^dУмер Отто, маркграф фон Орламюнде; все тюрингцы радовались его смерти, ибо он первым из князей Тюрингии согласился платить десятину со своих владений в Тюрингии, чем, казалось, причинил своему народу великое несчастье.^d Марку⁹, которую он держал, король уступил своему двоюродному брату, графу Экберту фон Брауншвейгу.

^eУмер Север, епископ Пражский, в достаточной мере познавший счастливую и несчастливую судьбу. Ибо одно время он был закован в кандалы князем Бржетиславом и брошен в тюрьму. Он первый, уступив настоятельным просьбам князя Братислава, согласился возвести в епископы Моравии Иоанна, но при условии, чтобы епископ Пражский выбрал себе за это епископство 12 лучших деревень в Чехии и ежегодно получал из княжеской казны 100 марок серебром. Братья князя, Отто и Конрад, призвали из Польши Яромира, вторично его постригли и привели к князю, умоляя его во имя родства и клятв, которыми обязал их отец, избрать Яромира епископом после смерти Севера. Тот же, боясь, как бы Яромир, став епископом, не вступил с братьями в сговор против него, хотел поставить епископом Ланцо, родом сакса, приора из Литомержице¹⁰. Однако в лагере началось волнение и войско перешло к трем братьям. Князь, будучи покинут, бежал; вскоре он призвал братьев в Прагу, избрал Яромира епископом, а Конрада и Отто, после того как они обменялись друг с другом клятвами, отпустил в Моравию.^e

^dКороль Генрих, придя на рождество св. Мартина¹¹ в Гослар, заболел и в течение многих дней лежал из-за этого недуга в постели.^d

1068 г. ^aРождество Господне король отпраздновал в Госларе, еще не вполне выздоровев. Экберт, его дядя,^a который наследовал маркграфу Отто фон Орламюнде, ^aуйдя от него по окончании праздничных дней, был по пути домой поражен сильной лихорадкой и окончил свои дни¹. Еще при жизни он передал марку своему сыну, нежнейшему отроку Экберту², которого ему родила^a Иммула или Ирмгарда, ^aвдова герцога Отто фон Швейнфурта,^a тетка королевы Берты. ^a3а несколько дней до смерти он, правда, хотел с ней развестись и вопреки церковным канонам жениться на вдове маркграфа Отто³, ибо она, как ему казалось, обладала более красивой фигурой и лучшим характером. Но смерть, вовремя вмешавшись, не дала осуществиться этому нечестивому его замыслу.^a

^bЯромир, будучи избран Пражским епископом, пришел к королю в Майнц, где тот праздновал день св. Иоанна Крестителя, был им утвержден и 6 июля, изменив имя на Гебхард, принял посвящение от архиепископа Зигфрида.^b

^cИтак, король Генрих, пользуясь юношеской свободой, стал жить только в Саксонии, свысока смотреть на князей, больше внимания уделять охоте, забавам и всякого рода развлечениям, а не осуществлению правосудия; дочерей знатных людей выдавать замуж за лиц темного происхождения и, не вполне доверяя знати королевства, назначать их на важнейшие посты. Это стало источником будущих смут, которые возрастали в королевстве по мере того, как взрослел сам король. Все же, поскольку он еще не достиг зрелого возраста, были люди, которые считали виновным не столько его, сколько Адальберта, архиепископа Бременского, по совету которого он все это и делал.^{c d}Этот архиепископ настолько раздулся от высокомерия, что никого не считал себе равным ни по благородству происхождения, ни по святости жизни. Так, служа во время какого-то великого праздника торжественную мессу в присутствии императора и говоря народу проповедь, он среди прочего выразил сожаление, что не осталось, мол, больше из знати добрых и благородных людей, кроме него и короля, тогда как рядом стояли два его брата, рожденные от одних с ним родителей. Он также добавил, что хоть и не имеет имени своего брата, князя апостолов Петра, все же обладает одинаковой с ним властью и даже еще большей, ибо никогда, подобно Петру, не отрекался от Господа своего⁴.

Он велел однажды некоей аббатисе в знак послушания расстаться с жизнью в течение 15 дней. Поскольку она была больна, он в своей суетности надеялся, что его приказание осуществится. Однако та, выздоровев на 15-й день, отправила к нему по какой-то надобности вестника. Когда он увидел его издалека, то, исполненный радости, обратился к присутствовавшим с такой речью: «Разве власть моя меньше, нем была у моего брата Петра над Сапфирою?»⁵. Но, узнав от вестника, что аббатиса выздоровела, он устыдился и умолк. Когда он какое-то время жил при королевском дворе и ежедневно уставлял королевский стол самыми изысканными блюдами, то однажды узнал, что деньги на их покупку закончились; и вот, он спрятался в этот день, желая, чтобы его стольник прибрел на стол королю изысканные кушанья за свой счет. Услышав, что тот стучится в дверь капеллы, где он укрылся, [Адальберт] внезапно бросился на пол, будто ради молитвы. Тот, войдя, распростерся рядом с ним, ибо ни кашлем, ни харканьем не смог его поднять, и стал шептать ему на ухо: «Помолитесь, - говорит, - о том, чтобы сегодня было что достойного подать на ваш стол». Тогда, словно очнувшись от сна, [Адальберт] воскликнул: «Дурак! Зачем ты дерзнул оторвать меня от беседы с Богом? Если б ты видел то, что удостоился видеть брат Тросманд, то никогда бы не приблизился ко мне во время молитвы». [Тросманд] же был живописец, родом из Италии. Поняв, как угодить архиепископу, он говорил, что уже давно видит, как с ним во время молитвы беседуют ангелы.

Когда этот архиепископ увидел, что король, подобно невзнузданному коню, бросился по дороге разврата, то старался быть к нему еще ближе, давая ему будто бы апостольское наставление: «Делай все, что угодно душе твоей, и заботься об одном, чтобы в день твоей смерти ты пребывал в истинной вере», будто во власти людей в один час изменить свою жизнь, тогда как сказано: « Человек не уклонится от начатого им в юности пути и когда состарится»⁶.