^bКороль примирил в Касселе рассорившихся между собой герцогов Германа и Конрада^2b Он также передал одному своему верному, маркграфу Кристиану³, значительные земли в округе Серимунт⁴, в месте под названием Стено и месте под названием Кюнау, в графстве этого самого Кристиана.

^cИтак, король, следуя убеждению своей благочестивой матери, вспомнил о брате, изнуренном многими невзгодами, и, когда умер герцог Бертольд⁵, поставил его во главе королевства баваров. Генрих вступил в брак с Юдифью⁶, дочерью герцога Арнульфа, женщиной прекрасной наружности и удивительной мудрости. Итак, согласие между братьями, угодное Богу и желанное людям, стало известно [всему] миру, когда они, [действуя] единодушно, увеличивали государство, уничтожали врагов и с отеческой властью управляли жителями. Ибо [Генрих], приняв герцогство, не предался лени, а, отправившись [в поход], взял Аквилею, дважды победил венгров, переплыл соседнее море и, захватив большую добычу в стране врагов, в целости привел войско обратно. Итак, нравы, свойства и наружность столь великих [мужей] милость всевышнего предназначила на радость [мира] и ко всяческому украшению. Сам государь, старший и лучший [из братьев], славился, прежде всего, благочестием, в делах превосходил решительностью всех смертных, был всегда любезен, кроме [тех случаев], когда [внушал] страх [своим] королевским наставлением, щедр в дарениях, умерен в отношении сна и даже во сне всегда о чем-нибудь говорил, так что казался бодрствующим; друзьям он ни в чем не отказывал и был им верен больше, чем другие, так что некоторые из них, уличенные в преступлении, сами избирали его своим защитником; он же никоим образом не верил [в их вину] и потом обходился с ними так, словно они ни в чем против него не погрешили. Таланты его были удивительны, ибо после смерти королевы Эдит он, не зная до этого грамоты, настолько ее изучил, что вполне [свободно] мог читать и понимать книги. Он умел говорить на романском и славянском языках, но редко считал достойным ими пользоваться. Он часто охотился, любил игру в шахматы и с королевским достоинством проявлял иногда расположение к верховой езде. [С этим] он соединял [соответствующий] королевскому достоинству громадный рост, голову его покрывали седые волосы, глаза были карие, излучавшие подобный молнии блеск, лицо красное и вопреки древнему обычаю длинная борода; грудь была покрыта гривой, как у льва, живот соразмерный, походка, некогда легкая, но позднее ставшая более тяжелой; одежду [он носил] отечественную, никогда не пользуясь иноземной. Говорят, что сколько бы раз ни надо было ему носить корону, это не мешало ему соблюдать пост. Генрих же^{c d}был настолько красив, что никто из мужей того времени не мог с ним в этом сравниться. В оружии и смелости он был подобен отцу, а в проявлении предусмотрительности отдавал предпочтение матери;^{d c}он был столь строгого нрава, что тем, кто его не знал, казалось, что он отнюдь не милостив и не любезен; будучи тверд духом, он настолько был верен друзьям, что [некоего] воина, состояние которого было весьма скромным, почтил тем, что женил на сестре своей супруги, сделав его своим товарищем и другом⁷. Он был прекрасного телосложения и в молодости всякого человека располагал к себе своей превосходной наружностью. Младший же из братьев, господин Бруно⁸, был человеком большого ума, [отличаясь] большой мудростью, многими добродетелями и трудолюбием. Когда король поставил его, как будет сказано позже, во главе неукротимого народа лотарингцев, он очистил [эту] область от разбойников и наставил в законном порядке;^{c d}любя вверенное ему стадо, он многих отвлек от заблуждений, одних приведя к лучшему посредством постоянных диспутов, а других побудив к более святым желаниям с помощью зрелого наставления; кроткий в речах, смиренный в учении, он [был] разрушителем всякого зла и приверженцем истины, мягким к подчиненным и строгим к гордецам; то, чему он учил других, сам же первый и исполнял. Он также построил в своем архиепископстве множество монастырей^d

^eУмер Рихер, епископ Льежский; ему наследовал Гуго⁹, аббат Трирский.

В Константинополе Стефан и Константин, видя, что после низложения отца все предпочитают им сына императора Льва, уже едва признавая за ними второе место, решили поступить с Константином так, как уже поступили с отцом; однако тот, кто дал им сей дьявольский совет, сам же и выдал их планы; когда, сидя, согласно уговору, на пиру, они нарочно завели спор о первенстве между ними, то по [данному] знаку оба брата были низложены людьми Константина¹⁰; обрив головы, их отправили молиться Богу в тот самый монастырь, куда они сослали [своего] отца. Так, освободив дворец от недостойных императоров, сам Константин и Роман¹¹, его сын от дочери императора Романа, правили в течение 16 лет.^e

946 г. Король Оттон через послов примирился с королем Людовиком, что принесло Людовику большую пользу.

^aВ те дни почтенная королева Матильда с удивительным терпением сносила нападки со стороны своих сыновей; ибо стражи казны заявили о незаконности того, что она делает: до их слуха якобы дошло, что она истратила огромную сумму из королевской казны. Король потребовал обратно то, что она раздала бедным; были отправлены агенты, чтобы ограбить ее послов, которые несли нуждающимся дары, и нанести им [прочие] оскорбления. Они также потребовали, чтобы она оставила пожалованные [ей] земли и приняла святой покров; однако обида, нанесенная ей Оттоном, не была бы столь тяжкой, если бы брата не поддержал Генрих, которого она любила больше всех. «Король Оттон, - сказала она, - осудил нас, когда иссякли уже наши заслуги; но изменит его Бог, который поднял против нас нашего любимого сына Генриха, чьим утешением мы надеялись спастись, если случится что-либо худое; однако мы не желаем ни слушать, ни говорить о нем ничего дурного, ибо любим его от всего сердца даже теперь, когда считаем своим врагом». Видя, что нападки с их стороны не только не уменьшаются, но с каждым днем возрастают, она, оставив все, что ей даровал король Генрих, удалилась в западный край ансгариев, жалея сыновей и совершая не меньше добрых дел, чем обычно. И поразил короля бич Божий, прекратив его победные триумфы и успехи во всех делах. Генриха же поразил тяжкий недуг. Однако милость Божья, словно вняв желанию матери, пощадила его и не убила. Король был мрачен до смерти, когда королева Эдит, следуя уговорам священников и князей, вошла [к нему] и сказала: «Пусть будет призвана обратно ваша святейшая мать; пусть она, как положено, считается первой в королевстве, и все ваши дела, как мы надеемся, восстановятся в прежнем виде». Король, движимый раскаянием, отправил епископов, герцогов и графов, а также самых разумных воинов, среди прочего велев передать матери следующее: «Мы охотно перенесем какое угодно покаяние, только бы опять насладиться вашей милостью; и мы, и все наши люди готовы подчиниться вашей власти; и вернем все, что незаконно отняли; однако мы будем ликовать не прежде, чем вновь вас увидит. Королева, тут же предав забвению все причиненные им [обиды], с радостью направилась в Троне; навстречу ей вышли король с королевой; [Оттон], приблизившись, соскочил с коня и, преклонив колени, сказал: «О, краса и утешение наших трудов, чьими заслугами, как мы считаем, владеем мы троном, прими от нас какое тебе угодно покаяние, только верни нам свою милость и прощение. С тех пор как были отняты пожалованные вам земли, наши силы всюду сокрушенье а удача покинула нас». Та, плача, предложила ему в знак мира поцелуй. «Если, - говорит, - не иссякли еще наши заслуги, никакие беды вас более не коснутся». Генрих, движимый не меньшим раскаянием, сказал: «О, почтенная госпожа и, если будет позволено сказать, любимейшая мать, мы просим у вашей материнской нежности прощения, хоть и не заслуживаем его». Утерев слезы раскаявшегося [сына], она разрешила ему себя поцеловать; приняв их извинения, она была введена королем и герцогом в пожалованные ей земли; [с тех пор] удивительные мир и спокойствие, а также единодушное стремление [помогать] бедным и церквям сохранялись матерью и сыновьями до самого конца.^a