Это трудно? Дайте отпечатать рукопись в типографии — типография сумеет это сделать. Да, снесите ее в типографию, любовно погладьте обложку новой книги, написанной вами, продайте ее издателю, книгопродавцу, пошлите авторские экземпляры знакомым… Ваша книга будет выставлена в витрине, где у нее будет много и даже слишком много соседей (как бы они не затерли ее вовсе, эти проклятые соседи!). У вашей книги будет белое, как саван, лицо; она будет лежать чужой и холодной; ее будут трогать чужие и холодные руки; потом ее начнут грызть критики, потом ее сгрызут мыши… Но ведь она уже чужая вам! Это не она, не она, не та, которую вы любили… Но, послушайте, оденьте покойницу в белое, как невесту, подвяжите покойнице подбородок, закройте ей глаза, окружите ее цветами – смерть девушек должна походить на грациозную смерть маленьких птиц… АВТОР ЦВЕТЫ РУИН И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть, А равнодушная природа Красою вечною сиять Пушкин ПРОЛОГ Auf die Berge will ich steigen! H. Heine Года тяжелы и бесшумны, Я холоден стал и жесток… Все люди на свете безумны, Безумны и чернь, и пророк. Ни весел, ни зол, ни печален, Уйду я, с мешком на плечах, В страну монастырских развалин, Застывших на горных кряжах, Построенных так, чтобы ближе К ним были Господь и простор, Ничтожно – лежащее ниже, Понятен долины узор… И мысли там будут, в капеллах. Венчающих каменный шпиц, Как взмахи медлительных, белых, В лазурь улетающих птиц… NAPOLI Узенькие улицы выводят К гулкой набережной, полной грез; Как молчальник, синий вечер бродит И всё реже шум колес. Донна черноглазая подходит С целою корзиной роз. Море в синем, будничном хитоне, Как красавица, которой всё равно… Медленно влекут коляску кони, В ней две иностранки в кимоно. На панели в карты режутся давно Несколько крикливых лаццарони. Моря потухающие краски Всё еще полны спокойной ласки… Что ты морю скажешь, ты, pele-mele, Ты, чудак, столетий иммортель, Горбоносый, в черной полумаске, Неаполитанец Пульчинелль? POMPEI Меня разволновали лица Под лавой умерших людей. Какая вырвана страница Из чуждых душ, из давних дней! Правдиво, холодно и смело Сваял из лавы скульптор-гроб Патрицианки стройной тело, Раба бездумно-низкий лоб… Упав на каменное ложе, Я постигал их в тишине И ужас их моим был тоже, И души их — понятны мне! CASTELLAMARE
Кастелламаре вниз сбегает с высоты. Здесь рыбные, огромнейшие ловли, Отели, фабрики, фруктовые сады… Пристанище туристов и торговли. Но море вылито из синего стекла; Отчетливы изломы горных линий, И облака, и шапки стройных пиний. Здесь Стабия была. Здесь умер Старший Плиний. CAPRI 1. «Капри подымается, как крепость…» Капри подымается, как крепость, Черными отвесами из вод. Как хочу я замолчать на год И забыть, что жизнь моя нелепость, Сотканная из пустых забот! Быть простым и чутко-осторожным, Изучать оттенки вечеров, Полюбить веселье кабачков, И процессиям религиозным Следовать средь глупых рыбаков- 2. «О, виноград, цветы и пышность Феба!..» Canton le tenere sirene amabili Grazie del mar… О, виноград, цветы и пышность Феба! Прекрасно жить во имя красок дня! Ведь каждый день меня встречает небо, Как женщина, влюбленная в меня! И чуть проснусь, как тихая гитара О bello Napoli уже поет… Сегодня я со стариком Спадаро Поеду в синий и волшебный грот. 3. «Чертоза дряхлая (восьмое чудо света)…» Чертоза дряхлая (восьмое чудо света) Совсем заброшена. В ней солнце, сон и сор… Какой бассейн, бассейн для солнечного света Огромный монастырский двор! И ровно-медленно (как в музыке andante) Я шел и ждал – средь мраморных колонн Покажется монах, высокий капюшон, Лицо Савонароллы или Данте. И было сладко мне, что вечный мой вопрос – Как жить – был далеко, за монастырской дверью… И спрятал я лицо в букет душистых роз, А душу погрузил в душистые поверья. 4. «Сегодня видел я во дворике чужом…» Puri sermonis amator... С. J. Caesar. Versus Сегодня видел я во дворике чужом Седого падрэ и старуху. Она, иссохшая, с коричневым лицом, Таинственно к его склонившись уху, Губами тонкими, ужасно торопясь, Шептала что-то… Падрэ рядом Стоял и слушал речь, порой слегка смеясь… Тяжел и толст, но с очень острым взглядом. Я видел, что они нечисты и умны, Но… солнце, дворик, эта поза! И донеслись слова, едва-едва слышны: «Да, padre, он… И булочница Роза»… |
