ВИНО ОДИНОКОГО Галантной дамы взор, особенный и быстрый, Скользящий холодно, как луч луны, когда, Купаясь в озере, раскидывает искры Ее небрежная, пустая красота, Распутный поцелуй веселой, тощей Ады, Последнее экю меж пальцев игрока И звуки музыки, дрожащие рулады, Как чья-то дальняя и нервная тоска, Всё вздор перед тобой, объемистая фляга! Из брюха твоего волнующая влага Благочестивого поэта веселит И льет в него глотки надежды и отваги И гордость, этот клад для каждого бродяги, С которой он на мир, как Бог с небес, глядит. СМЕРТЬ БЕДНЫХ Это Смерть нас живит и, увы, утешает, Как надежда, конец драгоценный пути, Дорогой эликсир, что бодрит, опьяняет, Дарит силы до вечера снова идти… Это светоч, мерцающий в мраке неверно, В непогоду зимой указующий путь, Знаменитая, жданная нами таверна, Где мы можем поесть и уснуть. Это Ангел – с его магнетических пальцев Ниспадают экстазные сны на скитальцев; Для нагих и для нищих он стелет постель… Пенсион бедняка, первородина, цель, И мистичный чердак, и немой, и прелестный… Это портик, открытый в простор неизвестный. СМЕРТЬ АРТИСТОВ Сколько раз мне лобзать, бубенцами звеня, Низколобую Карикатуру? О, колчан, сколько стрел пропадет у меня, Прежде чем я постигну Натуру? Разве мы созерцали величье Творца? Продаваясь для славы и хлеба, Мы разрушили мир, этот мир до конца, Но мы адски хотели бы неба! Есть святыни не знавшие взоры. Есть идущие мрачно скульпторы, Молотя тебя в лоб, как кузнец, К Капитолию тьмы и молчанья. Вера этих — цветы их сознанья Распуститься заставит Конец. ГОЛОС Да, колыбель моя была в библиотеке; Пыль, Вавилон томов, пергамент, тишина, Романы, словари, латыняне и греки… Я, как in folio, возвышен был тогда. Два голоса со мной о жизни говорили. Один, коварен, тверд, сказал мне: «Мир – пирог. Развей свой аппетит. Ценой своих усилий Познаешь сладость ты всего, что создал Бог». Другой же закричал: «Плыви в бездонных сказках Над тем, что мыслимо, над тем, что мерит метр». Ах, этот голос пел, баюкал в странных ласках, Пугал и волновал, как с набережной ветр, Как кличущий фантом, пришедший ниоткуда. Я отвечал: «Иду!» И это я тогда Вдруг ощутил ту боль и ту судьбу, что всюду Ношу теперь с собой, ношу всегда, всегда… Я вижу новые созвездья из алмазов В чернейшей бездне снов, за внешностью вещей; Раб ясновиденья и мученик экстазов, Я волоку с собой неистребимых змей. И это с той поры я, как пророк, блуждаю; В пустынях и морях я, как пророк, один. Я в трауре смеюсь, я в праздники рыдаю И прелесть нахожу во вкусе горьких вин. Мне факты кажутся какой-то ложью шумной, Считая звезды в тьме, я попадаю в ров… Но Голос шепчет мне: «Храни мечты, безумный. Не знают умники таких прекрасных снов»… Октябрь 1914 СПб БЕЗДНА
Паскаль бездонность знал, кружащуюся с ним. Увы! Всё – бездна, всё – желанье, дело, слово! Я – беспрестанный страх, и каждый миг я снова Дрожу от ужаса всем существом своим. Вверху, внизу, везде молчанье, глубина. На темноте ночей своим искусным пальцем Бог чертит предо мной, истерзанным страдальцем, Кошмары без конца… Как трепещу я сна! Он – черная дыра! Во сне куда-то в вечность Проваливаюсь я, в неведомую тьму… Ах, в каждое окно взирает бесконечность! Мой разум, раб тоски и головокружений, Зовет к бесчувствию, стремится к Ничему! А, жить всегда, всегда средь чисел и явлений! КРЫШКА Трущобный нищий он иль он Христа служитель, Высокомерный Крез, Цитеры куртизан, Сын пашни иль морей, сын севера иль житель Долин пылающих, сожженных солнцем стран, Байбак иль Вечный Жид, виллан иль горожанин, Ведь всё равно всегда с бессильной головой, Повсюду человек пред Тайной нищ и странен И с ужасом глядит в просторы над собой. Ты, небо! Свод тюрьмы, где душит нас угар! Блестящий потолок театра-буффа, сцены, Где топчет каждый шут кровавый пол арены… Мечта отшельников, распутников кошмар, Ты, крышка от котла, в котором мы вскипаем, Мы все, ничтожества, мы, грезящие раем! Juin 1914 Вех ПОЛЬ ВЕРЛЕН(1844-1896) ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ Печаль одинокой, Осенней, далекой Виолончели Несет утомленность, Тоску, монотонность, Мысли без цели. А вечер так душен, Так бледен, послушен Дальнему плачу… Я вновь растревожил Всё то, что я прожил… О, как я плачу! И в сад ухожу я, Жестоко тоскуя, На ветер злобный, Безвольным, уставшим, Я листьям упавшим, Листьям подобный. 3 ноября 1914 СПб |
