^eВ то время, как шла война Эберхарда с королем, Гадальд, ведавший спальней короля, был отправлен ради согласия и мира к герцогу Гизельберту, который пока что не склонялся ни к той, ни к другой стороне, был принят неподобающим образом, а ответ [ему] откладывался со дня на день. Тогда, чувствуя притворство герцога и не желая терпеть долее подобные уловки, он заявил: «Перед лицом народа я передаю тебе королевское повеление - явиться в назначенный день в королевский суд; знай, что в противном случае тебя будут считать врагом». Подобным же образом этот герцог отослал от себя и епископа Бернгарда, присланного королем, не оказав ему уважения и не дав четкого ответа. Говорят также, что он часто ломал печати королевских посланий. После же этих слов [герцог] стал лучше обращаться с послом и велел проводить [его] с почетом.^e

^dЭберхард же, услышав о смерти Танкмара и о поражении своих воинов, пал духом, бросился [к ногам] своего пленника, просил о прощении и добился его жалким образом.^d

^fГенрих же простил его преступление с тем условием, что он войдет с ним в сговор против господина его и брата и, если будет возможно, доставит ему [королевскую] корону. Таким образом, они скрепили друг с другом договор. Затем Генрих, добровольно вернувшись к королю, был им принят с доверием и искренностью большими, чем он того заслуживал^f

^gСледуя уговорам превосходного и испытанного во всех делах благочестия мужа Фридриха, преемника архиепископа Майнцского Хильдеберта, Эберхард [также] пришел к королю, смиренно просил о прощении и предал его милости себя и все свое имущество. Все же, чтобы столь великое преступление не осталось безнаказанным, он, как в изгнание, был отправлен в город Хильдесхайм.^g

^hМежду тем старые враги наши, венгры, внезапно вторглись в Саксонию и, разбив лагерь на берегу реки Боде, распространились оттуда по всей области. Князь [венгров], выступив из лагеря с частью войска, в тот же день к вечеру направил знамена к городу под названием Штетербург⁹. Однако горожане, увидев врагов и [заметив], что из-за дороги и из-за сильного дождя они стали медлительны, смело выскочили за ворота; устрашив врагов криком, они стремглав бросились на них, многих из них перебили, захватив большое число лошадей и знамен, а остальных обратили в бегство. Жители встречавшихся городов, заметив бегство [венгров], теснили их оружием со всех сторон и большую часть их уничтожили, а самого князя, загнав в грязную яму, убили. Другая часть их войска направилась на север, но хитростью одного славянина была заведена в местность под названием Диёмлинг¹⁰, где из-за трудностей этого места, окруженная вооруженными отрядами, погибла, внушив сильный страх остальным [венграм]. Князь этого войска с немногими [из своих воинов] бежал, был схвачен и, будучи приведен к королю, освободился за большой выкуп. Когда об этом стало известно, все станы врагов пришли в замешательство, стали искать спасения в бегстве и в течение многих лет не появлялись в Саксонии^h

^aИгорь¹¹, король Руси, зная, что войска греков отправлены против сарацин и рассеяны для защиты островов, пришел для осады Константинополя с тысячей или более того судов и настолько уже был уверен в победе, что велел греков не убивать, а лишь брать в плен. Роман, греческий император, мужественно вышел им навстречу с немногими [силами] и, применив греческий огонь, сжег почти всех их вместе с судами; спаслись лишь очень немногие; всех пленных он велел обезглавить.^a

939 г. ^aКороль Оттон, опять вторгшись в Баварию, подчинил себе всех, кроме одного сына Арнульфа¹.

Эберхард, вернувшись из ссылки, наполнил все королевство враждой и мятежом. Ибо Эберхард и Гизельберт вместе с Генрихом, братом короля, восстали против короля, заявляя, что [Генрих], рожденный [во время] правления отца, имеет больше прав на трон, чем Оттон, рожденный до того, [как отец стал] королем. Однако и некоторые церковные мужи, неугодные и враждебные Богу, примкнули к этому преступлению, нарушив все законы мира и согласия. Генрих же в то время был слишком молод и пылал жаждой власти. Эберхард отвратил от верности королю герцога Гизельберта, с помощью которого оказал королю немалое сопротивление. Этот Гизельберт некогда женился на сестре короля, но, будучи [одушевлен] надеждой самому получить корону, был расположен скорее сопротивляться королю, чем, как следовало бы, оказывать ему помощь. В распоряжении короля находились большие и могущественные войска, [а именно отряды] Германа, герцога Швабии, который наследовал Бурхарду, его брата Удо² и Конрада³ по прозвищу Мудрый. Будучи связаны с Эберхардом узами родства, они все же предпочитали скорее умереть за правду, если так сложатся обстоятельства, вместе с законным королем, нежели вопреки справедливости торжествовать вместе со [своим] родичем. Так вот, Эберхард не иначе смог отвратить Гизельберта от верности королю, как обещав ему сделать королем его самого. А Гизельберт той же хитростью рассчитывал обмануть Генриха, чтобы, победив с его помощью короля, самому овладеть королевским троном. Однако Эберхард изначально решил иначе. Ведь он рассчитывал, победив короля, их обоих лишить королевской власти и самому ее захватить, как мы можем это заключить из его слов, сказанных им своей жене незадолго до гибели. Лаская ее у себя на груди, он сказал: «Радуйся, пока на груди графа; скоро ты будешь веселиться в объятиях короля».^a

^bИтак, Генрих, пылая жаждой власти, устроил замечательный пир в месте под названием Заальфельд⁴. Будучи великим и могущественным, он с королевским величием и могуществом многих одарил многими [дарами] и многих привлек такого рода деяниями на свою сторону. Однако было много таких, которые полагали, что дело лучше держать в тайне для того только, чтобы их не сочли виновными в распре братьев. Все же они дали совет, согласно которому война должна была стать легче, а именно, чтобы он оставил Саксонию под военной защитой, а сам отправился к лотарингцам, людям невоинственного нрава. Наконец произошло так, что уже при первом нападении король одержал над ними победу и измучил одним [только] сражением.^b