В этом году родился Оттон III, будущий император.

^cИмператор Оттон пытался присоединить к Римской империи Калабрию и Апулию, принадлежавшие греческому государству, по причине родства, которое связывало его с греческим императором через его жену Феофано.^c

981 г. ^aРождество Господне император отпраздновал в Равенне, Пасху¹ же - в Риме,^a в присутствии своей матери, с императрицей Феофано и своей сестрой, аббатисой Кведлинбурга; туда же прибыли короли - Конрад из Бургундии и Гуго²из Галлии, не считая князей и многочисленной знати.

^bВслед за тем, когда император был уже в Риме, Адальберт, первый архиепископ Магдебурга, в 13-й год своего пребывания в должности, объезжая ради обучения и ободрения своей [паствы] диоцез епископа Гизилера- ибо тот тогда был вместе с цезарем - 19 июня служил в Мерзебурге обедню. Следующую за тем ночь он весело провел в Корбете³ вместе с Гемуцо, почтенным мирянином; поднявшись на следующий день в скверном расположении духа, ибо у него сильно болела голова, он тем не менее продолжил путь. Стремясь добраться до Фреклебена⁴, он проезжал мимо поместья Чербен⁵, где начал потихоньку соскальзывать с коня и, если бы не был быстро поддержан своими людьми, то упал бы на землю. Его положили на ковер и, когда было исполнено все, что должны были прочитать священники, он, как положено, отошел ко Христу 20 июня. Его тело было перенесено в Гибихенштейн⁶, обряжено в епископское облачение и на лодке доставлено в Магдебург; там его с плачем приняла братия и, особенно, монахи. Хильдевард, славный епископ св. Хальберштадтской церкви, при содействии достопочтенного аббата Гардинга⁷ предал его [земле] посреди церкви перед алтарем апостолов Филиппа и Якова. Заметь, читатель, с каким усердием заботился этот архиепископ о вверенном ему стаде! Часто в сопровождении всего двух спутников он неожиданно входил в ночной тишине в церковь св. Иоанна Крестителя и св. Маврикия, дабы узнать, собралась ли братия к утрене и кто остался в спальне; если все было хорошо, он благодарил Бога, если же нет, подвергал виновных заслуженному наказанию.

Духовенство и народ, огорченные смертью столь великого отца, единодушно избрали своим господином и архиепископом Отрика, своего духовного брата, верно служившего тогда императору, хотя [Адальберт], пока жил и здравствовал, открыто предрекал многим из их числа, что этого никогда не случится. Ибо, когда епископ и Отрик не сошлись характерами, последний, обучив большое количество братии и мирян - ибо был учителем школы, - предпочел уйти оттуда, нежели оставаться в монастыре. Цезарь едва добился у архиепископа разрешения, чтобы тот служил ему. А в день святого Воскресения случилось, что епископ, готовясь служить обедню, обеими руками схватил святой крест, - который иподьякон, как обычно, держал перед ним, - и, проливая слезы, просил, чтобы Отрик и Ико никогда не овладели его престолом. Окончив богослужение и уже сев за стол, он объявил всем присутствующим, что названные лица никогда не станут его преемниками. Как это ему стало известно, он не объяснил. А после своей смерти он явился во сне своему любимцу Вальтарду⁸, которого звали также Додико и который поведал об этом случае, и подтвердил исполнение всего, что он предсказал при жизни относительно этого дела, следующим образом. Лежа в постели, [Додико], заснув, увидел архиепископа, стоявшего у южных ворот церкви, обращенных к кладбищу, и упрекавшего его за намерение идти в Рим с епископским посохом такими словами: «Мой Додико! Неужели ты хочешь отдать другому мое достоинство?». Тот ответил ему: «Разве ты, дражайший господин, не в состоянии увидеть в моем печальном положении не волю мою, но одно лишь послушание?». На что последовал ответ епископа: «Будь уверен, Отрик никогда не займет моего места!».

Все духовенство и народ, сделав, как я сказал выше, свой выбор, отправили Экхарда, по прозвищу Рыжий, в сопровождении прочих братьев и рыцарей уведомить императора об этом и уговорить [сдержать данное] обещание. Достигнув в пути тех пределов Италии, где тогда находился император⁹, они обратились к помощи Гизелера, епископа Мерзебурга, который был тогда у императора в большой милости, и открыли ему тайну своего посольства. Тот обещал им свое верное заступничество, но помог в этом деле не им, а самому себе. Ибо, сообщив цезарю об услышанном, он смиренно пал ему в ноги и, требуя обещанную и долго ожидаемую награду за тяжкие труды, с согласия Бога тут же добился желаемого. Когда он вышел оттуда, послы и, особенно, Отрик, крепко полагавшийся на его верность, спросили, достиг ли он чего-нибудь во вверенном ему деле; он же ответил, что едва ли будет действовать здесь в их интересах. Затем, подкупив деньгами всю знать и, особенно, римских судей, которые всегда были продажны, он сначала тайно поразмыслил, каким образом можно было бы добиться архиепископства, а затем настойчиво просил у папы Бенедикта VII, который звался так по числу своих одноименных предшественников, содействия. Тот же обещал его со своей стороны, если [Гизилер] сумеет добиться одобрения всей знати.

В Риме состоялся генеральный совет¹⁰; собрались мудрейшие люди и исполнилось пророчество Иеремии: «Как потускнело золото»¹¹ и прочее. Ибо, когда папа спросил судей, может ли Гизилер быть рукоположен в сан архиепископа, - тот не имел тогда реального престола, ибо был несправедливо, как он всегда жаловался, согнан с него епископом Хильдевардом, а потому скорее считался лишенным его, чем обладающим им, - те словами и примерами подтвердили, что согласно церковному праву он законно и заслуженно может получить эту [должность], преступив таким образом увещевание Давида: «Справедливо судите, сыны человеческие!»¹², и еще одно: «Продажный судья не может найти правду»¹³. И досадно, и стыдно излагать такими словами то, что они к настоящему и грядущему стыду своему не хотели упустить. Мерзебург, который до сих пор свободно управлялся, после ликвидации епископской кафедры был подчинен Хальберштадтской церкви, а Гизилер, не пастырь его, но торговец, всегда стремящийся к более высокому¹⁴, получил желаемое 10 сентября, забыв пословицу: «Чем выше взлет, тем глубже падение»¹⁵. В самом деле, пожелай он упорствовать во вверенной ему должности, он с помощью императора смог бы отвратить все враждебное и противостоящее ему и обеспечить себе и своим преемникам великую безопасность и изобилие во всех делах. Но, так как намерения Бога скрыты от всех, но всегда справедливы, мы не только ему одному ставим это в вину, но и всем нашим грехам, которым по справедливости следует приписать все несчастья, которые с нами случаются.