ВОССТАНИЕ (Поэма)[351] 1 Грозы долго собирали силы, Где-то зарождался ураган. Медленно кровавый наносило На страну туман. И неслышно им покрыло днище Всех трущоб и затаенных нор. Кто-то шепчет, собирает, рыщет, При вопросах опускает взор. Полстолицы лихорадит, бредит, Самый воздух кажется нечист, И патлатый, в полосатом пледе, Торжествует только нигилист. Начисто отвергнуто былое, Всё родное вдруг отсечено. С русскою кончает стариною Вдруг зашевелившееся дно. Но всё это — где-то под ногами! Над Россией, славой упоен, Осенен могучими орлами, — Тот же всё многовековый Трон. Кто-то шепчет и предупреждает, Что и к Трону подступает мгла, Но никто той речи не внимает — Вещие реченья заглушает Медный марш Двуглавого Орла… Но всё глуше мощный трубный голос, Всё багровей озарен закат: Надвое Россия раскололась, И другие голоса гремят. И другие слушаем мы песни, Мы уже на митинги идем, Мы кричим и требуем, а с Пресни Первых пушек раздается гром. Но орел взлетел с возглавья Трона, Распахнул победные крыла… Над Москвой, восстаньем распаленной, Расточилась мгла! 2 Но вторая буря на пороге, И еще ужаснее она. И нежданно подломились ноги У тебя, огромная страна. Так корабль, что затрещал от крена, Заливает перекатный вал. Трусость. Низость. Подлая измена… И опять — восставшая Москва! 3 Я, бродивший по Замоскворечью, По асфальту шаркающий обувь, Слушал в гулах ночи — человечью Накоплявшуюся злобу. Каждый камень глянцевито вымок, Каждый дом утраивал размеры. Пахли кровью — моросящих дымок Медленно скользившие химеры. Словно в осий загудевший улей, Кралась полночь к городским заставам. Каждый вопль, просверливаясь в гуле, Говорил о брошенных расправам. Ночь ползла, поблескивая лаком На октябрьских тротуарных плитах. Каждый выстрел отмечался знаком О врагах сближавшихся и скрытых. Припадая, втягиваясь в плечи, Шли враги в мерцающую ростопь Тиграми, смягчающими поступь, И еще оттягивали встречу. 4 Клубилось безликим слухом, Росло, обещая месть. Ловило в предместьях ухо За хмурою вестью весть. Предгрозье, давя озоном, Не так ли сердца томит? Безмолвие гарнизона Похоже на динамит. И ждать невозможно было, И нечего было ждать. Кроваво луна всходила Кровавые сны рождать. И был бы тяжел покоя Тот сон, что давил мертво. Россия просила боя И требовала его! Россия звала к отваге, Звала в орудийный гром, И вот мы скрестили шпаги С кровавым ее врагом. Нас мало, но принят вызов. Нас мало, но мы в бою! Россия, отважный призван Отдать тебе жизнь свою! Толпа, как волна морская, Взметнулась, ворвался шквал… Обстреливается Тверская! — И первый мертвец упал. И первого залпа фраза — Как челюсти волчьей щелк, И вздрогнувший город сразу Безлюдной пустыней смолк. 5 Мы — белые. Так впервые Нас крестит московский люд. Отважные и молодые Винтовки сейчас берут. И натиском первым давят Испуганного врага, И вехи победы ставят, И жизнь им не дорога. К Никитской, на Сивцев Вражек! Нельзя пересечь Арбат. Вот юнкер стоит на страже, Глаза у него горят. А там, за решеткой сквера, У чахлых осенних лип, Стреляют из револьвера, И голос кричать охрип. А выстрел во тьме — звездою Из огненно-красных жил, И кравшийся предо мною Винтовку в плечо вложил. И вот мы в бою неравном, Но тверд наш победный шаг, Ведь всюду бежит бесславно, Везде отступает враг. Боец напрягает нервы, Восторг на лице юнца, Но юнкерские резервы Исчерпаны до конца! «Вперед! Помоги, Создатель!» И снова ружье в руках, Но заперся обыватель — Как крыса, сидит в домах. Мы заняли Кремль, мы — всюду Под влажным покровом тьмы, И все-таки только чуду Вверяем победу мы. Ведь заперты мы во вражьем Кольце, что замкнуло нас, И с башни кремлевской — стражам Бьет гулко полночный час. вернуться Восстание. Сборник «Второй прибой» (Харбин, 1942); опубликовано под псевдонимом «Николай Дозоров». Первое упоминание об этой «московской» поэме — в «Новой вечерней газете» (Владивосток, 1923, 23 января). В краткой заметке «Вечер поэтов» (без подписи) сообщается, что среди выступавших были Г. Травин, А. Журин, П. Далекий, Б. Бета, Рахтанов (инициалов нет, но о Рахтанове см. т. 2 наст, изд.: в воспоминаниях «О себе и о Владивостоке» Несмелов называет Рахтанова «милейшим из коммунистов», сообщает, что он был редактором газеты «Красное знамя» и что настоящая фамилия его была Лейзерман) и А. Несмелов, который прочел поэму «Восстание». В том же 1923 году в художественно-литературном приложении к владивостокской газете «Красное знамя» («Октябрь») был напечатан отрывок из поэмы «Восстание» — «Москва в октябре». Текст, вошедший в настоящее издание, возник на два десятилетия позже; лишь в 1940-е годы псевдоним «Дозоров» стал проставляться Несмеловым под стихотворениями и поэмами, первоначально предназначенными «Несмелову». «Дорогомилово, Черкизово, / Лефортовские тупики…» — Несмелов перечисляет места расположения казарм восставших юнкеров. «Гремел Мураловский приказ…» — Муралов Николай Иванович (1877–1937) — член РСДРП с 1903 года, в октябре 1917 года — член Московского Военно-революционного совета; за его подписью распространялся приказ юнкерам сложить оружие; после подавления восстания юнкеров — командующий войсками Московского военного округа. Расстрелян как троцкист. |
