– Гарри?
– М-м? – отозвался Гарри.
– Мы встречаемся?
Гарри посмотрел на нее. Он и сам пока не решил для себя этот вопрос. Правда, все вокруг были уверены в этом… кроме него самого, и последняя неделя ничего не прояснила. Он притянул Гермиону поближе и спросил: – А ты хочешь?
– Ну, это зависит, – Гермиона покраснела, но ее голос не дрогнул, – от того, с кем ты проводишь время, когда исчезаешь.
Гарри немедленно разозлился – да что же это, в самом деле! – и пробормотал: – Гермиона… Когда я ухожу… Я не с девушкой, понимаешь?
– Прекрасно. И с кем же ты проводишь время?
– В этом нет ничего романтического, и тебя это не касается.
– Ну и замечательно, – пожала плечами Гермиона. – Знаешь, пожалуй, я не хочу с тобой встречаться.
На Гарри вдруг нахлынуло то самое чувство, которое заставило его поцеловать Гермиону в Косом переулке. – Гермиона, ну пожалуйста, – взмолился он. Мадам Пинс метнула на него возмущенный взгляд, и он понизил голос до шепота: – Ну честное слово, тут ничего романтического.
– Смотри, я согласна с тобой – нельзя запрещать партнеру дружить с тем, с кем ему хочется. Но ты имеешь право знать, кто его друзья. Судя по твоему ответу, ты не проводишь время в одиночестве, и я не собираюсь встречаться с человеком, не желающим рассказывать мне, с кем еще он видится.
«Все пошло наперекосяк. Мне не стоило так часто уходить. Мне нужно было запастись алиби на время отсутствия. Я мог лучше все продумать, но кто же ожидал, что они будут настолько подозрительны?» Гарри глубоко вздохнул и осторожно начал: – Тебе не кажется, что ты придаешь слишком большое значение двум вечерам, когда…
– Трем. Я не верю, что ты вчера просто уснул.
– Да почему это тебя так тревожит?
– Потому что ты ни за что не признаешься, что у тебя неприятности!
Гарри прикрыл лицо руками. «Только не нужно снова упоминать этих недоделанных Дурслей!»
– Гермиона, – сказал он очень серьезно, – я люблю тебя.
Ее лицо исказилось от гнева:
– Мы говорим совершенно не об этом!
– Ты-то, может и не об этом, но уж если ты спрашиваешь меня, встречаемся ли мы, думаю, что я могу об этом говорить!
– Ты просто пытаешься увести разговор от тех вечеров. Что, не так?
– Я НЕ МОГУ! – заорал Гарри в полный голос и осекся. Он смущенно посмотрел на мадам Пинс и развел руки в извиняющемся жесте. – Ладно, ты права, – прошептал он. – Я тут встречался кое с кем пару раз. Ничего дурного в этом нет, и я рассказал бы тебе, но это может быть небезопасно для другого человека. Это не моя тайна, я пообещал не раскрывать ее и я не могу тебе ничего рассказать, понимаешь? Не могу!
– Гарри, я понимаю, что ты не можешь рассказать мне, – примирительно ответила Гермиона. – И я не сержусь. Но встречаться с тобой при таком раскладе я не буду.
– Ну и великолепно! – разозлился Гарри и снова повторил, чтобы звучало правдоподобнее. – Великолепно. Не встречайся. Но я все равно тебя люблю.
Гермиона положила свою руку, необычайно теплую для такой холодной комнаты, поверх его собственной.
– Я тоже тебя люблю, – буднично ответила она и снова уткнулась в книгу. А Гарри долго еще смотрел на страницу, прежде чем то, что там написано, стало доходить до него.
Из библиотеки они ушли перед самым закрытием. Гермиона шла очень близко к Гарри, но не касалась его. Ему до смерти хотелось обнять ее за талию, но он подумал, что это будет выглядеть странно, учитывая ее последнее заявление о том, что они не встречаются.
– Гарри, – негромко сказала она.
– Что? – это, к его смятению, прозвучало довольно зло, и Гарри постарался успокоиться.
– Я беспокоюсь за тебя.
– Со мной все в порядке.
– Ты теперь все время мрачный. Ну, не все время, но ты постоянно напряжен и почти всегда угрюм. И пропадаешь неизвестно куда.
– Слушай, а ты не думала о том, что у меня было довольно напряженное лето? И не все проблемы разрешились с тех пор.
– А когда это у тебя не было проблем? – рявкнула она. – Гарри, я знаю, ты скажешь, что не можешь мне ничего объяснить, но… Ты тревожишь меня.
– Почему? Да что такого происходит, что за меня надо тревожиться?
– Сам посуди… Эти твои незаконные зелья, и книги по Темным Искусствам, и вечная твоя отстраненность…
– У меня нет никаких запрещенных зелий, я никогда не использовал Темные Искусства, – Гарри осекся и продолжил: – за исключением неудачной попытки наложить Круциатус прошлой весной…
– Что?!
– …на Лестранж. Но ничего не вышло. Оказывается, чтобы суметь наложить его, нужно уметь наслаждаться болью. А я, видимо, слишком хороший, ну или что-то в этом роде, – Гарри лукаво улыбнулся. – Так что, как видишь, я никак не смогу убежать и присоединиться к Пожирателям Смерти.
Гермиона рассмеялась. Гарри, смущенный собственными словами, задумчиво пробормотал: – Хотел бы я знать, на что это похоже. Я бы спросил…
Гермиона резко поглядела на него:
– Кого бы спросил? Ты знаешь кого-то, кто мог бы рассказать тебе об этом?
Гарри фыркнул.
– Ну, я мог бы спросить профессора Снейпа: – «Простите, профессор, а каково это – быть Пожирателем Смерти? У вас когда-нибудь были друзья, которым вы не могли рассказать об этом?» – он постарался, чтобы голос его звучал как у Колина Криви, быстро и возбужденно. – «Вы объясняли им когда-нибудь, куда идете? Они спрашивали у вас, почему вы всегда носите рубашки с длинным рукавом, или все и так знали, что это означает?» – Гарри с невинным видом посмотрел на Гермиону, прикусившую губу, – видимо, для того, чтобы не улыбнуться.
– Ох, Гарри, только не это. Он тебя убьет. И Гриффиндор потеряет столько баллов, что ты не сможешь их восполнить, даже если в одиночку победишь Волдеморта на глазах у всей школы.
– Темный Лорд не захочет нападать на меня перед всей школой, – улыбнулся Гарри. – Он предпочтет не рисковать.
– Что ты сказал? – Гермиона остановилась и резко обернулась к нему. Гарри изумленно посмотрел на нее: – Темн… – и вздрогнул. – Э-э… Том предпочтет не рисковать, – он медленно повернулся. Гермиона стояла подбоченясь, лицо ее было хмурым, но пока она была скорее напугана, чем рассержена.
– И давно ты именуешь Волдеморта этим титулом, Гарри? – спросила она, и каждое следующее ее слово звучало более гневно, чем предыдущее.
– Я не… Я ничего плохого не имел в виду. «Черт, как же у меня вырвалось такое? Я что, и раньше так говорил?»
– Скажи «Волдеморт».
Гарри быстро прикрыл глаза и прошептал:
– Мне сейчас не разрешают, – и, открыв глаза, нервно взглянул на нее.
– Не разрешают?
– Снейп пошел к Дамблдору и сказал ему, что пока я не продвинусь достаточно в окклюменции, я не должен произносить его имя – это может дать ему возможность проникнуть в мой мозг, – Гарри прикусил губу. – И Дамблдор согласился, а ведь ты знаешь, что он думает об этом! Правда, теперь у меня с окклюменцией порядок, так что я могу спросить директора, можно ли…
– Но «Лорд»?! – вскипела Гермиона. – Почему из всех его имен ты выбрал именно это?
– Я просто привык… – Гарри осадил себя на полуслове и залился краской. «Просто потрясающе, Гарри. Очень убедительно».
– С кем ты сейчас дружишь? – холодно спросила она.
– Большей частью с тобой и Роном.
– С кем ты шляешься, когда уходишь?
Гарри промолчал.
– Скажи «Волдеморт».
Гарри прикусил губу.
– Скажи!
– Я спрошу, можно ли…
– Спокойной ночи, Гарри, – Гермиона развернулась и побежала. Гарри смотрел, как она поднимается по лестнице – шаг торопливый, спина напряжена. «Ах ты, глупость какая!..»
– Волдеморт, – крикнул он ей вслед, громко, но быстро, чтобы произнесенное имя не успело отразиться в сознании.
Гермиона обернулась. Даже в свете факелов было видно, насколько у нее бледное, напряженное лицо.
– Спасибо, Гарри, – сказала она. Голос ее звучал мягче, но она не вернулась. – Спокойной ночи.
