«В какие-то свои мечтанья…» В какие-то свои мечтанья Погружены пески равнин; Луна заткала очертанья Сетями светлых паутин; Над далью, рощами маслин, Стоят созвездий сочетанья, Как бы застыли заклинанья Меж ширью неба и долин. Перед шатрами до рассвета На этот сказочный наряд Арабы нежные глядят; Пред ними в чарках сок шербета; Задумчива, полуодета, Толпа девиц… И все молчат… Лишь о любви и тайне где-то, Волнуя, струны говорят. ИЗ ТАЛМУДА Трактат Авот гласит: Бодрится ум от знаний, А сердце от любви закона. Нет тягостной любви и лишь полна страданий Любовь Фамари и Аммона. Предмет любви уйдет – забудутся беспечно Любовь, и ласки, и обида; Но благо той любви, что будет крепкой вечно – Ионафана и Давида. Мудрец Нафан сказал: Нельзя исчислить смету Грехам в Содоме и Гоморре, Богатства, равного богатству Рима, нету И нет сильней любви, чем к Торе. Сказал Гамалиил: Кто Торы стал страницу Учить седым, пред тьмой могилы, Подобен старику, влюбленному в девицу, Но не имеющему силы. Рек рабби Симон: Истинам учить я буду, И первая есть между ними – Одна часть красоты рассеяна повсюду И девять в Иерусалиме. Но эту красоту вы можете, как в мирре, Слезами потопить своими – Одна страданий часть во всем великом мире И девять в Иерусалиме. УДЕЛ ЛЕВИТОВ Чертя разумно линии межей Великого раздела, Колену Левиину Моисей Не дал удела. Сказал: Левиты позабудут плоть, Как их межа забыта; Принадлежит один удел — Господь – Сынам Левита. Прошли века. Израэль был разбит: Его удел – гнет плена, Но до сих пор задумчивый левит Хранит удел колена. Я понимаю, что врагам хотел Левит предстать со славой, Но как же смех не отнял твой удел, О, рабби величавый? В ШВЕЙЦАРИИ Глубина небесная, Камень-великан… Пропасти отвесные Падают в туман. Каменны и щелисты Стороны горы, Склоны – можжевелисты, Выступы – остры; Кое-где нанизаны Сосны в белой мгле; Временем изгрызана, Башня на скале… К узким, мшистым келиям Взлезу по камням, К дряхлым подземелиям, Сводам и орлам. II
СЕКУНДЫ ЖИЗНИ «Вы тоже не раз замечали…» Вы тоже не раз замечали, Есть как бы опушка у сна? Уж брезжут какие-то дали, Ясней очертания стали, Темь стала прозрачна, нежна.. Редеет дремота, но где-то Еще сновиденья видны, Вы ловите смысл их, ответы, Но блески сознанья, как светы Крадутся, ложатся на сны. Вы чуете, вот заиграют, Ворвутся, как песни, лучи, Но всё еще сказки витают И женщины снов моих тают На самой опушке в ночи… В БИБЛИОТЕКЕ Откинусь. Строги и важны молчащие И книги и бюсты-мыслители. Как славно… Лампы, страницы шуршащие И тишь монастырской обители. Я вижу милые лица читающих, Серьезные, скромные, дельные, И слышу шепоты: «стон голодающих», «Лассаль» и «исканья бесцельные». «Я странную женщину знаю…» Я странную женщину знаю. Душа ее – это мое: Я тайны ее понимаю, Лишь только взгляну на нее. Она несомненно прекрасна, Но кто ж получил ее «да»? И все говорят, что несчастна, И очень она уж горда, Что всё ее горе от скуки, Что просто она холодна, Но любят ее, ее руки, Духи ее trefle-incarnat. Но знаю я то, что в ней скверно И чем она так хороша: Душа ее страшно безмерна, Такая большая душа… И этой душой она смело Всю жизнь, сразу всю, обняла, А после в себя поглядела И там уж души не нашла. «В знакомой, привычной печали…» В знакомой, привычной печали, Один, он давно уже жил. Над ним подшутили: сказали, Что кто-то к нему приходил. «Какая-то барышня были. Ушли, не сказав ничего»… Он думает… Нет, позабыли Знакомые адрес его. Но что-то вдруг в нем загорелось, Мечтая, он странно стал ждать… Как жалко! Быть может, хотелось Кого-то ему приласкать… |
