ТУМАН («Глухое «у-у» закинуто протяжной…»)[178] Глухое «у-у» закинуто протяжной Сиреной невидимки-маяка, И тяжело своей холстиной влажной Повис тяжелый парус моряка. Вершин расплывчатые очертанья, Долин дымящиеся закрома, Где спрятаны в скалистые гортани Печами обогретые дома. Где женщина, поджаривая рыбу, Смеется, к гостю повернув лицо, Где ночь, ворча, приваливает глыбу Тумана на дощатое крыльцо. За мглою — мгла! Сквозь острые проколы, Распластаны на замшевый экран (Подобие кровоточащих ран!), Огней разбрызганные ореолы… ГОЛУБАЯ КНЯЖНА («В отеле, где пьяный джесс…»)[179] В отеле, где пьяный джесс Сгибает танцоров в дуги, Еще говорят прэнсесс В крахмальных сорочках слуги. И старенький генерал (О, как он еще не помер) Рассказывать про Урал Стучится в соседний номер. И пища еще нежна, И вина сверкают, пенясь. И маленькая княжна, Как прежде, играет в теннис. Но близит уже судьба Простой и вульгарный финиш, Когда ты из Чосен-банк Последнюю сотню вынешь. И жалко нахмуришь бровь На радость своих соседок… К чему голубая кровь И с Рюриком общий предок? Для многих теперь стезя Едва ли сулит удачу. Мне тоже в Москву нельзя, Однако же я не плачу! Но вы — вы ведь так нежны Для нашей тоски и муки, У вас, голубой княжны, Как тонкие стебли — руки. И львы с твоего герба Не бросятся на защиту, Когда отшвырнет судьба Последнюю карту битой. И ужас подходит вплоть, Как браунинг: миг и выстрел… А впрочем, чего молоть: Сосед-то — любезный мистер! «У причалов остроухий пинчер…»[180] У причалов остроухий пинчер Водит нынче тоненькую мисс. Англичаночка, не осрамитесь, Не для шкуны же папаша вынянчил! Рыжий боцман выплюнул табак, Рыжий боцман подмигнул подвахте: «Этакую ежели на бак, Ну-ка, малый, выдержишь характер?» Хохотала праздная корма: «Не матросу сватать недотрогу! Глянь-ка, боцман, чертов доберман, Что ни тумба, поднимает ногу!..» Лучший виски — уайтхорс виски: Белая лошадь, по-английски. ПОЛКОВОЙ ВРАЧ («Умирает ли в тифе лиса…»)[181]
Умирает ли в тифе лиса, Погибает ли дрозд от простуды? Не изведает сифилиса Даже кот, похудевший от блуда! Вы — шутник. Папироса во рту, Под большой электрической лампой Отмечаете люэс, ртуть И ломаете горлышки ампул. И на беглую спутанность фраз, На звенящую просьбу вопроса Улыбаетесь: «Даже Эразм — Роттердамский! — Немного без носу!» УЗОРЫ ПАМЯТИ («Я пишу рассказы…»)[182] Я пишу рассказы И стихи в газете, Вы кроите платья В модной мастерской. Прихожу домой я, Пьяный, на рассвете С медленной и серой Утренней тоской. Зверем сон на сердце Тяжело надавит, Оторвет, поднимет И умчит в Москву, И былое снова Пережить заставит, Словно сон недавний, Вставший наяву. Озарен высоким Золотистым светом Белый, загудевший Институтский зал. В золотом мундире Маленьким кадетом Я вхожу и сердцем Погружаюсь в бал. И едва окину Залу первым взглядом, Как уж сердцем выну Из всего и всех Вашу пелерину С классной дамой рядом И глаза, что ярче Васильков в овсе. В сердце вздрогнет жальце, Но не к вам, а всё же Прежде к классной даме Надо подойти. Миг — и мы несемся В застонавшем вальсе, И любовь над нами Облаком летит! Франт в сумском мундире Управляет балом — Ментик и лядунка, Молодец-гусар. Сердце бьется ровно В напряженьи алом… Ластится к перчатке Девичья коса. Па-де-патинером Сменена мазурка. Шепот: «Я устала!» Легкая душа… Снова к классной даме… Шестиклассник Шурка Говорит, что Лара Очень хороша. …Просыпаюсь. Утро. Штора. Свет неверный. Стол и стул похожи На немых химер. Думаю, зевая: «На балах, наверно, Больше не танцуют Па-де-патинер». И на сон далекий Сердце не ответит. Только скрипки плачут Золотой тоской… Я пишу рассказы И стихи в газете, Вы кроите платья В модной мастерской. вернуться Туман («Глухое “у-у”закинуто протяжной…»). Р (вырезка с пометкой «1928», номер не установлен). вернуться Голубая княжна («В отеле, где пьяный джесс…»). Автограф (архив И.А. Якушева). Прижизненная публикация неизвестна. Впервые — «Рубеж» (1995, № 2). Джесс — т. е. джаз. Прэнсесс (фр.) — т. е. княжна. Чосен-банк — большой банк в Харбине. «И с Рюриком общий предок…» — т. е. род княжны восходит к Рюриковичам. Со смертью царя Федора Иоанновича (1598) династия Рюриковичей прекратилась, но отдельные княжеские фамилии продолжали существовать и до нашего времени; всего сохранившихся родов Рюриковичей насчитывается до четырехсот. вернуться «У причалов остроухий пинчер…». Автограф (архив И.А. Якушева). Прижизненная публикация неизвестна. вернуться Полковой врач («Умирает ли в тифе лиса…»). Автограф (архив Якушева). Прижизненная публикация неизвестна. вернуться Узоры памяти («Я пишу рассказы…»). Р. 1929, № 1. «…в сумском мундире» — см. прим. к рассказу «Исповедь убийцы» (т. 2. наст. изд.). Ментик — короткая гусарская куртка со шнурками. Лядунка — сумка для патронов, носимая на перевязи через плечо. |
