А тот, кого на поле брани

Увидел наш случайный взор,

Был Александр Петрович Гранин,

Поручик, молодой сапер;

Уже за месяц пулевое

Раненье заросло сквозное,

И тут же кончилась война:

Назад грохочут эшелоны,

Но Гранин, с честью сняв погоны,

Не покидает Харбина.

Не хочет он казарм и строя;

На время ищет он покоя:

Он на дорогу поступил,

Чтоб строить дамбы и тоннели;

Трудился, не жалея сил,

И стал искусен в этом деле;

Самостоятельный, живой,

Он был натурой крепкой, цельной,

Сообразительный и дельный,

Иначе — парень с головой.

И потекли года спокойно,

Отменно медленно и стройно:

Со службы в гости иль в Желсоб,

Где сытен ужин, чинны речи,

Где преферанс от скуки лечит,

И лишь ремизы морщат лоб;

Уже пора была иная, —

Отгрохотала боевая

Кипучесть стройки Харбина;

И увядали сонно души

Среди обеденных радуший,

Блинов, пельменей и вина.

Но мой герой иной был складки —

Еще кадетской лихорадки

Огонь высокий в нем горел:

Почить на пуховой перине;

Борьбы он жаждал, жаждал дел,

И в этом некой юной Нине

В красивый дорогой альбом

Признался собственным стихом.

Но вот вопрос — кто эта Нина?..

Дочь петербуржца, дворянина

И барина на полный рост,

Занявшего высокий пост

Среди больших людей дороги;

Осанка, поступь, важный вид;

Картавя, в нос он говорит,

Эль в эр перевирая в слоге;

Все думают — аристократ,

Но в благородстве нету спеси,

И если всё учесть и взвесить —

Он лишь надутый бюрократ.

Его супруга Анна Львовна

(Та урожденная княжна,

Аристократка, безусловно)

Ему под масть была дана;

Она ему — такая пара,

Хотя тонка и сухопара,

Лорнет, надменно задран нос,

Напоминающий утиный;

Улыбочка, прононс, седины

И злая кличка: Утконос.

И вдруг у двух уродов — Нина…

В Москве окончив институт,

Девица появилась тут,

Чтоб коротать за пианино

Мечтательные вечера;

Скажу меж нами — не игра

Ее влекла, но мать-злодейка

Твердила ей, что блеск герба

И голубых кровей судьба

Дружить мешает ей с плебейкой,

Что ей ронять себя не след,

Что в Харбине ей равных нет.

Она жила одна, и это

Мечтательность развило в ней:

Роман или строка поэта

Тревожила ее сильней,

Чем сверстниц, бегавших повсюду

С симпатией к простому люду,

Среди харбинских чудаков

Искавших милых женихов.

А Ниночка одна сидела;

Скучала, плакала, худела,

С почтенной тетушкой одной

Едва не сделавшись ханжой;

Девицу, чахнувшую явно,

Испуганная этим мать

Решила срочно развлекать;

Но как? «В собраньи, право, славно, —

Сказал отец. — Ведь тут Харбин;

Здесь не послужит в осужденье

Демократичность окруженья,

А танцы ей разгонят сплин. —

И, в слоге выдержан и стилен,

Кончает так ученый филин: —

Лишь выбрать, это входит в план,

Ей кавалеров из дворян!»

И вот в число их входит Гранин:

Он офицер, герой, он ранен;

Прилично держится к тому ж:

Он по-французски понимает,

Стишки в альбомы сочиняет —

Какую-то, конечно, чушь,

Но он не глуп, он знает место;

Он Нину не сочтет невестой —

Останется на рубеже

Почтительной высокой дружбы,

За что, конечно, в плане службы

Он станет нашим протеже.

Так порешили папа с мамой

Высокомерной и упрямой,

С душою черствой, как тарань.

Но сердца девичьего рань

Иным подчинена законам.

Пути иные ей готовь;

И в сердце Нинином со звоном

Всех соловьев — взошла любовь!

Любовь!.. Вот слово! Сколько пенья

Сладчайшего оно несет;

Лирического отступленья,

Конечно, тут читатель ждет;

Но нет, друзья, его не будет,

Рассудок по-иному судит:

Не следует твердить одно,

Что столько раз повторено!

Скажу лишь кратко: был и Гранин

Стрелой пронзительною ранен;

К тому же он предполагал,

Что будет горестен финал

Любви; как ни таилась пара,

Но слишком явна страсти чара:

Никак не скрыть влюбленных глаз

Огнепалительный рассказ.

Да больше! Зазмеились речи

Про их условленные встречи

То в магазинах, то в саду;

И эти слухи на беду

От некой льстивиды-поповны

Иль из других коварных уст

(От сплетниц город был не пуст)

Дошли до грозной Анны Львовны;

Допрос с пристрастием готов, —

Вот девушка идет на зов!

У матери, конечно, право

За глупенькой или лукавой

Юницей-дочкой наблюдать,

Чтоб без пятнающего знака,

Которого не отстирать,

Всё ж довести ее до брака

И зятю будущему сдать.

Но есть, скажу не без усилья, —

Еще встречается порой, —

И материнское насилье

Над нежной девичьей душой;

Когда, тупа, черства иль жадна,

Бесчувственна и безоглядна,

Она жестокое табу

Кладет на девичью судьбу,

На солнце юности дочерней,

Расчетом — льдины холодней:

Тут всякой фальши лицемерней

Слова о счастье дочерей!

Чу, строгий голос: «Где встречались?

Кто помогал вам, назови.

Вы на свиданьях целовались?»

Математический анализ

Невинных радостей любви

Терзает Нину; сидя рядом,

Суровые вопросы градом

Жестокая бросает мать —

Один, другой, еще, опять;

И дочь уже не отрицает

Своей вины; опущен взор

На туфельки и на ковер;

Она молчит, она вздыхает,

Она, не слыша ничего,

Твердит одно: «Люблю его!»

Тут мать, забыв свою породу

(«Прислугу не бивала сроду!»),

Вскричав: «Негодница, молчать!

Бог знает с кем, как дрянь, как швейка!..

Не слушаться родную мать!

Наш род позоришь ты, злодейка,

Дав столько воли наглецу!» —

Ладонью Нину… по лицу

Ударила, пьяна от гнева;

И ошарашенная дева

Глаза расширила, молчит.

Как статуя на мать глядит;

Как статуя бледнеет Нина,

Лишается остатка сил;

«Ах!» — и упала у камина;

Так обморок всё завершил.

Потом, зарыв лицо в подушки,

В своей девичьей комнатушке

Девица плакала всю ночь,

А на рассвете стала думать,

Гадать, что может ей помочь

В ее истории угрюмой;

Ужели же любви конец,

Исхода нет из грозной драмы?

Бежать к отцу? Увы, у мамы

Под башмаком ее отец!

И Нина в комнате унылой

(Она ей кажется такой)

Дрожит, измучена тоской;

Но где же Гранин, где же милый?

Защитник девы, где же ты,

К которому ее мечты

Летят так горестно и страстно?

Его китаец безучастный

Трясет за голое плечо:

«Вставай, — кричит он, — капитана!»

А тот в ответ: «Отстань! Еще

Совсем темно… пожалуй, рано».

А. Нина шепчет в полутьму:

«Скорей письмо, письмо ему!»

Но кто же будет письмоносцем,

Но кто отважным миноносцем

Все заграждения пройдет,

Минуя рифы, камни, мины, —

Иначе, кто от бедной Нины

Письмо-рыданье понесет?

Но это просто мы устроим, —

Письмо отправит Нина с боем,

Который в этот час встает:

С маньчжуром, поваром косатым

(Теперь он стал купцом богатым

И бедных гонит от ворот).

О, сколько их, свою карьеру

(Как Нинин бой, сказать к примеру)

С ведра помойного начав,

С плиты, с котлетного угара, —

Рычаг коммерции поняв,

Сумели прибыль брать с базара,

Где покупали по утрам

Картошку, рыбу, птицу, мясо,

И вдруг, с копейкой изловчася,

Купцами тоже стали там.

Пускай хозяйки экономны,

Пусть их покупки даже скромны,

Но бой на всем имел процент;

Таков обычай дан базаром:

Чтоб поварам ходить не даром,

Им от купцов всегда — презент;

Не взятка это и не кража,

И я не в укоризну даже

Пишу о Вана, Лю и Ли

Побочном маленьком доходе:

Гроши в карманы клали ходи,

Но из грошей росли рубли.

От Нины получив полтинник

И просияв, как именинник

(Хоть именин китайский быт

Не отмечает и не чтит),

Клянется Лю с отвагой ярой

Забросить это письмецо

Тайком, не медля, до базара,

На незнакомое крыльцо;

А в том письме рукой усталой

Набросано с десяток строк

О том, что счастье губит рок,

Что всё открыто, всё пропало,

Всё рухнуло навек, но чтоб

Пришел он все-таки в Желсоб.