Снейп уставился на Гарри, который нарочито небрежно уселся на кушетке, откинулся назад и всем своим видом показал, что ждет ответа.

– Ладно, – ледяным тоном произнес Снейп. – Сам напросился. Когда мы учились на шестом курсе, Ремус решил извиниться за поведение своих дружков и свою неспособность контролировать их. Он решил, что если я буду лучше выглядеть, Джеймс и Сириус прекратят меня доставать, поэтому решил… обтесать меня. На отношение Сириуса и Джеймса ко мне это, конечно, влияния не оказало, но мы с Ремусом… увлеклись друг другом.

– Что?! – пораженно воскликнул Гарри.

– Мы встречались месяца три. Можешь представить себе реакцию Сириуса, когда тот узнал об этом. Ремус, который все свое внимание всегда посвящал Сириусу и Джеймсу, вдруг влюбился, и не просто влюбился, а в другого парня, и не просто в парня, а в того, кого они ненавидели больше всех в школе. Когда Сириус понял, что поссорить нас не удается, – убеждения на Ремуса не действовали, а сплетни он просто не желал слушать, он решил заставить его убить меня и разрешить тем самым все проблемы.

Гарри удивленно посмотрел на искаженное яростью лицо Снейпа.

– Но вина-то Сириуса. Ремус же не знал об этом.

– Ремус никогда не рассказывал мне об этом! – заорал Снейп. – Мы были вместе три месяца. Я был куда опытнее его, но позволил ему затащить меня в постель. А он и словом не обмолвился о том, что он оборотень.

– И что это меняет?

– Кроме того, что я занимался любовью с животным? – с отвращением проговорил Снейп.

– Ремус не животное! Он человек, по крайней мере 99% времени.

– Точнее, 97,9, если говорить о том времени, что он проводит в образе волка, но он еще немало времени болеет.

– Но как человек.

– Даже если я признаю это, – презрительно заметил Снейп, – он все остается человеком, страдающим крайне опасной болезнью.

– Чем же она так опасна? Я думал, что ликантропия передается лишь укусом оборотня.

Снейп задрожал и отстраненно посмотрел в пустоту.

– Риск в другом. Если кто-то укусит оборотня в человеческом обличье, тот может превратиться даже в дни, предшествующие полнолунию. Он всегда предупреждал меня, что его нельзя кусать, но мне частенько доводилось видеть его кровь. Он весь был покрыт шрамами, у него часто бывали свежие раны, и он никогда не мог объяснить, откуда они взялись. Я думал, что ему нравится… наносить и получать их, просто он стесняется признаться в этом. Это предположение не было высосано из пальца – он был из того рода людей, которые никогда не скажут, чего они хотят, если уверены, что не должны хотеть этого.

– Значит, ты все-таки рисковал.

– Не особо. Он всегда избегал меня в опасные дни, – Снейп тяжело откинулся назад. Он выглядел странно опустошенным. – Тут другое… – и он с шумом выдохнул. – Я рассказывал ему такое, чего не говорил никому: о своей семье, о том, как вырос и сумел выжить в Слизерине, не обладая физической силой, – черные глаза Снейпа, кажущиеся сейчас бездонными, впились в лицо Гарри. – А он мне ничего не сказал, даже то, чем он поделился с ними.

Гарри с минуту не мог даже пошевелиться, потрясенный отчаяньем, написанным на лице Снейпа, как вдруг в памяти пронеслось воспоминание.

– Но он и им ничего не говорил!

– Не говори глупостей.

– Это не глупости! Я вспомнил, что он рассказывал мне, когда я узнал, что он оборотень. Он ничего не говорил им; они сами все выяснили и поставили его перед фактом. Насколько я знаю, Ремус никогда никому не говорил об этом.

На лице Снейпа неожиданно появилось странное выражение, которое тут же сменилось усмешкой.

– Как трогательно.

– Что ж, мы с тобой обсудили недостатки Ремуса, – колко заметил Гарри. – Пожалуй, если покопаться, можно найти еще парочку, но если бы мы начали перечислять недостатки друг друга, то времени у нас ушло бы куда больше. Мне нравится Ремус, и я все равно не вижу повода не доверять ему. Да, и еще… – Гарри вздохнул и оглядел отца, потрясенного до немоты. – Теперь я понимаю, что ты чувствуешь. Ты был с ним до того, как встречался с моей мамой или после?

– Ты что думаешь, после того, как я отверг Лили, обозвав ее поганой грязнокровкой, Ремус захотел бы со мной разговаривать? – фыркнул Снейп.

– Наверно, нет, – согласился Гарри, чуть вздрогнув от эпитета, употребленного отцом, и машинально повертел на пальце кольцо, ловя отблески пламени камина.

– Лили была лучшим другом Ремуса, – продолжил Снейп, вновь усаживаясь и глубоко вздыхая, – и единственным из его друзей, кто меня принял. Мы очень сблизились, когда я встречался с Ремусом. Он не обладал блестящими способностями и брал в основном усидчивостью, а Лили по интеллекту была близка мне, и у нас возникло определенное… сродство. Даже не одобряя моего увлечения Темными Искусствами, она была способна понять гипотезы, которыми я делился с нею, и я всегда говорил своим друзьям в лагере Темного Лорда – я как раз тогда начал тесно общаться с ними, что она непохожа на других магглорожденных: блестящий ум, огромная магическая мощь… прямо мутация какая-то.

– В смысле – генетическая?

– Ну да, – Северус на мгновение задумался. – Но это, разумеется, лишь мое предположение. Она попыталась вступиться за Ремуса, часто общалась со мной, и наши отношения как-то незаметно перешли на другой уровень. Меньше чем через месяц после разрыва с Ремусом я предложил ей встречаться. Мы с ним всеми силами избегали друг друга, и он в том семестре получил самые высокие оценки, Сириус вел себя все так же паскудно, а вот Джеймс… Джеймс, наконец, заметил, что Сириус зашел слишком далеко. Они практически перестали общаться, и Джеймс стал вполне любезен со мной. Поведение Питера зависело от того, кто был рядом – Сириус или Джеймс, потому что он всегда принимал сторону сильнейшего.

– Вы с мамой долго встречались?

– Не очень. Четыре месяца, до окончания семестра.

– Но ты сделал ей предложение, – Гарри вновь перевел глаза на кольцо. «Они с Ремусом… А вдруг Ремус подумал, что Снейп дал мне это кольцо, потому что я занял ее место,– он поморщился. – Ох, черт, а ведь он именно так и подумал. «Прошлое Северуса я знаю куда лучше вашего…» Он о себе? Но Дамблдор, кажется, знал об этом. Ой, он имел в виду Люциуса! Черт!»

– Под влиянием момента, – ответил Снейп. – Она думала, что мы недостаточно взрослые для создания семьи, но она любила меня и, похоже, надеялась, что привязанность к ней поможет мне преодолеть мои предубеждения. Лили настаивала на длительной помолвке – мы бы не поженились до окончания школы. Она вернулась домой, к своей маггловской семье. Мне же не слишком хотелось возвращаться в родные пенаты, и я провел лето, мотаясь между домами Августа и Люциуса.

– И готовясь к деятельности Пожирателя Смерти.

– Да, – Снейп прикрыл лицо руками. – Метку я получил только на Хэллоуин, но свое первое убийство совершил в августе. Порвал я с ней в поезде, по дороге в Хогвартс, и до конца года у нас с Джеймсом была открытая война, – Снейп скривился. – А с октября они начали встречаться.

– И я еще думал, что это у меня запутанная жизнь, – Гарри подпер голову руками.

– Не говори «гоп», шестой курс даже и не начался.

– Хорошо, Северус, – серьезно кивнул Гарри.

– Как ты меня только что назвал?

– Северус. Ты предпочитаешь другое обращение? Просто «профессор» звучит слишком официально, а «папа» тебе не очень подходит.

– В разговорах с теми, кто в курсе, ты можешь называть меня по имени, – решил Северус, поразмыслив, – ведь Джеймса ты именно так называешь. Но как обращение мне это не нравится. Я не возражаю, чтобы ты называл меня отцом, когда мы наедине, хотя, конечно, я этого не требую, – он фыркнул. – И вообще, глупо, по-моему, привыкать к чему-то, что ты не сможешь использовать перед своими однокурсниками.

– Отец, – вновь начал Гарри. Слово, сорвавшееся с губ, прозвучало странно. Вначале у мальчика было ощущение, что он играет в какую-то игру, потом в горле появился комок. Гарри постарался совладать с собой и продолжил, – Ремус очень беспокоится за меня.