«Какая немая тревога…» Какая немая тревога, Глядящая в синюю ширь, Чтоб сердце мое было строго, Как звонкий, пустой монастырь. Но я… Я всегда озабочен, Померкло давно Бытие… То весело очень, то очень Печально ты, сердце мое! Из дней я, спеша промотаться, Плету и плету свою нить… Ах, надо немного кривляться, Немного сквозь слезы шутить 1913 Capri «Есть господа, свое существованье…» Есть господа, свое существованье Ведущие умно, кто с Богом, кто без Бога; Есть стадо, чернь, толпа, не мыслящая много; Есть Арлекин, печальное созданье, Кривляка Арлекин, несущий мудрый вздор… Он – фантазер! Он – фантазер! Гляди на мир! Но знай – не всё возможно! В прохладе Космоса нужна не утонченность, А такт, приличие, нужна определенность. Но Арлекин… он знал, что жизнь ничтожна, A homo sapiens был дурнем до сих пор… Он – фантазер! Он – фантазер! Красавицы мечтались Арлекину, Синьоры, что всегда принадлежат богатым… Но он был бедняком! Он был, ха-ха, горбатым! И Арлекин… он любит Коломбину За слезы детские и за наивный взор… Он – фантазер! Он – фантазер! О, у толпы так много грубых терний, Пинков, свистков тому, кто к ней с душой приходит! Но мыслит Арлекин: его Мадонна водит И он живет, не бегая от черни; С поклоном вежливым хохочет ей в упор… Он – фантазер! Он – фантазер! 1913 Capri ГРОТ ВЕНЕРЫ НА ОСТРОВЕ КАПРИ Некогда на странном острове Сирены, В гроте, где нависли сталактиты, Четко-правильные, мраморные стены Выстроили мудрые квириты. Грот имел огромные размеры, Гулкость побуждала там молиться; Храм был сделан так, что первый луч Венеры Должен был на жертвенник ложиться. О, с какою далью, мудрой и безбрежной Люди связывали все движенья! Видишь ты жреца в одежде белоснежной, Строго ждущего подзвездного веленья? 1913 Capri В АЛЬБОМ (Рузеру) Мой милый, случайный знакомый, Когда оскорбят тебя сильно, Когда ты с тоской и истомой На камни поникнешь бессильно, О, вспомни в безлюдной пустыне О том, что все дети, все – в зыбке, О доброй и умной богине, Печальной богине улыбки 1913 Capri НА ПАМЯТЬ САВЕЛИЮ РУЗЕРУ
Мой друг, мое сердце устало, Печальное сердце поэта… Мой друг, в глубине зазвучала Та песня, которая спета… Замолкни! Пусть будет ненастье И труд и привычное стадо… Есть письма, есть души, есть счастье, Которые трогать не надо… 1913 Capri Villa Veber «Проконсул Пилат. Перед ним – мятежный…» Проконсул Пилат. Перед ним – мятежный, Сомкнувший в печали уста. Ты помнишь, Понтий, вопрос небрежный: Quid est Veritas? Да? О, этот презрительный жест рукою И тусклый, скучающий взгляд! Но… как ни стыдно, а я с тобою, Жирный Понтий Пилат! 1913 Capri «Наивно-строгими, серьезными глазами…» Наивно-строгими, серьезными глазами Читает девочка Псалтирь. Впервые жуткими, глубокими мечтами Она объемлет то, что позабыто нами – Вселенной тягостную ширь. О, рожица! О, взгляд, ушедший без улыбки В смешно-торжественную вязь! Послушай, мой глупыш, коль мы рассудком гибки, Мы в жизни всё возьмем, пройдем сквозь все ошибки И, грустные, умрем, смеясь… 1913 Capri СИЦИЛЬЯНСКАЯ ТРАГЕДИЯ Где ты, донна в черном платье? Тихо бродят в храме тени… Не вчера ль ты у Распятья Становилась на колени? Луч, где вилися пылинки, Сквозь цветные падал стекла На Мадонну в пелеринке, Пред которой роза блекла. И на ножку синьориты Он таинственно ложился… За колонною сокрытой Беспредельно я влюбился. Я любил твои движенья, Стан твой трепетный и гибкий, Лицемерие смиренья И кокетливость улыбки. Не вчера ли у портала, Проходя, ты вдруг склонилась И сквозь ветер прошептала «Будь опять» и быстро скрылась О, прохладный мрак собора! О, могучая колонна! Жду я – скоро, будет скоро В черном платье эта донна! Донна! Кто ты? Где ты? Жду я… Я, синьор, палермитаяец… Вдруг кого-то сзади чую… Бырр! Какой-то францисканец! Скрыты очи капюшоном, Острый нос, сухие губы… «Пошутила донна с доном», – Прошептал он мне сквозь зубы. Что за дьявол! Эй, ни шагу! Без раздумия и страха Тут же в храме я на шпагу Вздел проклятого монаха. |
