Закат дотлеет, и остынет
Песок. Расплакался шакал
И стих. И — ночь. Постясь в пустыне,
Сын Человеческий взалкал.
И в голод, в голос силы некой
Нижайшей — вслушивался Бог.
Изнеможенье человека
Враг величайший подстерег.
Без плоти грудь, без взора очи,
Лишь оперенье черных крыл,
И будто сумрак смертной ночи
Из всех могил заговорил:
«Беседа эта тяжела мне,
Но нам ее не отвратить.
Я знаю, скалы, эти камни
Ты можешь в хлебы превратить.
Вочеловечась, тело мучишь
Зачем? Бессмысленно! Зане
Что в человеке ты изучишь,
Что б не известно было мне?
Мы оба рождены Единым,
С тобою мы как день и ночь,
И если ты зовешься Сыном,
То я никто ему, как Дочь.
Но ты томишься, как бродяга,
Во тьме замысливший мятеж…
Пойми, прими меня как благо
И тем томления утешь!»
Шептались шорохи. Пустые
Ущелья стыли. Зверь рычал.
Сияла звездная пустыня.
Сын Человеческий молчал.
И снова голос: «Все усилья
Твои направлены к чему?
Ты человеку даришь крылья,
Ты горний путь сулишь ему?
Не искушай, как Змий у древа!..
Ты не спасешь, но во сто крат
Лишь увеличишь меру гнева
И низведешь на землю ад.
Твои слова истлеют в склепах
Тяжелых золоченых книг,
В застенках извергов свирепых
Твой изуродованный лик
Внесет палач — да светит судьям,
Кровавый освящая суд!
И ты отвратен станешь людям,
И люди от тебя уйдут.
И “Он обманщик! — скажет всякий. —
Он шел, усмешку затая”.
И будет свет един во мраке:
Исчезновенье, гибель, Я!»
Та речь, как бич, пустыню секла.
Весь мрак гремел и обличал.
Смутились звезды. Звезды меркли.
Сын Человеческий молчал.
И вот опять: «Взойди на гору.
С ее надменной вышины
Так хорошо открыты взору
Все чудеса твоей страны.
Оставь мятеж. Пребудь евреем.
Люби лишь избранный народ.
И он, Отцом твоим лелеем,
Тебя мессией назовет.
Ты станешь богом, но отчизне,
Народы будешь попирать.
Ты станешь звать к победам, к жизни,
А я… я буду умерщвлять!»
И голос смолк. Как лязг металла,
Отпрыгнул вскрик от ближних скал.
Над розовым песком светало.
Сын Человеческий сказал:
«Воистину была ты благом,
Как поводырь вела слепца,
Но, прозревая с каждым шагом,
Жизнь станет зрячей до конца.
Она своей пойдет дорогой,
Но у тебя на поводу:
Живые ждут живого Бога,
К смерть ненавидящим иду!
И новой Пасхи дам опреснок,
Восстав из гроба поутру:
Как плоть умру, как плоть воскресну
И смертию тебя попру!
Я — путь. Он долог, но короче
Твоей дороги гробовой…»
И встал. И поднял взор. И очи
Подняли солнце над землей.
И обратился к Делу. Ранний
Живой над озером был ветр.
И шел навстречу первозванный
Андрей и мощный Петр.
Конусы хижин. Жилище вождя
Посередине поляны.
Пахнут неистово после дождя
Травы. Кричат обезьяны.
Тоту — в гостях. Забежала к сестре,
Девьей тоской истомяся.
Нерная дама на дымном костре
Жарит змеиное мясо…
…Тоту скучает, — и мясо змеи
В ней аппетита не будит.
«Где же, сестрица, пришельцы твои.
Где эти белые люди?»
Жалят москиты. И потным плечом
Дернула черная баба:
«Да отвяжись ты!.. Они за ручьем,
Стан их — в тени баобаба».
Тоту вскочила. Огня горячей
В быстром сверкании пятки…
Вот и околица, вот и ручей,
Вот баобаб и палатки.
Стройный тростник, просыхающий ил,
Веток свисающих лапы…
Только бы дерзкий дурак крокодил
Тоту за ножку не сцапал!
Парень — за ним отдыхающий стан,
Кончивший к полдню работу, —
В пробковом шлеме, короткоштан,
Пристально смотрит на Тоту.
Прелесть!.. Но в воду идти для чего:
Схватит чудовище — сгинет!..
Но для нее крокодил — божество:
Слопает — станет богиней.
Впрочем, и тех не провеяло дум —
Шлепают, шлепают ножки!..
Не замочить бы вот только костюм —
Тряпку без всякой застежки.
Тоту уже по колени в воде —
Черная юная дева!..
Тут и случиться б несчастью, беде,
Если б… Взгляните налево!
Это не вихрь в тростниках забродил,
Гость из равнины озерной —
Черно-зеленый большой крокодил
Бросился к девушке черной.
Ужас!.. Но резво винтовка гремит —
Четко, отрывисто, сухо
И перевернут зловещим бандит
Вверх отвратительным брюхом.
Тоту, как пух, уж на том берегу —
Слезы, склоненные плечи…
Перевести я, пожалуй, смогу
Смысл ее сбивчивой речи:
«Я у твоих, избавитель мой, ног
Мышкой дрожу и немею.
Бога убивший, конечно, ты — бог…
Скажешь — рабыней твоею
Стану… В труде от зари до зари
Буду… Зарок не нарушу!
Если ты девушку хочешь — бери,
Если ты голоден — скушай!..»
Парень не понял, увы, ни аза
Из бормотанья малютки.
Парню понравились только глаза,
…………………………………….
Но автору надо о нем
Что-то поведать хоть вкратце.
Пусть остаются покамест вдвоем —
Знаками объяснятся!..
Русский. А имя его — Валентин,
Великоросс, из Серпейска,
В прошлом погоны со звездочкой, чин —
Прапор пехоты армейской.
Пёр большевик, все заставы прорвав,
Отдыха нет от погони!
Валя, немного повоевав,
Вдруг оказался в Медоне.
Фабрика. Скука. Тоской истомлен,
Мучился, мыкался, бился…
Олечка Тюкина… Валя влюблен,
Валя влюблен и — женился…
Вышла женитьба тяжелой, как груз, —
Тяжка бедняцкая доля.
Но… подвернулся богатый француз,
Молвила робкая Оля,
Молвила Оля, — в ночной тишине
Маятник тикал уныло:
«Я тебе в тягость, и в тягость ты мне, —
Лучше расстанемся, милый!»
Что ж теперь — пуля себе и ему?..
В плащ прорезиненный сунул
Браунинг. Вышел. И вдруг: «Ни к чему!» —
Плюнул и в Африку дунул.
Тоту смеется. Сверкают белки.
Стройная гибкость мальчишки.
Пахнет так остро от черной щеки
И от курчавой подмышки.
Тоту смеется — пропущен обед! —
Тоту склоняет головку.
Выменять, что ли, ее на жилет
Или на эту винтовку?
«Тоту!..» — Вишневые губы ее
Быстро касаются, жаля.
«Тоту, ты черное солнце мое!..»
Снова влюбляется Валя.
Вечер был розов, огнисто-лучист,
Пламя леса заливало.
Долго трубил караванный горнист —
Русского медь подзывала.
Утром же, снявшись, ушел караван:
Мешкать ли — считано время!
И зашумело на солнце полян
Тотино черное племя.
Бешено били подростки в там-там…
В медной трубе грамофонной
Вместо короны — поверят ли нам? —
Выведен вождь церемонно.
Зелья хмельного велел он испить
Вале, и стая босая
Стала плясать и истошно вопить,
Копьями потрясая.
Слопают? Нет, каннибальствуют тут
Редко — оставьте заботу!
Вот расступились. Старухи ведут
К белому — черную Тоту.
Свадьбу справляли всю ночь напролет,
Даже младенцы не спали, —
Русского приняли вождь и народ,
Лучшую хижину дали.
Имя же Вале в честь тотема: Шу —
Ловкая, легкая ласка.
И повели молодых к шалашу
С музыкой, с пением, с пляской…
………………………………………..
Дальше? Дальнейшего мы подождем —
Всё рассказали, что знали…
Вот если б выбрали Валю вождем —
Славно б отправиться к Вале…
