Обсуждение стало бурное. Еще бы. Даосы таинственные, демоны.

А я призадумался, правду ли трупы напарников моих и двух лошадей могли магическим огнем испепелить? А могли же! А мог ли это быть… припершийся дракон?.. Они, я слышал, и огнем плюются временами. Или топят водой, бурю устраивают. Зависит, уж какой дракон. Хм… надо б у местных расспросить, какой стихией управляют драконы из местного храма. Если так подумать… из храма драконьего устроили бордель, давно уже не совершают богослужений. С чего б тут и не явиться разгневанному дракону? И чудно, что люди местные такое непотребство с драконьим храмом сотворили! Но только б морда эта драконья в ближайшие семь месяцев долез до мира людей! Я бы продал душу демонам, чтоб уже те дракона притащили ко мне, да где же их найдешь? Тем более, душа моя давно уже заложена господину Хэ У…

Потом беготня какая—то с края улицы привлекла наш шум. Вскрики женские. Отчаянный вскрик.

Ки Ю убегала от шести стражников. Волосы растрепанные, руку простреленную прижимала к груди. Мешочек, в который слиток положила, мною на шпильку острую доверенный, от пояса исчез. Да и шпильки не видно было. Одежда в пыли дорожной, расползались кровавые пятна. Эта дура решила сделать что—то сама, покуда я исчез?! Ох, а я, наверное, и правда надолго ушел, на место условленное не пришел, хотя до казни остались считанные часы!

Люди поднялись, попятились. Один из стражников на бегу выхватил из колчана стрелу, на тетиву наложил.

— Ложись!!! — рявкнул я.

Ки Ю услышала. Узнала мой голос. Посмотрела на меня отчаянно.

И рухнула, пронзенная стрелой!

Стражники остановились. Ко мне повернулись двое. Другие четверо обступили неподвижную девушку. Но до того, как ноги и плащи их закрыли ее, я заметил расползающуюся вокруг нее кровавую лужу и что она уже не двигается. Да что она пыталась сделать сама?! Дура!!!

Но раз она была одна, значит, брата спасти ей с ее куриными мозгами не удалось. И… и хотя бы брата я мог ее еще попытаться спасти. Совестно стало. что девку за собою увел, поклялся ей и ее отцу, что помогу, но… но принесу только ее охладевший труп. Или… несколько мгновений у меня еще есть?..

Сила Хэ У так и не отозвалась. Стражники двое остались возле убитой. а четверо рванулись на меня. Раз я ей кричал. решили, что я сообщник?

Я перемахнул через стол — разбились тарелки и расплескались вино и супы — и решительно шагнул навстречу воинам, вынимая меч. К счастью. другие едоки и постояльцы посторонились, предпочитая не ввязываться.

И тело, к счастью, еще сохранило свою силу! Мой вопль яростный вышел достаточно громким, а взмах верного старого меча таким же. как и всегда: я голову первому срубил вместе с куском груди и плеча. И, залитый хлещущей из плоти обрубленной кровью, с яростью демона обрушился на других.

Двое оторопели от моего напора, быстро легли, крича и кровь разбрызгивая от срезанных по локоть и по плечо рук. А последний долго еще сопротивлялся. Старик. Мускулистый, еще крепкий. Взгляд воина, которого не напугать и не взять ничем.

Мой удар. Его защита.

Его поворот и удар. Моя защита.

Мой выпад, атака… он увернулся с ловкостью, неожиданной для престарелого уже тела.

Его мощный удар раскроил стол за моей спиной и отхватил кусок одеяния молодого чиновника, не успевшего отпрыгнуть.

Я пинком поддал по ближайшему, уже перевернутому столу — и падающими мисками, и чашами, и парой кувшинов, да тяжелой столешницей сверх размазало по земле жирного молокососа.

С яростным воплем соперник сделал выпад вперед. Я наклонился, лезвие пропуская над собой, пнул по руке его.

Он меч свой выронил на миг да левой рукой перехватил. Он выпрямился, глазами сверкнув сердито. Я выпрямился.

Красавец! Ради таких соперников стоит жить! И ради таких не жалко и помереть!

— Спаси… его… — прошелестело из—за спин людей. — Хотя бы его… спаси!

И эта глупая женщина опять мне напомнила, ради чего я в этот раз пришел в Шоу Шан.

— Если я спасу его… — проорал, уклоняясь от удара крепкого воина. — Ты тогда… — снова увернулся и опрокинул левую рукою на него стол. — Ты, скорее всего, подохнешь, дура!

Он изловчился попасть мне по руке, покуда я вслушивался, скажет ли Ки Ю еще чего.

Я меч перехватил в левую. прошел за столом.

Зрители, с глазами горящими следившие, как я убиваю местных стражей, попятились еще.

Да двое оставшихся стражей следили за нами, не пытаясь помочь напарнику! И стояли возле нее! Дьявольские морды! Мне хватать ее или бежать за ним? Казнь может скоро уже начаться, но и без помощи Ки Ю скоро умрет. Или она обречена уже?

— Разве можно… — с трудом голос юный прошелестел. — Чтоб умерли мы… вдвоем?.. Спаси его!

Она добровольно отказалась от последнего шанса жить!

А на улицу уже наползали тихой поступью сумерки.

Вроде казнь хотели до вечера отложить? Или уже выволакивают тех? Или… они уже умерли? Дело гиблое и там, и здесь. Но если я не уйду, то Ки Ю подохнет без своей единственной надежды! До чего же мерзко, когда от тебя зависит и чья—то жизнь, и чья—то угасающая, единственная мечта!

— Спаси… — она приподнялась из последних сил. — Его!

А стражник ей на руку наступил.

— Молчи, с…

И упал, с горлом распоротым моим брошенным мечом.

Криво усмехнулся старик. Горько даже усмехнулся.

— Ну, прости, — сказал я одними губами лишь. — Ты хорош, но мы…

Губы сдвинулись его. Как будто он сам сказал мне: «Иди!». И помедлил, смертельно промедлил, когда я выхватил метательный нож из рукава.

С кинжалом из сапога я бросился на последнего оставшегося воина Шоу Шана.

Он был напуган падением сильного напарника. Я был слишком зол, что уже двое сегодня дохнут из—за меня. И, может даже, подохнет или издох уже, кровь разбрызгивая, третий. Кровь разбрызгивая на такие же любопытные морды людей. Кому—то тут день, когда на кону честь и дыхание жизни, а кому—то лишь бы посмотреть!

Упал, кровью из глотки захлебываясь, последний мой враг на сегодняшний забег. Я, извернувшись, от брошенной кем—то столешницы, выхватил из горла убитого свой меч. Тот кровью всхлипнул. Его меч выхватив из ослабевшей руки, глотку толстяку—прислужнику заткнул. Или перерубил плечо? Да и все равно.

Ки Ю у которой я опустился — люди испуганно стояли в стороне, боясь подходить — последним движением, отчаянным, руку смахнула мою.

— Его… — прохрипела, захлебываясь кровью.

И что—то дрогнуло во мне в этот миг от глупого этого самопожертвования.

Вернул в ножны свой меч. Схватил на руки ее. Разбежался, запрыгнул на крышу. пролетел стрелою. спрыгнул на улицу, пока лишь пустынную.

— Нет! — слабо дернулась она, пальцами пыталась вцепиться в ткань моего одеяния верхнего, но разжались тонкие пальцы, она обмякла в моих руках.

Так когда—то умирала на моих руках сваренная заживо Ну О. Нет! Нет!!!

— Я приючу?..

Шарахнулся от парня со светильником.

Опустил осторожно неподвижную девушку на землю. Выхватил меч.

Скверно одетый парнишка вытащил кинжал.

— Это я, брат. Не помнишь?..

Мы покружили немного вокруг нее. Он, как и я, осторожно переступал через ее окровавленные руки и ноги. Я запоздало узнал в нем того воришку, которому отдал серебряный слиток.

— Опять ты?

— Я спрячу ее, — кивнул он на тело неподвижное. — Но не могу обещать, что спасу. Лекари у нас уж какие есть. А ты, брат. беги, куда шел.

— И ты даже не спросишь, куда я шел? — я недоверчиво нахмурился.

— Ты столько сделал сегодня… видно. было из—за чего. — он губу куснул, спрятал простенький кинжал в рукаве. — Тем более, эти чиновники… — шумно выдохнул. сжал кулаки. — Я тоже ненавижу чиновников.

— Сочтемся. брат! — неожиданно вырвалось у меня из глубины души.

Души пока еще моей.

— Иди! — проворчал он. — Она тоже хотела. чтобы ты спешил!