НАД ПОЛЕМ («Тихий ветер шепчет над полями…»)[148] Тихий ветер шепчет над полями… Он унес, развеял звуки боя… Звезды светят синими огнями, Ночь полна нездешнего покоя… Позабыв тревоги боевые, Позабыв о грустном и опасном, Спят солдаты… Только часовые Сонно бродят в сумраке безгласном. Ночь пойдет неслышно… Незаметно Улетит с мечтами и покоем, И рассвет сырой и неприветный Над полями грянет новым боем… Но теперь так ласково и нежно Веет ветер, веет полусонный… — Спите, братья, спите безмятежно, Отдыхайте сердцем истомленным!.. Сзади вас, в покинутых селеньях, Ваши сестры, матери и жены Видят вас в молитвах и виденьях, Чутким сердцем слышат ваши стоны… АВСТРИЕЦ(«У него почернело лицо…»)[149] У него почернело лицо. Он в телеге лежит недвижимо, Наша часть, проходившая мимо, Вкруг бедняги столпилась в кольцо. Мой товарищ, безусый юнец, Предлагает ему папиросы… И по-польски на наши вопросы Шепчет раненый: «Близок конец…» И на робкие наши слова, Улыбаясь бессильно и бледно, Шепчет медленно он: «Вшистко едно…» И ползет возле губ синева. Каждый знает, что рана в живот — Это смерть… «Я умру через сутки…» Лейтенант утешеньям и шутке Не поверит уже, не поймет… Слышен выстрелов дальний раскат… Наши лица угрюмы и строги… Мы проходим по грязной дороге, Не надеясь вернуться назад. Новая Александрия «Скоро утро. Над люнетом…»[150] Скоро утро. Над люнетом Неподвижный часовой, Он печальным силуэтом Онемел, как неживой. И, неверно озаренный Светом робкого костра, Весь окоп уединенный Чутко дремлет до утра. Офицер в землянке темной Над письмом склонил лицо,— На руке мерцает скромно Обручальное кольцо… Утомленно спят солдаты, Ружья в козлах — точно сноп, И, глубоким сном объятый, Недвижим и тих окоп. Близко утро. Грянул где-то Первый выстрел, близок бой… Шевельнулся у люнета Неподвижный часовой… В ПОХОДЕ(«Эх! тяжела солдатская винтовка…»)[151] Эх! тяжела солдатская винтовка И режет плечи ранец и мешок… Дорога грязна и идти неловко, Ведь к ней нужна привычка и сноровка, И за аршин считай ее вершок… Неважно, брат, коль нет с собою трубки, А с ней — пустяк: запалишь — всё пройдет… Нам из Москвы прислали полукрупки, Да вот спасибо им за полушубки, А то земля в окопах — чистый лед. Идем давно… костры блестят из мрака, И слышен говор тысячи людей… Недалеко, должно быть, до бивака… Вот в темноте залаяла собака И где-то близко — ржанье лошадей. Обед давно готов в походной кухне, И кашевар нескупо делит щи… «Ей, землячок, смотри, брат, не распухни!..» А утром — бой. Угрюмо пушка ухнет, И смерть откроет черные клещи… ВИНТОВКА № 572967 («Две пули след оставили на ложе…»)[152] Две пули след оставили на ложе, Но крепок твой березовый приклад. …Лишь выстрел твой звучал как будто строже, Лишь ты была милее для солдат! В руках бойца, не думая о смене, Гремела ты и накаляла ствол У Осовца, у Львова, у Тюмени, И вот теперь ты стережешь Тобол. Мой старый друг, ты помнишь бой у Горок, Ялуторовск, Шмаково и Ирбит? Везде, везде наш враг, наш злобный ворог Был мощно смят, отброшен и разбит! А там, в лесу? Царапнув по прикладу, Шрапнелька в грудь ужалила меня… Как тяжело пришлось тогда отряду! Другой солдат владел тобой два дня… Он был убит. Какой-то новый воин Нашел тебя и заряжал в бою, Но был ли он хранить тебя достоин, И понял ли разительность твою? Иль, может быть, визгливая граната Разбила твой стальной горячий ствол… …И вот нашел тебя в руках солдата, Так случай нам увидеться привел! Прощай опять. Блуждая в грозном круге, Я встречи жду у новых берегов, И знаю я, тебе, моей подруге, Не быть в плену, не быть в руках врагов! НОВОБРАНЕЦ («Широк мундир английского солдата…»)[153] Широк мундир английского солдата, Коробят грудь нескладные ремни… Старик-отец, крестьянин бородатый, Сказал, крестясь: «Господь тебя храни!» Мальчишка хлиб, а пули жалят больно (Сам воевал и знает в этом толк). — Прощайся, мать, наплакалась… Довольно. И шапку снял, нахмурился и смолк. Ушли. Один. Когда-то ночь настанет, Когда-то смолкнут звуки голосов, И сладкий сон усталого заманит В родную глушь, в родимый гул лесов. Неделя-две тоски, борьбы и ломки, А там, глядишь, коль все идет на лад, И грудь вперед, и шаг, и голос громкий, И этот смелый и спокойный взгляд. Любовь и труд! В подростке — спрятан воин, В тебе ж — его ваятель, командир! Уж мальчуган оружия достоин, И как к нему идет теперь мундир! Оторванный от жизни полусонной, Он стал нервней, душа его — как воск… Характер ли создать определенный, Иль навести один ненужный лоск, — Ты можешь все. Твори стране солдата, Единой верою скрепляя все сердца, — И будь для них, чем был уже когда-то: Начальником, вмещающим отца. вернуться Над полем («Тихий вечер шепчет над полями…»). ВСт. вернуться Австриец («У него почернело лицо…»). ВСт. Вшистко едно (польск.) — всё равно. вернуться «Скоро утро. Над люнетом…». ВСт. Люнет — здесь: воен. небольшое укрепление над окопом. вернуться В походе («Эх! тяжела солдатская винтовка…»). ВСт. Полукрупка — пшеничная мука первого (не высшего) сорта. вернуться Винтовка № 572967 («Две пули след оставили на ложе…»). НА. 1919, 3 октября. Горки — в данном случае, вероятно, неидентифицируемый населенный пункт в Уральском регионе; Ялуторовск — город к югу от Тюмени; Шмаково — вероятно, село Кетовского района Курганской области (иначе Шмаковка), близ тракта Ирбит-Камышлово; Ирбит — город к востоку от Екатеринбурга, севернее Тюмени. вернуться Новобранец («Широк мундир английского солдата…»). НА. 1919, 27 октября. Хлиб — т. е. хлипок. |
