямолинейный и честный. Он заступился за моего брата, хотя преследователей у Вэй Мина было многовато. Яо Чуан мне понравился. Почти так же сильно, как и его имя. Его имя будило какие—то странные чувства внутри. Какие— то силы.

— Брат Вэй Мин — это «Приносящий величие людям».

Наследник дома Зеленых глициний приосанился.

— А я… — почему—то вдруг смущенно улыбнулся. — Я просто… «Сохраняющий глубины».

— Ваше имя… — глаза парнишки расширились. — Тоже связано с рекой!

Было в распахнутых любопытных глазах что—то… дерзкое? Интерес был. И… и как будто лютая ненависть.

В этот миг и сам Вэй Мин вздрогнул, вгляделся в лицо слуги попристальнее. Как будто он уже его где—то видел, но не помнил, где. Но хотел вспомнить.

В следующий миг Вэй Мин охнул от боли, роняя веер в грязь, накрывая опустевшую руку. Непередаваемая мука появилась на его лице.

— Брат! — напугано метнулся к нему.

Шкатулка выпала, золотые и серебряные слитки попадали в грязь.

Но брат согнулся от боли. В грязь окунулись концы его роскошных волос, которые он успел магией почистить, не подумав, что мальчишка это заметит. Дурень! Но что с ним?

— Ваше имя тоже связано с рекой… — повторил Яо Чуан, не видевший нас и не слышавший, брови на переносице сводя.

Тут уже мое тело обожгло. От кончиков пальцев до плеча. Боль расползлась по предплечью, скользнула по груди. Словно тысячи раскаленных игл вонзились в сердце. Я увидел из—под края рукава вязь кроваво—красных иероглифов, тянущуюся до кончиков пальцев левой руки.

— Он колду…

Я зажал брату рот.

Я не знал, почему я захотел вступиться именно за странного юношу, когда рядом страдал мой брат.

— Связано с водой… — глухо повторил Яо Чуан, кажется, утонувший в каких—то ужасных воспоминаниях.

Словно утопающий в бездне кошмара. Мое сердце рвалось к нему.

Сердце остановилось.

Яо Чуан! Иероглифы «почитающий» и «реку»! В его имени была река! И уважение к ней!

Вэй Мин дернулся. Да и моя боль внезапно ослабилась. Но я пнул брата легонько по ноге — он застыл, потрясенный моей наглостью — и, отчаянно руку к странному юноше протянув, спросил хрипло:

— Яо Чуан, ты… ты был в храме драконов Вэй на улице Зеленых драконов?! Ты… ты там молился?!

Он вздрогнул, словно только увидел меня. Задрожал, посмотрел на нас распахнутыми глазами. Нет, мимо меня. На брата или в пустоту.

— В храме… — глухо повторил он. — В храме драконов Вэй…

— Ты! — сердито начал Вэй Мин, столкнув мою руку.

— В храме… — глухо повторил парнишка.

И рухнул в грязь. И застыл неподвижно.

— Ты! — я с яростью обернулся к брату. — Ты что наделал? Зачем ты ударил его?! Он явно что—то о нашем храме знал!

— Это… это был не я! — Вэй Мин посмотрел на меня в ужасе, глазами широко раскрытыми. Головой отчаянно мотнул. — Там был не я! Не я!

— Так… — в ужасе повернулся к неподвижному худому телу, застывшему в грязи. К мечу, из рук его вывалившемуся. — Так кто напал на него?! Кто убил его, когда я заговорил про наш храм?!

Ян Лин

У усадьбы, в которую меня сослали девятнадцать лет назад, сегодня было подозрительно многолюдно. Кони, всадники, воины, слуги, повозка… Я застыл на верхушке тонкого побега бамбука, там и не решившись вытащить меч. Надо бы сначала оглядеться.

— Как его нет? — спрашивал неприятный гнусавый город из—за стены, ограждающей мою темницу. — Как его может здесь не быть? Его же сослали тут!

Ветер растрепал мои волосы, выбившиеся из хвоста на затылке, в глаза запихнул. Встрепал тяжелый плащ. Колебания плаща еще выдержал, но вот волосинки, залезшие в глаза, нетерпеливо встряхнул. Тело потеряло равновесие, ось сместилась, хрупкий юный бамбук прогнулся.

— А—а—а!!! — завопил слуга, которого я огрел по затылку краем ножен.

Вот ведь дерьмо огненной лошади! А я только—только поверил, что обойдется, скользнул обратно наверх, с распрямившимся с помощью моего колдовства бамбуком!

Разумеется, тут уже воина в черных одеяниях, вновь застывшего наверху молодого, но уже прилично высокого бамбука, заметили. К счастью, достаточно высокого, чтоб им до меня факелами, мечами или копьями дотянуться.

— Демон! — проорал кто—то.

— Даос! Осторожно, братья, даос!

— А не он это лес у ручья спалил? — шепнул взмыленный воин с пустыми руками и ножнами, склонившийся к уху жирного и полного евнуха в дорогих шелках.

И евнух, прежде ногами пинавший съежившихся стражей, что этой ночью стояли вокруг моего дома и поместья, голову без подбородка приподнял, на меня лицо взглянуло оплывшее.

Я криво улыбнулся для пущего эффекту. С зубами мне, правда, не повезло: ровные, человечьи. Хотя, кажется, красным светом в глазах удалось блеснуть — и окружившие мое убежище попятились.

У кого—то бамбук спружинил, так что зазевавшегося юношу приложило по хребту и зашвырнуло вверх. Я посторонился — чуть качнулся и вернулся на место стебель, на котором я стоял, а вот отчаянно орущий воин пролетел мимо моей головы и приземлился где—то позади. Хорошо приземлился, судя по тому, как быстро заткнулся.

— Убейте его! — взвизгнул евнух. Попятился, об избиваемого юношу споткнувшись, упал.

Ну, почти. Этот дурень его подхватил, не дав жирному заду пропахать по земли.

— Да это же принц Ян Лин! — ахнул кто—то из моих тюремщиков.

Этикет — штука тонкая. Так что сосланный принц, внезапно обнаружившийся ночью вне своего пристанища, все же голову пригнул. Их, увы, моя вежливость не впечатлила.

— Мятежник! — вскричал кто—то из пришлых слуг.

— Демон! — проорал кто—то из охранников моих.

Угу, как вино хлебать на посту — они ни причем, а как я из—под стражи драпанул — так уже и демон?!

— Беда! Беда! — из—за деревьев вывалился оборванный и обожженный юноша, с волосами чадившими, обгорелыми до куцего обрубка. — За лесом на караван напал демон! Всех изжег!!!