Людовик XIV, следовательно, не является автором знаменитой декларации «Четырех статей», которую составила Ассамблея духовенства (Декларация духовенства Франции о церковной власти). Первая статья постановляла и провозглашала, «что святой Петр и его преемники, викарии Иисуса Христа, и сама Церковь получили от Бога власть только над духовным». Это теория двух царств («Мое Царствие Небесное»). Из этого следует, что «короли и монархи не подчиняются в миру никакой церковной власти». Их власть в этой области абсолютна согласно тринадцатой главе апостольского Послания к Римлянам. Вторая статья признавала «полноту власти, которую святой апостольский престол и преемники святого Петра, викарии Иисуса Христа, уполномочены осуществлять в области духовной», но при условии уважения высшей власти вселенских соборов, как они были определены IV и V сессиями Собора, проходившего в Констанце. Статья третья требовала, чтобы было упорядочено «применение апостольской власти согласно канонам, установленным Святым Духом и закрепленным всеобщим уважением всех людей; чтобы правила, нравы и конституции, принятые в королевстве и в церкви Франции, имели бы силу и крепость и чтобы их применение оставалось непоколебимым». Таким образом, папская власть во Франции ограничивалась даже в области духовной. Последняя из «Четырех статей» усиливала тезис второй статьи: «В вопросах веры роль Папы преимущественна, и его декреты касаются всех церквей и каждой церкви в отдельности[57]; но его суждение не может считаться неизменным, раз навсегда данным, если только церковь не санкционирует его{106}. В наше время епископы не всегда изъясняются так изысканно, и они, безусловно, гораздо в большей степени привержены галликанству, чем их предшественники 1682 года.
Эти «Четыре статьи», составленные Боссюэ (он в один день потерял, таким образом, все шансы быть когда-либо канонизированным) и за которые Ассамблея духовенства проголосовала 19 марта, перекликались, возможно, с тайными и временными настроениями Людовика XIV, но отнюдь не соответствовали доктрине, которую он открыто исповедовал. Очень многие тогда только и думали, как бы подлить масло в огонь. Это и парламент, и Сорбонна, и группа прелатов. А особенно клан Летелье: канцлер и его оба сына{130}. Одного из них зовут Шарль-Морис, он архиепископ Реймсский. Второй, Франсуа-Мишель, — военный министр. А некоторые авторы доходят до того, что уже сравнивают конфликт между Францией и Святым престолом с политикой «присоединения». Декларация 1682 года — это хорошо видно — не достигает уровня галликанства Летелье. Эти «Четыре статьи», если к ним подойти беспристрастно, являются компромиссом. Чтобы в этом убедиться, достаточно сравнивать их с «шестью предложениями» о власти Папы, опубликованными в 1663 году Сорбонной. Кстати, непогрешимость Папы (связанная с торжественными догматическими определениями) будет провозглашена и повсеместно принята в католическом мире только в 1870 году. А за два века до первого церковного Собора в Ватикане все оттенки были отражены в определении границ светской и даже духовной власти преемника святого Петра, а также в определении границ, отделяющих власть Папы от власти общего собора.
Но этот компромисс был уже, пожалуй, слишком галликанским, с точки зрения короля Франции. В самом деле, Людовик, как и Кольбер, желает избежать обострения сложного спорного вопроса, о чем свидетельствует его поведение. Он будет очень умеренно пользоваться тезисами Ассамблеи 1682 года. С одной стороны, король подписывает 20 марта эдикт, заставляющий школы принять доктрину «Четыре статьи» (и парламент во имя того, что он называет «законом независимости», регистрирует все полностью при всеобщем ликовании 23 марта), а с другой стороны, понимая, что Рим может опасно рассердиться, и замечая даже в своей собственной среде опечаленных, а то и возмущенных происходящим, он старается добиться умиротворения. Кардинал д'Эстре получает приказ успокоить Иннокентия XI. В результате папа, который уже в мае сумел прочитать нотацию галликанским епископам, не осуждая короля Франции, соглашается прекратить временно изрекать угрозы в адрес королевства и его монарха. В обмен на это Людовик, желая продемонстрировать свою добрую волю, кладет королевским приказом, обнародованным 29 июня, конец сессии слишком уж шумной Ассамблеи духовенства{130}.
«Но это не был конец. Людовик назначил на две вакантные епископские должности депутатов, подписавших декларацию «Четыре статьи». Папа же отказал им в каноническом назначении. Тогда кардинал д'Эстре принял решение не просить папские буллы до тех пор, пока святой отец будет отказывать в них бывшим членам Ассамблеи 1682 года. Итак, новая ссора разгорелась из тлеющих углей Ассамблеи 1682 года, из-за канонического утверждения епископов, назначенных королем на вакантные церковные места»{131}. Отмена Нантского эдикта в октябре 1685 года не умерила воинствующий пыл Папы Римского, а ведь король надеялся, что извлечет из нее две выгоды: 1) покажет себя ревностным католиком; 2) даст понять Папе, что французская Церковь нуждается в усилении своего контингента пастырей, чтобы наставлять «вновь обращенных», и что явно не время оставлять епископские должности вакантными{130}. Вопреки ожиданию, вопросы, скорее политические, чем религиозные, усилили напряжение между папским престолом и Версалем: дело «свободной зоны» и Кельнского маркграфства.
Первое дело разразилось, когда умер в Риме герцог д'Эстре, наш посол, брат кардинала (30 января 1687 года). Посол Франции имел до сих пор свою «свободную зону», то есть зону, не подпадающую под обычную юрисдикцию папского государства (в то время как другие подобные зоны были постепенно ликвидированы). Воспользовавшись вакансией во дворце Фарнез, Иннокентий XI объявил буллой от 12 мая об упразднении этой зоны. Но Людовик XIV приказал маркизу де Лавардену, новому послу, добиться уважения прав Франции на свою зону, несмотря на угрозу отлучения от церкви. Тогда Иннокентий XI объявил де Лавардена «отлученным от церкви, отказался его принять и предупредил короля и его министров, что они подвергнутся интердикту, наложенному буллой от 12 мая»{130}.
Вторая ссора произошла в связи с борьбой вокруг архиепископского и маркграфского места в Кельне. После смерти занимающего эту должность каноники, собравшиеся 19 марта 1688 года, чтобы избрать преемника, поделили голоса между Климентом Баварским, которого поддерживал император, и Эгоном Фюрстенбергом, епископом Страсбургским, кандидатом короля Франции. В политическом и стратегическом отношениях Людовику XIV было бы чрезвычайно важно установить свой контроль над Кельном, усилить наше влияние на правом берегу Рейна, располагать верным голосом в избирательной коллегии империи. Но так как ни одна из сторон не могла обеспечить себе большинства, выбирать пришлось Иннокентию XI. Тогда король тайно послал в Рим свое доверенное лицо, маркиза де Шамле: Франция предлагала отказаться от своей «свободной зоны», если Папа согласится дать каноническую инвеституру Фюрстенбергу. Но Папа даже не принял Шамле и утвердил Климента Баварского. Людовик воспринял это как провокацию, и наши отношения с Римом были сильно испорчены. Они наладились только после 1693 года, то есть через четыре года после смерти Иннокентия XI в августе 1689 года.
Франция на это отреагировала немедленно; она снова овладела Авиньоном, и парламент Прованса объявил его присоединенным к королевству, а затем, чтобы предупредить наступление имперцев, король приказал своим войскам оккупировать Кельнское маркграфство и велел Монсеньору осадить Филиппсбург. Он предоставил, таким образом, неожиданную возможность Вильгельму Оранскому высадиться в Англии и прогнать оттуда Якова II. Итак, под предлогом (сегодня таким далеким) защиты регалии была начата война против Пфальца, за ней произошло свержение с трона английского короля, и последовала Десятилетняя война, которая явилась первым актом «второй Столетней войны 1689–1815 годов»{239}.
