Эвмел заметил это.

- Если кратия желает, она может полюбоваться закатом. Здесь это зрелище выглядит особенно прекрасно - солнце заходит дольше, чем на нижних уровнях.

Эврифея согласно кивнула. Покачнувшись, она выбралась из-за стола и внезапно поняла, что силы покинули её.

«О боги! Помоги мне, Матерь!»

Свежий подувший ветер привел девушку в чувство. Наслаждаясь холодным воздухом, кратия замерла возле окна. Мысли начали проясняться.

Эвмел неслышно подошел сзади и дотронулся до её открытого плеча. Эврифея вздрогнула от неожиданности.

Создатель осторожно отодвинул растрепанные ветром волосы. Коснулся губами, вдыхая головокружительный аромат. Девушка дрожала, как осенний лист. Еще недавно месть казалась такой простой, но сейчас, когда враг был так близко, она никак не могла решиться.

Её рука скользнула было под плащ, но Эвмел наклонился к уху, и горячее дыхание атланта буквально обездвижило кратию.

- Прошлого не вернуть, Эврифея, - надтреснуто произнес владетель. - Но я хочу создать твое будущее. Хочу, чтобы Атлантида принадлежала нам обоим. Хочу провести с тобой церемонию.

Вино выскользнуло из головы, уступая место разгорающемуся бешенству. Жар охватил грудь. Провести церемонию... Она высвободила нож и резко повернулась, метя в сердце.

И, качнувшись, едва оцарапав руку правителя, бесчувственно осела на холодные плиты. Эвмел подхватил её, в изумлении глядя на выпавший со звоном на каменный пол нож. Этого он не предусмотрел. Если бы зелье подействовало чуть позже...

Атлант одернул себя. Он - Создатель, и даже рана, нанесенная глупой девчонкой, вряд ли бы оказалась для него смертельной.

Владыка бросил на пол свой шерстяной плащ и тихо положил на него свою гостью. Черные ресницы легли двумя чудными полукружьями, оттеняя бледное лицо. Он дотронулся до серебряного пояса - тот разошелся от одного простого движения. Даже спящая, умиротворенная, она казалась желаннее всех золотоволосых красавиц Атлантиды, которых он когда-либо знал.

Не сейчас. Сначала надо закончить с тем, о чем говорил Орес. Эврифея станет его долгожданной наградой. Кратия будет спать еще долго. Проснувшись, девушка не вспомнит иного имени, кроме имени Создателя - её единственного благодетеля. Обоюдная близость будет куда как прекраснее.

Он убрал ладонь со стройного тела. Вряд ли она смогла бы полюбить его, не избавившись от цепей прошлого. Всё правильно - так, как должно было быть, не встреть Тартес Эврифею раньше него. Проклятый Халар и здесь обошел атланта, подсунув свою дочь нужному архонту.

Эвмел вернулся ко входу и запер двери на засов. Лучше будет, если никто, даже прислуга, не побеспокоит их. Круг уже почти готов. Пора.

***

Гулкая пустота обрушилась на него со всех сторон. Мириады далеких звезд потянулись мерцающими лентами в звенящей бесконечности. Эвмел напрягся, касаясь первой силы. Творить.

Он начал жадно пить её, с упоением чувствуя, как разливается по телу всемогущество, как мир подчиняется одному его жесту, как бьется в куполе Рая взмахами тысяч запертых крыльев тен психей. Поток был долог, но владетель справился и отбросил его в сторону.

Разрушение. Он уже чувствовал эту силу прежде - и в криках умирающих на прежних войнах, в далеком прошлом, когда возглавлял армии, покоряющие чужеземцев, когда сжигал неразумные города, - и два дня назад, когда сияющий белым огнем меч вонзился в животы непослушных и он самолично вынул из них шары, наполненные чужой жизнью. Эвмел также отбросил её в сторону, когда почувствовал, что пресытился болью и страданием.

Созидание. Об этой силе говорил Орес. Третья, самая зыбкая и пока еще недоступная ему. Несколько раз пробовал он овладеть ею, но все попытки были безуспешны. Но сейчас у Создателя иные причины на это, и, возможно, круг смилостивится над ним и дарует ранее неподвластное.

Он нащупал - трепетное, слабое дыхание, отголосок, эхо, нечто неуловимое и быстрое. Схватил, накинулся, вгрызаясь в тихие струны, издающие звуки нежной печали, и впустил в себя неизведанное. Оно хлынуло шумным водопадом и перелилось через край, затопив все уголки сознания Эвмела.

Мир вокруг завращался, погас и вспыхнул с новой силой, чтобы умереть и возродиться вновь, в десятый, сотый разы. И сквозь черную глубину ночной темноты Эвмел увидел четырех скачущих всадников.

Первый был высок, и бледен; он держал в своей руке серп, отливающий аврихальком, и конь под ним был похож на тень.

«И снимаю я первую печать, и вижу: мрак отворяет свои врата и впускает того, кто несет за собою смерть, смерть всем, кто осмелится поднять на него взгляд».

Волосы второго были точно гаснущий огонь, и нес он пылающий меч, освещающий тьму, и во тьме той слышны были голоса мертвых; конь под ним был красен и буен, как пламя.

«И снимаю я вторую печать, и вижу: входит тот, что возьмет мир с земли всей, чтоб убивали друг друга и ненавидели, и льстили, и вонзали нож в спину».

Третий был укрыт черным плащом, и вороной жеребец под ним несся во весь опор, а над головой его горели призрачным знаком весы.

«И снимаю я третью печать, и вижу: конь темный, как ночь, и на нем всадник, имеющий под властью своей всякую меру пшеницы, ячменя и иного, рождаемого скудной землей».

Белый конь летел позади всех, разрезая нависшую тьму. Русые, светлые волосы рассыпались за спиной, и в глазах всадницы вспыхнул болотный огонь.

«И снимаю я четвертую печать, и вижу: вот та, что возьмет свою дань смертями от тяжелых болезней, и поднимет длань над немощными, и укажет дорогу им к избавлению».

Мир мигнул и исчез.

Эвмел вздрогнул и очнулся. По контуру круга бушевало белое пламя, а в центре, у самых ног владетеля, лежало три предмета - которых здесь не было и не должно было быть.