1001 г. ^aРождество Христово император отпраздновал в Риме; на Богоявление¹ туда прибыл Бернвард, епископ Хильдесхайма, сетуя на многочисленные обиды со стороны архиепископа Виллигиза и, особенно, на собор, который тот провел в его, то есть Гандерсхаймской, церкви с чужими епископами; в присутствии папы Сильвестра и императора Оттона III он властью собора решительно аннулировал незаконный захват всей его митрополии.^a

^bМежду тем древний враг, виновник всякого зла, как змей [вполз] в сердца римлян и подговорил их без всякой причины поднять свои нечестивые руки против [своего государя].^{b c}Ибо Григорий², которого цезарь очень любил, составив тайный заговор, пытался его коварно схватить. Когда он внезапно восстал против императора со своими людьми, последний с немногими бежал за ворота, горюя о том, что большинство его сторонников взято в плен; так толпа, никогда не довольная своими правителями, воздала ему злом за чрезмерную милость. Итак, император через послов велел собраться всем своим вассалам, передавая каждому из них, чтобы, если тому дороги его честь и благополучие, пусть спешит с вооруженным войском, чтобы отомстить за него. Римляне же, устыдившись вины столь явного преступления и упрекая друг друга, отпустили всех заключенных и всеми способами смиренно стали добиваться милости императора и мира. Император же не прекращал им вредить везде, где только мог, как людям, так и имуществу, ибо не верил их лживым словам и провел весь год в постоянных разговорах о мести за нанесенное оскорбление. Все земли, которые принадлежали римлянам и лангобардам, признавали его власть, за исключением одного лишь Рима, который он любил и почитал больше остальных. Поэтому, когда вместе с Херибертом, архиепископом Кёльнским,^{c d}прибыли епископы Льежа, Аугсбурга и Констанца, а также графы Отто, Генрих и Вихман^{d c}с огромным войском верных ему людей, император очень обрадовался. Но, хоть внешне он и старался всегда казаться веселым, в душе сокрушался, сознавая многочисленные свои преступления, и не прекращал в ночной тишине их искупать бдениями и постоянными молитвами, а также потоками слез. Часто он постился всю неделю, за исключением четверга, и был очень щедр при раздаче милостыни.

Его близящейся смерти предшествовали многие несчастья. Ибо наши герцоги и графы, не без ведома многих епископов, начали злоумышлять против него, прося содействия в этом у герцога, а в последующем - короля Генриха. Но тот, сохранив в груди последние увещания своего отца, который умер и покоился в Гандерсхайме, до сих пор был ему во всем верен и не дал им на это согласия.^c

^a13 ноября умерла Герберга, аббатиса Гандерсхайма.^a

1002 г. Рождество Господне император Оттон отпраздновал в Тудертине¹ вместе с господином папой; оттуда по пути в Рим ^aон прибыл в город Патерно². Узнав между тем о заговоре князей против него, он хладнокровно перенес эту новость и в Патерно,^a то есть в одной из крепостей Романии, ^aзаболел: внутренности его покрылись язвами, которые периодически лопались. Светлый ликом и твердый в вере, он 21 января ушел из этого мира, оставив своих в безутешном горе, ибо в то время не было никого более щедрого и более милосердного во всем, чем он.^a

^bЧтобы дерзкий враг не проведал о том раньше времени, те, кто при этом присутствовали, хранили это в тайне до тех пор, пока не были собраны союзники, рассеянные по отдельным крепостям, и не был создан боеспособный отряд; они внезапно прорвались, унося в траурной процессии тело своего государя, хотя очень многие - увы! - остались там из-за недостатка коней, без надежды на спасение. Когда дольше это обстоятельство скрывать было нельзя, римляне начали против врагов отчаянную войну; те, кого Оттон ради привилегии любви предпочитал всем людям, пытались теперь разорвать его, уже мертвого, и разбить в ходе трех битв, но трижды были отброшены и, потеряв многих убитыми, обращены в бегство.^b

^aИтак, печальная дружина, сопровождая тело любимого господина, 7 дней сносила постоянные атаки врага и не имела спокойствия, пока не добралась до города Вероны. Придя оттуда в Поллинг³, имение Зигфрида⁴, епископа Аугсбурга, они были встречены герцогом Генрихом и вторично глубоко тронуты его слезами. Давая большие обещания, он убеждал их, каждого в отдельности, избрать его своим государем и королем. Однако они, за исключением епископа Зигфрида, не согласились, хоть и не отказались наотрез; но заявили, что охотно согласятся с тем, кого изберет большая и лучшая часть народа.^a Другие же источники повествуют об этом деле так:

^cЖена названного Кресценция в надежде на власть заманила императора Оттона в свои сети; и вот, когда его войско неохотно, вняв неосторожному совету, удалилось из Италии, он, страдая от данного ею яда, умер в Италии по пути домой 25 января. Яд этой женщины поразил также папу римского, так что он потерял способность говорить. Воины, перейдя через Альпы, доставили тело умершего императора вместе с имперскими регалиями в Галлию; изнуренные частыми набегами итальянцев, они оружием проложили себе путь. Но, когда они считали себя уже в безопасности, Генрих, герцог Баварии, вышел им навстречу и, оскорбив Кёльнского архиепископа, от мнения которого все зависели, силой забрал у него королевские инсигнии, словно те принадлежали ему по праву наследства.^c

В этом разночтении читатель пусть изберет то, что ему кажется более вероятным.

^aИтак, герцог Генрих овладел телом императора и всеми имперскими регалиями, за исключением разве что копья, которое архиепископ Хериберт тайно отправил вперед. Взятый на краткое время под стражу, архиепископ, оставив там в качестве поручителя своего брата⁵, удалился и вскоре вернул священное копье.