В тот же день Зигфрид, хоть и был тяжело ранен, с Божьей помощью бежал из-под бдительной вражеской стражи следующим образом. Находясь в столь затруднительном положении, он вместе с Нотбальдом и Эдико постоянно обдумывал различные способы побега; и вот, он велел им доставить себе на лодке столько вина и прочих припасов, сколько нужно для удовлетворения тех, кто его удерживал. Это было тут же исполнено, и жадные псы наелись досыта. Когда же настало утро и священник был готов служить мессу, граф, выйдя без присмотра стражей, отяжелевших от вчерашнего вина, на нос корабля - будто для того, чтобы искупаться, -прыгнул в стоявшую наготове лодку. Поднялся крик, священник, как соучастник, был схвачен, якоря подняты, и гребцы тут же бросились за беглецами. Граф едва ушел от них. Достигнув берега, он нашел там приготовленных по его заблаговременному приказу коней и поспешил отправиться к своему городу под названием Гарзефельд¹⁴, где находились его брат Генрих и жена его Ад ел а, совсем не ожидавшие столь великой радости. Враги, преследуя его по пятам, ворвались в лежащий на берегу город под названием Штаде¹⁵, стараясь отыскать [графа] в самых удаленных местах. Не найдя его, они отобрали у женщин серьги и в печали вернулись назад. Охваченные сильной яростью, они, отрезав на следующий день священнику, а также сыну графа Генриха и всем остальным заложникам носы и уши, выбросили их в порту за борт. Тогда, хоть пираты и бежали, а каждый [из наших] был спасен своими, поднялся неслыханный плач.^d

В этом году граф Экберт¹⁶, умнейший из мудрых и храбрейший из храбрых, скончался 4 апреля.

В этом году также случился великий голод во многих местах Саксонии.

995 г. ^aДля саксов начался год, еще худший, чем предыдущий. Ибо среди тех, что зовутся восточными людьми, вспыхнула столь сильная чума, что не только дома у них, но и целые селения остались пустыми после того, как умерли их жители. Они, сверх того, страдали от сильного голода и были измучены столь частыми набегами славян, что, казалось, именно о них в наказание за их грехи пророк справедливо сказал: «Напущу на вас три кары мои: чуму, мен и голод»¹.

Умер Гебхард², епископ Констанца; ему наследовал Ламберт³.

Умер Балдрик, епископ Утрехта; ему наследовал Ансфрид⁴, граф и мирянин доброй славы и честной жизни. Происходя из знатного рода, он ребенком был основательно обучен как светским, так и духовным наукам своим дядей Робертом⁵, епископом города Трира.^{a b}3атем его отец, Ансфрид⁶, энергичный граф 15 графств, передал его для обучения военному делу господину Бруно, архиепископу Кёльнскому.^{b c}Так одаренный юноша делал у него ежедневные успехи, пока не поступил на службу великому императору Оттону, который вел войско против Рима⁷. В начале службы архиепископ велел ему ежедневно ставить свою палатку, казавшуюся очень красивой, напротив императорской и носить его меч, чтобы доказать, что он с ловкостью может служить при дворе. А тот воспринял это с тем большей охотой, что, следуя за ним по боковым тропам, будто ради удовольствия охоты за птицами, он мог без помехи слушать приятнейшие его слуху псалмы.

Когда цезарь вступил в Рим⁸, он, уже твердо полагаясь на юношу, сделал его своим меченосцем, говоря: «Сегодня, пока я не окончу молитву у могилы апостолов, ты все время держи меч над моей головой. Ведь мне известно, что верность римлян моим предшественникам всегда была сомнительной. Ибо разумен тот, кто старается предвидеть далекую еще беду, чтобы не быть захваченным ею врасплох. А затем возвращайся на «Гору радости» и молись там сколько хочешь». Итак, вернувшись из Рима, [Ансфрид] построил в своем наследственном [имении] аббатство под названием Торн⁹, с согласия понтифика поставил в нем свою дочь¹⁰ аббатисой над очень многими, преданными Богу святыми девами и передал ради спасения своей души св. Ламберту.

Поскольку мы упомянули об этой служительнице Божьей, то не обойдем молчанием и то, что сотворил через нее Господь. Она была настолько гостеприимна и щедра в отношении странников и бедняков, что однажды у нее и у сестер не осталось вина даже для благотворного причастия. Когда ключница сообщила ей об этом, она сказала: «Будь спокойна, дорогая, и утешься! Ибо милость Божья может дать нам его в достатке». Тут же распростершись по обыкновению перед Крестом, она стала молиться в часовне св. Марии. И вот, вино в сосуде, еще вчера опустев-тем до дна, начало прибывать и наконец полило через край. Не только святые девы, но и многие другие - окрестные жители и странники - долгое время пили из него во славу Господа.

Между тем случилось, что достопочтенная супруга этого графа по имени Гересвинта, заболела в своем поместье под названием Гильце¹¹. Тут же, будто предчувствуя близкую смерть, она поспешила в Торн. Из-за сильной боли не имея возможности идти дальше, она остановилась в пути в доме какого-то фермера. Тот, как сам нам рассказывал, имел очень злых собак, лай которых сильно беспокоил больную. Хозяин, услышав об этом, охотно согласился по ее просьбе схватить собак и даже, если сможет, убить их. Когда же не удалось ни то, ни другое, удивительным образом случилось, что ни одна из них не смогла лаять, пока раба Божья не упокоилась в мире. Ее спутник в общих трудах похоронил ее близ монастыря в ризнице. Ее служанка многие годы страдала водянкой. В канун Рождества Господнего ей привиделось, что она должна принести к могиле своей госпожи свечи; она так и поступила. После того как во время утрени были отслужены хвалебные гимны, она вышла, получила отпущение и на глазах всего народа здоровой вернулась домой.

После смерти своей госпожи блаженный граф, не отчаявшийся в земных делах, но скорее окрыленный стремлением к добродетели, решил вести жизнь монаха, причем по более строгому уставу. Пока он раздумывал об этом, король через Ноткера, епископа Льежского, призвал его ради высшей необходимости занять пост епископа Утрехта. Тот, услышав об этом, пошел в Ахенскую часовню и молил Госпожу Мира, чтобы, если это от Бога, то пусть канонически устроится, если же нет, пусть милосердно окончится ничем. Но после того как Эбергер, архиепископ Кёльнский, с согласия выборщиков дал свой совет ему и королю, тот волей-неволей был избран епископом. Чуть позже он передал трижды блаженному Мартину 5 дворов из своей собственности в качестве вознаграждения своему верному поручителю.