ПОСЛЕДНИЙ ВЕЧЕР («Вечер, ночь ли — длится, длится…»)[262] Вечер, ночь ли — длится, длится Странный час! Вокруг огней Отрастают всё длинней Золотистые ресницы. Нынче в них живая дрожь, Не печаль ли в ней сегодня? Как таинственно хорош Этот вечер новогодний! День не хочет край земной Покидать, чтоб кануть где-то. В небе отблеск слюдяной — Поцелуй прощальный это! И замедленно идет Время к полночи суровой, — Умирает Старый Год, Но еще не явлен Новый. И на этом рубеже, На таинственнейшей грани, Все сердца — настороже Опасений, упований. Никнут отблески зари, Гасит Год последний лучик, И сияют фонари Всё мохнатей, всё колючей. СТИХИ В ПИСЬМЕ («С Новым Годом!..Как большие льдины…»)[263] С Новым Годом!.. Как большие льдины Из предельных стран, издалека, Проплывают горькие годины Мимо беженского островка, Мимо нас, что с каждым новым годом Всё старей, — седеет борода!.. Сколько их прошло неспешным ходом Лишь затем, чтоб кануть навсегда! И с песчаной отмели пустынной Мы следим за ходом этих льдин. День проходит бесконечно длинный, Дни идут, и каждый — как один! Смотрим мы в темнеющие дали — Не примчит ли, обагрен в закат, За людьми, что ждать уже устали, Белокрылый, радостный фрегат? Где он, где он, голос капитана? Скоро ль встречи долгожданный час?.. Хорошо уплыть в такие страны, Где еще не разлюбили нас! Но враждебна нам судьба-злодейка, — Нет фрегата!.. К берегам пустым Лишь подходит черная ладейка За тобой, за мною, за другим… ЯНУСУ («Раз в году пишу стихотворенье…»)[264] Раз в году пишу стихотворенье В честь твою, Новорожденный год, — Это словно жертвоприношенье, Ограждающее от невзгод. Древний Янус, не тебе ли в Риме Выпекали на меду пирог, Перед истуканами твоими Томный Нерон благовонья жег! Сквозь века к нам власть твоя домчала, — Ты сегодня на устах у всех, Божество вступленья и начала, Начинанья каждого успех! Пусть у нас твое забыто имя, Всё ж к тебе, величественный Ян, С горькими обидами своими Вновь взывает столько россиян! Каждый год в стихах и прозе жалкой, Где смесились истина и ложь, Шепчем мы, как старая гадалка, Всё о том, что ты нам принесешь. Не о том ли, что с твоим приходом, С Новым годом, посетившим нас, — Разрешенья беженской невзгоды Наступает долгожданный час! Так прими ж стихотворенье, Янус, Лучше я сложить его не смог… И уж больше не води нас за нос, Превосходный, но двуликий бог! ВСЁ РАВНО («Всё равно осталось жизни мало…»)[265] Всё равно осталось жизни мало, Всё равно от всех твоих оград, Если их судьба не доломала, Завтра только щепки полетят! Ты, и я, и третий, и четвертый — Сколько нас, одних примерно лет! — Все мы только горсточка из мертвой Редкостной коллекции монет. Нас хранит страстишка нумизмата — Зелень меди с чернью серебра, — Но чеканка стерта и измята, Ничего на нас не разобрать! Но и пусть следы былого слепы: Без седин и без морщин на лбу Нам бы давний показался слепок Страшной маской, сделанной в гробу. Мы — как тени над житейским морем, Мы — как лук без стрел и тетивы, Мы еще шумим, еще мы спорим, Но давным-давно уже мертвы. Наш удел — покорность, примиренье, Ибо даже в этом, в этом вот Облегчающем стихотвореньи Только синь вечерняя поет. МОСКВА ПАСХАЛЬНАЯ… («В тихих звонах отошла Страстная…»)[266] В тихих звонах отошла Страстная, Истекает и субботний день, На Москву нисходит голубая, Как бы ускользающая тень. Но алеет и темнеет запад, Рдеют, рдеют вечера цвета, И уже медвежьей теплой лапой Заползает в город темнота. Взмахи ветра влажны и упруги, Так весенне-ласковы, легки. Гаснет вечер, и трамваев дуги Быстрые роняют огоньки. Суета повсюду. В магазинах Говорливый, суетливый люд. Важные посыльные в корзинах Туберозы нежные несут. Чтоб они над белоснежной пасхой И над коренастым куличом Засияли бы вечерней лаской, Засветились розовым огнем. Всё готово, чтобы встретить праздник, Ухитрились всюду мы поспеть, — В каждом доме обонянье дразнит Вкусная кокетливая снедь. Яйца блещут яркими цветами, Золотится всюду «Х» и «В», — Хорошо предпраздничными днями Было в белокаменной Москве! Ночь нисходит, но Москва не дремлет, Лишь больные в эту ночь уснут, И не ухо, даже сердце внемлет Трепету мелькающих минут! Чуть, чуть, чуть — и канет день вчерашний, Как секунды трепетно бегут!.. И уже в Кремле, с Тайницкой башни Рявкает в честь Праздника салют. И взлетят ракеты. И все сорок Сороков ответно загудят, И становится похожим город На какой-то дедовский посад! На осколок Руси стародавней, Вновь воскресший через триста лет… Этот домик, хлопающий ставней — Ведь таких давно нигде уж нет! Тишина арбатских переулков, Сивцев Вражек, Балчуг, — и опять Перед прошлым, воскрешенным гулко, Век покорно должен отступать. Две эпохи ночь бесстрастно вместит, Ясен ток двух неслиянных струй. И повсюду, под «Христос воскресе», Слышен троекратный поцелуй. Ночь спешит в сияющем потоке, Величайшей радостью горя, И уже сияет на востоке Кроткая Воскресная заря. вернуться Последний вечер («Вечер, ночь ли — длится, длится…»). Р. 1940, № 1. вернуться Стихи в письме («С Новым Годом!.. Как большие льдины…»). Р. 1940, № 1. вернуться Янусу («Раз в году пишу стихотворенье…»). Р. 1940, № 1. вернуться Всё равно («Всё равно осталось жизни мало…»). Р. 1940, № 47. вернуться Москва Пасхальная («В тихих звонах отошла страстная….»). ЛA. 1940, № 4. |
