«Уныло по ночам перебирая эти…» Уныло по ночам перебирая эти, Такие мне давно знакомые стихи, Воспринимаю вновь угасших мыслей плети, Скорбь на пути годов оставленной вехи; Но что больней всего – то скрыто перед всеми. Один я вижу в них тень дальних, дальних лет, И всё ж она везде и в каждой новой теме И в каждой рифме их. Тень – внутренний их свет. То имя женское, мне – полное печали; И это имя я, нет, я не написал. Стыдился, чтоб его другие не слыхали, Боялся, чтоб его я сам не услыхал. 1913 «На камне когда-то, когда…» На камне когда-то, когда Я высек слова: я люблю. Там мхи разрослися богато И надпись закрыли мою. Но мох седовласый снимаю И вижу вновь: я люблю… В груди я тот камень таскаю, Где надпись я высек мою. 9 января 1914 СПб L'ENNUI DE VIVRE Зачем кричите вы, что это там громадно, Что свято это здесь и интересно то? Над чем дрожали вы, что вы впивали жадно, Всё было для меня — ничто. Жить? Жить? Серьезно жить? Какое утомленье! Играть бирюльками, работать, быть слепым, И, как венец, как приз – пот акта размноженья! Какая пустота и дым… Я вижу муравьев, лишь муравьев спешащих! В огромных контурах народов и культур Я вижу мрачный бег хохочущих, визжащих, Искривленных каррикатур. Январь 1914 ИСКУШЕНИЯ ПРОРОКА Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился… Пушкин. Пророк С тех пор, как вещий Судия Мне дал всеведенье пророка… Лермонтов. Пророк I. «Когда в пустыне жизнь моя…» Когда в пустыне жизнь моя Сплеталась с лунными лучами И кроткий львенок и змея В пещере были мне друзьями, Ко мне из града приходил Спокойный, ласковый философ, И ночью он меня учил Путем ответов и вопросов. Он мерил тайны естества И на песке рукой искусной Чертил фигуры и слова, Простой, медлительный и грустный. И вновь, но иначе следил Я за вселенною бескрайной, И даль божественных светил Мерцала гордостью и тайной. И был я мыслью высоко, Когда я слушал эти речи. Где стройность мощная Всего Слагалась из Противоречий. Раз на рассвете он сказал: – «Я знаю, ты бежал из града, Но потому, что не познал, Что Богу зло, как благо, надо». И проклял я его тогда И отвечал: «ты знаешь много, Но презирал ты города И не любил в пустыне Бога». II. «Когда бросала кровь заря…»
Когда бросала кровь заря На голубые неба ткани, Взирали львенок и змея На перламутровые грани. И я колена преклонял Пред чистотою упований И мудрой кротостью смирял Страданья тайные познаний. И мыслил я, идя испить, Наполнить звонкие кувшины: «Философ думал начертить И мир и смысл его единый. Но всё бездонно глубоко – Яйцо, песчинка, свод небесный. Лишь дух – хранилище всего И глубже знает бессловесный». Но у реки, среди ветвей, Узрел я деву молодую, Свободно-нежную, как змей, Как мрамор розовый, нагую. Она сидела у воды И косы мокрые сплетала, И очи были две звезды, Два веселящихся кинжала. О, аромат ее волос И ног ее сокрытый пламень! И муки я не перенес, И я упал, как труп, на камень. Со мной мой львенок и змея, Я провожу все дни в моленьях, Но тело женщины меня С тех пор терзает в сновиденьях. III. «Был дня медлительный конец…» Был дня медлительный конец, Склонявший к мудрому бессилью, Когда ко мне пришел беглец, Покрытый ранами и пылью. И я бальзам от ран достал, Принес акрид ему и меду, Он говорил и я внимал Ему, безумному уроду. Был низок лоб, был блеск в глазах, Он скалил зубы, он смеялся; Рабы восстали в городах, Он был вождем и тоже дрался. На узких улицах сошлись Клинки со звоном серебристым, На мрамор весело лились Амфоры с ладаном душистым. Все брали женщин и вино, Дрались рассудочно мечами, И выбивали в бочках дно, И надсмехались над богами. Был гость насмешлив, мрачен, смел, И речь его была, как грохот, И человеческий удел Метался в нем, как боль и хохот. И я сказал: «Зачем ты жил? Твой дух пороком был окован». Он круг со смехом начертил И отвечал: «он заколдован». Когда же молча проводил Его я в горы на рассвете, Он с грустным взглядом уронил: «Слепец, мечтающий о свете…» А возвратясь, увидел я В своей норе два трупа рядом: Была растерзана змея, А львенок был отравлен ядом. В слезах пред звездами я пал, И потрясенный всеми снами, И чуткий демон целовал Меня печальными устами. 30 января 1914 СПб |
