ГОЛОД[95] Удушье смрада в памяти не смыл Веселый запах выпавшего снега, По улице тянулись две тесьмы, Две колеи: проехала телега. И из нее окоченевших рук, Обглоданных — несъеденными — псами, Тянулись сучья… Мыкался вокруг Мужик с обледенелыми усами. Американец поглядел в упор: У мужика под латаным тулупом Топорщился и оседал топор Тяжелым обличающим уступом. У черных изб солома снята с крыш, Черта дороги вытянулась в нитку. И девочка, похожая на мышь, Скользнула, пискнув, в черную калитку. ВСТРЕЧА ПЕРВАЯ[96] Мы — вежливы. Вы попросили спичку И протянули черный портсигар, И вот огонь — условие приличья — Из зажигалки надо высекать. Дымок повис сиреневою ветвью. Беседуем, сближая мирно лбы, Но встреча та — скости десятилетье! — Огня иного требовала бы… Схватились бы, коль пеши, за наганы, Срубились бы верхами, на скаку… Он позвонил. Китайцу: «Мне нарзану!» Прищурился. «И рюмку коньяку…» Вагон стучит, ковровый пол качая, Вопит гудка басовая струна. Я превосходно вижу: ты скучаешь, И скука, парень, общая у нас. Пусть мы враги — друг другу мы не чужды, Как чужд обоим этот сонный быт. И непонятно, право, почему ж ты Несешь ярмо совсем иной судьбы? Мы вспоминаем прошлое беззлобно. Как музыку. Запело и ожгло… Мы не равны, но всё же мы подобны, Как треугольники при равенстве углов. Обоих нас качала непогода. Обоих нас в ночи будил рожок… Мы — дети восемнадцатого года, Тридцатый год. Мы прошлое, дружок!.. Что сетовать! Всему проходят сроки, Исчезнуть, кануть каждый обряжен, Ты в чистку попадешь в Владивостоке, Меня бесптичье съест за рубежом. Склонил ресницы, как склоняют знамя, В былых боях изодранный лоскут… «Мне, право, жаль, что вы еще не с нами». Не лгите: с кем? И… выпьем коньяку. ВСТРЕЧА ВТОРАЯ[97] Василий Васильич Казанцев. И огненно вспомнились мне — Усищев протуберансы, Кожанка и цейс на ремне. Ведь это же — бесповоротно, И образ тот, время, не тронь. Василий Васильевич — ротный: «За мной — перебежка — огонь!» — Василий Васильича? Прямо, Вот, видите, стол у окна… Над счетами (согнут упрямо, И лысина, точно луна). Почтенный бухгалтер. — Бессильно Шагнул и мгновенно остыл… Поручик Казанцев?.. Василий?.. Но где же твой цейс и усы? Какая-то шутка, насмешка, С ума посходили вы все!.. Казанцев под пулями мешкал Со мной на ирбитском шоссе. Нас дерзкие дни не скосили — Забуду ли пули ожог! — И вдруг шевиотовый, синий, Наполненный скукой мешок. Грознейшей из всех революций Мы пулей ответили: нет! И вдруг этот куцый, кургузый, Уже располневший субъект. Года революции, где вы? Кому ваш грядущий сигнал? — Вам в счетный, так это налево… Он тоже меня не узнал! Смешно! Постарели и вымрем В безлюдьи осеннем, нагом, Но всё же, конторская мымра, — Сам Ленин был нашим врагом! Р.В.15[98]
— Говорит Хабаровск, Р.В.15, На волне в семьдесят метров… Диск В содрогании замирающих вибраций: Шорох, треск, писк. Родина декламировала баритоном актера, Пела про яблочко, тренькала на мандолинах, Но в этом сумбуре мы искали шорохов Родимых полей и лесов родимых. Но тайга, должно быть, молчание слушала, Вероятно, поля изошли в молчании. Нагло лезли в разинутые уши — Писк, визг, бренчанье. — Революционная гроза? Где там! Давно погасла огнеликая вышка. Перетряхивал Хабаровск перед целым светом Мещанских душ барахлишко. И когда Панихидой Интернационала Закончился концерт через полчаса, Мы услышали — Лишь далекая зала Аплодисментами оттрепетала, — Посторонние голоса. Родина сказала: — Покурить оставь-ка!.. И голосом погуще: — Вались ты к..! И снова несуразица звуков — Визг, вой, давка, Атака спутанных волн, Идущих в штыки. Родина! Я уважаю революцию, Как всякое через, над и за, Но в вашем сердце уже не бьются, Уже не вздрагивают ее глаза, — — Говорит Хабаровск, Р.В.15, На волне… Родина, бросьте метраж! Революция идет, Она приближается, — Но, Пора сознаться, Накопляет уже Обратный стаж. вернуться Голод. «Американец поглядел в упор…» — вероятно, намек на Герберта Уэллса, чью книгу «Россия во мгле» Несмелов несколько раз изругал в русской харбинской печати. вернуться Встреча первая. Вс. Иванов — см. примеч. к стих. «Разведчики» (сб. «Кровавый отблеск»). вернуться Встреча вторая. Василий Казанцев — историческое лицо; более подробных данных найти не удалось. Кожанка — плоская кожаная фляга. вернуться Р.В. 15. Название радиопередатчика, которым была оснащена советская радиостанция в Хабаровске, ведшая русское вещание на весь Дальний Восток. Регулярное вещание началось в 1927 году. «Созданный позднее радиоцех осуществлял связь с самыми отдаленными районами края от Камчатки до Сахалина, хабаровскую радиостанцию слышали в Чите, Якутске и даже в Японии, Китае и Новой Зеландии. Радио Хабаровска давало в эфир не только информационные, но и литературные передачи, для чего к его работе были привлечены актеры местного театра. Осенью 1927 г. на улицах города были установлены первые громкоговорители» (цит. по: Хабаровский край и Еврейская автономная область: Опыт энцикл. геогр. словаря. — Хабаровск, 1995. С.38). |
