Государственный военный секретариат, которым руководит в 1715 году де Вуазен, как в 1690 году — де Лувуа, находится где-то посредине между государственным секретариатом королевского дома и государственным секретариатом военно-морского флота. Продажа должностей здесь частично существует, хотя министры, которые сменяли друг друга, поощряемые Людовиком XIV, боролись за то, чтобы ее умерить. Никогда здесь полностью не распоряжались чинами (званиями), как во флоте. Начальники этого департамента благоприятствовали дворянству пера. Но они должны были — даже суровый маркиз де Лувуа — щадить интересы дворянства шпаги. Иерархия военных званий помогала избегать продвижения по службе по принципу фаворитизма. Вообще-то Вуазен и не мог давать привилегии придворным; практически он дает свое согласие (так как король решает и навязывает свой выбор) на предоставление определенных должностей, которые выгодны близким монарха.
Правительство времен Людовика XIV не очень стеснено принципами, и его непостоянство в отношении продвижений по службе или отказов в оных, которое наблюдается уже с 1661 года, не вызвано какой-то общей установкой. Флот в общем современен, и его современная организация была заложена еще в 1669 году. И тем не менее в 1706 году, по фискальным соображениям и в интересах самого флота, была изменена в худшую сторону его организация, так как были созданы штатные должности комиссаров. Противоречий еще больше в гражданских службах. В то время как Людовик XIV держит в узде судейских и явно раздражен тем, что существует такое большое количество должностей, которые можно приобрести, только купив их, он в то же время позволяет Кольберу, а затем и Лепелетье, Шамийяру, а затем Демаре создавать тысячи совершенно бесполезных должностей. Это объяснялось, конечно, военными нуждами, и король давал на это разрешение исключительно из финансовых соображений. Введение новых платных должностей было настоящим шагом назад, даже если бы продажа должностей, таких как парикмахер, рассматривалась в свое время не как огосударствление этой почетной профессии, а как способ получения большого налога, который взимается за право иметь патент для вступления в соответствующую должность. Создание должностей мэра, помощников мэра, эшевенов, сборщиков денег за ввоз продуктов и некоторых товаров в город, служащих причалов и портов Парижа, весовщиков зерна, осмотрщиков языков у свиней, посредников по продаже вина и других должностей выставляло страну в несколько смешном виде в конце правления Людовика XIV. Во Франции, как и за границей, повторяют остроту канцлера Луи де Поншартрена, действительно им сказанную или приписываемую ему: «Каждый раз, как Ваше Величество создает какой-нибудь пост, Господь Бог создает дурака, чтобы купить его»{290}. Ибо настоящее «французское зло» заключается в этих должностях в большей степени, чем в централизации, которая в 1715 году лишь слегка наметилась.
Политико-административный эмпиризм Людовика XIV был далек от совершенства и даже от логики и последовательности. Но, положив начало бюрократии, эмпиризм привел в большой степени благодаря усилиям монарха к появлению той системы, которую Пьер Шоню называет «заслугократией». Этому в очень большой мере способствовали нововведения короля (списки служащих, составленные в порядке их званий, чин бригадного генерала армии, военный орден Святого Людовика) и соблюдение пропорциональности. Вероятно, заслуживает самого тщательного изучения соотношение людей шпаги и судейских в посольствах (только в 1712 году была создана школа посольских секретарей, «политическая академия» маркиза де Торси{286}). Об искусстве короля, умеющего создать правильное соотношение элиты и дворянства, говорит все то, что он учреждал: предоставление титула герцога в зависимости от заслуг перед королевством, награждение Голубой лентой в равной степени тех, кто достоин по рождению и по заслугам, производство в генералы также с соблюдением принципа пропорции между высокородными и заслужившими этот чин, вручение маршальского жезла также по вышеназванному принципу. Даже нескончаемая ссора между герцогами и президентами парламента, сводящими между собой местнические счеты, ссора, которая продлится чуть ли не до конца правления Людовика XV, послужит тому, чтобы вызвать личные и социальные соревнования, чтобы иногда уравнять высокородность и заслуженность (это, конечно, не было следствием уравнительной политики, а завоеванием благородной и постоянно проводящейся политики отбора элиты).
На более низкой ступени, и тоже с благословения короля, появляются другие формы заслугократии. Они являются плодом селекции и способствуют ей. Селекция проявилась в создании удивительной группы, ученого корпуса инженеров короля, военных инженеров, которых Франция времен Людовика XIV использует внутри королевства и за границей{128}. Иногда эти формы заслугократии развиваются в направлении прямо противоположном всякой технократии. Об этом свидетельствуют примеры, почерпнутые из жизни наших арсеналов. Если флотские инженеры объединились в корпус только во времена Людовика XV (в 1765 году), то это уже больше не простые мастера-плотники, как в 1669 году, которые строят большие корабли и элегантные фрегаты королевского флота, а «обычные инженеры военно-морского флота» — они были еще до 1695 года{138}, — не пренебрегшие обучением в военно-морских школах, но все же «сформировавшиеся» на месте (то есть тут же, на верфях). Англичане и голландцы нам в этом завидуют.
Этот факт отражает триумф эмпиризма, отказ от технократии, которым отмечено правление Людовика XIV и который защищает государство от идеологии, от абстракции и от презрения подданных. Во Франции 1715 года должностное лицо элекции необязательно имеет диплом об окончании юридического факультета, а его коллега из округа по сбору габели вообще не будет иметь его никогда. И тот и другой будут заниматься правом на практике, конкретно заседая в трибунале. Советник парламента, который вступил в должность в девятнадцать — двадцать лет, получив разрешение Его Величества работать, хотя не подходил еще для этого по возрасту, мало знает, хотя и имеет диплом. В двадцать пять лет, возможно, в тридцать он наверняка станет ревностным судьей, даже должностным лицом, хорошо знающим законы и юриспруденцию, применяя их на практике. Докладчик в Государственном совете — этот стержень государства старого режима, эта rara avis (редкая птица) старой, но уже такой современной администрации, — который купил свою должность в двадцать два года, после двух лет работы в парламенте, должен был почти всему учиться: праву, чтобы делать доклады в совете по гражданским делам; экономике, администраторскому делу, кутюмам, чтобы быть хорошим интендантом в провинции. В противоположность нашим гражданским администраторам, докладчик в Государственном совете, который служит во времена Людовика XIV, не является выпускником никакой высшей школы. Его не избирают интендантом по конкурсу: таковым его назначает король. Его настоящей высшей школой — поскольку юридические факультеты тех времен немногого стоят — является практика. Сначала он работает в Государственном совете с досье совета, затем подготавливает каждое решение, входящее в круг его обязанностей интенданта.
И так происходит в каждом сословии. Будущий офицер сухопутных войск является добровольцем или младшим сыном дворянина, участвует в боях с 14 лет, иногда не получив никакой военной подготовки. До 1682 года не было никакой подготовки к профессии военно-морского офицера: одни приходили из пехоты со своим званием, другие из торгового флота, третьи были добровольцами. Только рыцари Мальтийского ордена изучали и навигацию, и военное искусство. С этого времени часть офицеров военно-морского флота получила с самого начала образование в школах гардемаринов (предшественницах Высшего морского училища). Они еще туда не поступали по конкурсу. И в школах гардемаринов будущим офицерам не вбивали в голову только теоретические знания; они плавали на кораблях и рано получали боевое крещение.
