^bЭгил добровольно отказался от Прюмского аббатства, и в управление вступил Ансбальд¹, муж, отличавшийся всяческой святостью и добротой.

В те времена Людовик, король Германии, самым успешным образом вел многочисленные войны против славянских народов. Так, вступив в Моравское королевство, он покорил всех посредством оружия, захватил в плен их князя Ростислава и велел ослепить его за нарушение договора.

В это время среди знати Карла Лысого разгорелось великое пламя раздоров и ссор. Так, Ламберт², который владел герцогством между Луарой и Сеной, коварно убил Вивиана, могущественного мужа; в свою очередь Ламберта также коварно убил граф Гаусберт³ вместе с другими; наконец, сам Гаусберт был казнен по приказу Карла.

Бретонцы, увидев, что земля лишилась совета и знати, взялись за оружие и вторглись во франкские пределы; перейдя Луару, они дошли до Пуатье, опустошая все огнем, мечом и грабежом; нагруженные большой добычей, они вернулись домой. Чтобы отомстить им за эту дерзость, Карл с огромным войском вторгся на территорию Бретани. Произошла битва⁴; саксы, нанятые за деньги, были поставлены в первой линии для отражения атак быстрой конницы, но при первом же натиске, устрашенные копьями бретонцев, вернулись в строй. Бретонцы, подскакивая по своему обыкновению то тут, то там на своих приученных к такой борьбе конях, то нападали на сомкнутый строй франков и изо всех сил метали в его середину копья, то обращались в бегство, с не меньшим успехом втыкая копья в груди преследователей. Франки, привыкшие сражаться, обнажив мечи, лицом к лицу, стояли, пораженные новизной не виданного до сих пор способа борьбы, не имея возможности преследовать [врага] и не будучи в безопасности в сомкнутом строю. Наступившая ночь прервала битву; многие франки были убиты, еще большее количество ранено; было также перебито огромное количество коней. На следующий день битва возобновилась и завершилась страшным разгромом. Карл, узнав об этом, страшно испугался и втайне от войска бежал ночью, бросив шатры, палатки и все королевское облачение. С наступлением утра войско узнало о бегстве короля; охваченное ужасом, оно не думало более ни о чем ином, кроме бегства. Тут с криком напали бретонцы, ворвались в полный сокровищ франкский лагерь и захватили все военные трофеи; преследуя бежавшие отряды, они или мечом поражали тех, кто выходил им навстречу, или живыми брали их в плен; прочие спаслись бегством. Итак, обогащенные сокровищами франков, снабженные их же оружием, бретонцы вернулись по домам.^b

861 г. ^aСвоих должностей были лишены графы У до, Эрнст и Беренгар, а также аббат Вальдо¹.^a

^bКарл провел сейм в Компьене, на котором по совету знати поручил графу Роберту² герцогство между Луарой и Сеной против бретонцев; тот с большой энергией управлял им в течение ряда лет.^b

862 г. ^aСильный голод и мор были в Германии и прочих частях Европы.^a

^bБыл убит отшельник св. Мейнхард.^b

^cУмер Номиноэ, король Бретани, настигнутый божьей карой. Ведь, разоряя церкви Божьи и жестоко опустошая пограничные земли за то, что те сохранили по отношению к Карлу должную верность, он хотел как-то вскочить на коня, чтобы завершить начатое злодейство, но увидел перед собой св. епископа Маурильо, который с мрачным лицом и страшными глазами сказал ему: «Прекрати, жестокий разбойник, разорять церкви!» и поразил [короля] в голову посохом, который нес в руке; принесенный своими домой, [Номиноэ] окончил и жизнь, и правление. Этот Маурильо был епископом города Анжера, границы которого примыкали к границам Бретани и потому жестоко ими опустошались.

Эриспоэ¹, сын Номиноэ, овладел отцовским королевством^c

863 г. ^aКарл, архиепископ Майнцский, умер 4 июня; управление его кафедрой принял Лиутберт¹.^a

^bКороль Карл опять с огромным войском вторгся в пределы Бретани, но не достиг того, чего хотел; наконец он заключил мир с [бретонцами]; когда обе стороны обменялись заложниками и клятвами, Эриспоэ пришел к нему и признал над собой его власть. Карл же, одарив его богатыми дарами, разрешил уйти в свое королевство, а сам вернулся во Францию.^b

864 г. ^aКороль Лотарь стал искать повод¹ для расторжения брака с Титбергой, которую возненавидел из-за Вальдрады, бывшей его наложницей еще в ту пору, когда он жил в доме отца. По дьявольскому наущению он воспылал к ней сильной страстью. И стал всячески досаждать просьбами о разводе Гунтеру², архиепископу Кёльнскому, который был тогда архикапелланом, сначала через тайных посланцев, а затем и лично; а чтобы легче добиться его согласия, он обещал жениться на его племяннице, только бы тот своей и прочих епископов властью смог расторгнуть [брак] с Титбергой. Гунтер, будучи легкомыслен и опрометчив в действиях, со всем рвением взялся за дело. Он имел по этому поводу беседу с Титгаудом, архиепископом Трирским; зная его как человека недалекого и малосведущего в канонических правилах, он [привел] ему ряд цитат из обоих Заветов, толкуя их иначе, чем учит церковь, и увлек за собой в яму беспечного мужа, оказав ту услугу, которую слепой оказывает слепому³.

Что еще сказать? Было сделано все, что казалось необходимым для этой затеи. В Меце созвали собор, поставили перед ним королеву, вызванную якобы на основании канонов, ввели свидетелей с письменными [доказательствами], которые предъявили ей тяжкие обвинения, уверяя, будто Титберга сама призналась в том, что осквернила себя преступной связью с родным братом; тут же зачитали установления отцов о кровосмешении и не только отлучили Титбергу от законного супруга, но и вообще запретили ей брачные узы; было определено наказание согласно степени ее вины, и вот, посредством столь гнусных махинаций исполнилось давнее желание короля⁴.