— Она скоро точно убьет кого-нибудь! — крикнула вслед Брайану миссис Мислабурски. — Помяни мое слово.

— И я ни чуточки не удивлюсь, — прошептал Брайан себе под нос.

Он действительно провалялся в постели до вечера. В другое время это встревожило бы Кору; может быть, она даже отвезла бы сына к врачу. Но сегодня она вроде бы и не заметила, что Брайану нездоровится. Все из-за этих чудесных очков, которые ей продал мистер Гонт — она была околдована ими, другого слова и не подберешь.

Брайан встал с кровати около шести, минут за пятнадцать до того, как папа вернулся с рыбалки. Встал, пошел на кухню и достал из холодильника банку пепси. Он себя чувствовал намного лучше.

Конечно, нельзя было бы утверждать наверняка, но у него было такое чувство, что он выполнил свою часть сделки с мистером Гонтом.

И еще он решил, что мистеру Гонту действительно лучше знать.

Нетти Кобб — не ожидавшая никаких неприятных сюрпризов, приготовленных для нее дома, без всяких дурных предчувствий, в отличном настроении, — шла по Главной улице к «Нужным вещам». Интуиция ей подсказывала, что, несмотря на воскресное утро, магазин будет открыт, и она не обманулась в своих ожиданиях.

— Миссис Кобб! — воскликнул мистер Гонт. — Как я рад снова вас видеть!

— Спасибо, мистер Гонт, взаимно, — ответила она… и это действительно было так.

Мистер Гонт подошел поближе и протянул руку для рукопожатия, но Нетти отдернула свою. Это было ужасно, невежливо, непозволительно, но она ничего не могла с собой поделать. И мистер Гонт, кажется, это понял, благослови его Господь. Он улыбнулся, подошел к двери, прикрыл ее и поменял табличку «Открыто» на «Закрыто» с ловкостью профессионального шулера, который вытягивает из рукава козырного туза.

— Присаживайтесь, миссис Кобб. Пожалуйста, садитесь.

— Ну, ладно… но я зашла лишь на минуточку. Чтобы сказать, что Полли… у Полли… — Нетти чувствовала себя странно. Не то чтобы плохо, а странно. Голова почему-то вдруг закружилась. Она не совсем грациозно плюхнулась на ближайший из плюшевых стульев. Потом мистер Гонт оказался перед ней, глядя ей прямо в глаза, и казалось, что весь мир замкнулся на нем, и мистер Гонт продолжал расти, заполняя собой все пространство.

— Полли себя плохо чувствует? — подсказал он.

— Да-да, — благодарно кивнула Нетти. — Все ее руки, понимаете. У нее…

— Артрит, да, я знаю. Это ужасно. Какая жалость, всякое бывает, жизнь дерьмо и смерть не лучше, мы рождены, чтобы завтра сдохнуть. Я знаю, Нетти. — Глаза мистера Гонта становились все больше и больше. — Но мне уже нет необходимости ей звонить… и уж тем более заходить. Сейчас ей значительно лучше.

— Правда? — спросила Нетти, слыша свой голос как будто со стороны.

— Чтоб мне сдохнуть! Разумеется, они все еще болят, что само по себе хорошо, но болят не так сильно, чтобы она не смогла прийти, что еще лучше, да, Нетти?

— Да, — тихо сказала Нетти, понятия не имея, о чем идет речь.

— У вас, — сказал мистер Гонт мягким, самым дружелюбным голосом, на который только был способен, — впереди еще долгий и трудный день, Нетти.

— Да? — Для нее это было новостью; остаток дня она планировала провести за вязанием, сидя в любимом кресле в гостиной, а вечером посмотреть телевизор.

— Да. Очень важный и трудный день. Так что вы посидите тут, а я вам кое-что принесу. Хорошо?

— Хорошо…

— Вот и славно. И закройте глаза, голубушка. Отдохните по-настоящему, Нетти!

Нетти послушно закрыла глаза. Прошло неизвестно сколько времени, а потом мистер Гонт приказал ей открыть глаза. Она вновь подчинилась и была где-то разочарована. Когда люди просят, чтобы ты закрыл глаза, это значит, что они собираются дать тебе что-то приятное. Подарок. Сюрприз. Она-то надеялась, что, когда откроет глаза, у мистера Гонта в руках будет еще один абажур из цветного стекла, но у него оказалась лишь пачка бумаги. Листки были маленькими и розовыми, с шапкой вверху:

— Ой, — вырвалось у Нетти. — А я думала, это будет цветное стекло.

— А я думаю, что цветное стекло больше вам не понадобится, Нетти.

— Нет? — Снова разочарование, только на этот раз уже сильнее.

— Нет. Печально, но факт. Насколько я помню, вы мне кое-что обещали? — Мистер Гонт сел рядом с ней. — Вы не забыли?

— Нет, — сказала она. — Не забыла. Вы хотели, чтобы я подшутила над Бастером. Подложила ему какие-то бумаги.

— Правильно, Нетти, отлично. Ключ, который я дал в прошлый раз, все еще у вас?

Медленно, как пловчиха в подводном балете, Нетти вытащила ключ из кармана пальто и показала его мистеру Гонту.

— Замечательно! — сказал он ей с искренней теплотой в голосе. — А теперь уберите его обратно. Только не потеряйте.

Она так и сделала.

— Теперь вот что. Бумаги. — Он вложил ей в одну руку стопку розовых листочков, а в другую — ролик скотча.

В сознании Нетти раздался тревожный звоночек. Но еле слышно, как будто издалека.

— Это ведь не займет много времени? Мне надо домой. Пора покормить Бандита. Это мой маленький песик.

— Я знаю про Бандита. — Мистер Гонт одарил Нетти лучезарной улыбкой. — Только есть у меня предчувствие, что сегодня у него не будет особого аппетита. И еще я не думаю, что вам стоит переживать о том, чтобы он не нагадил на пол в кухне.

— Но…

Он коснулся ее губ своим длинным пальцем, и ее чуть не вырвало.

— Не надо, — промямлила она, вжавшись в кресло. — Не надо, это нехорошо.

— Мне уже говорили, — спокойно кивнул мистер Гонт. — И если ты, Нетти, правда не хочешь, чтобы тебе было нехорошо, никогда больше не произноси при мне это слово.

— Какое слово?

— «Но». Я его не люблю. Вообще-то честнее было бы сказать, что я его ненавижу. При таком выборе замечательных и красивых слов в этом вонючем словечке нет никакой необходимости. Я хочу, чтобы ты мне говорила другие слова. Нетти, я хочу, чтобы ты говорила слова, которые я люблю. Слова, которые я обожаю.

— Какие слова?

— Мистер Гонт лучше знает. Скажи.

— Мистер Гонт лучше знает, — повторила Нетти, и как только она это произнесла, она поняла, что это абсолютная и совершенная правда.

— Мистеру Гонту всегда лучше знать.

— Мистеру Гонту всегда лучше знать.

— Правильно. В точности как отец, — сказал мистер Гонт и омерзительно расхохотался. Его смех походил на скрежет каменных плит, сдвигающихся глубоко под землей, а глаза быстро меняли цвет: от синего к зеленому и от карего к черному. — Нетти, слушай меня внимательно. Окажешь мне эту маленькую услугу и можешь спокойно идти домой. Ты поняла?

Нетти все поняла.

И слушала очень внимательно.

Южный Париж — маленький и убогий фабричный городишко в восемнадцати милях к северо-востоку от Касл-Рока — далеко не единственный задрипанный мэнский город, названный в честь европейского города или страны; тут есть Мадрид (местные произносят как Мёд-рид), Швеция, Норвегия, Этна, Кале, Кембридж и Франкфурт. Кто-то, возможно, и знает, почему столько занюханных придорожных поселков заимело такие громкие экзотические названия, но этот «кто-то» — точно не я.

Зато я знаю, что около двадцати лет назад один очень хороший французский повар из Нью-Йорка решил открыть свой собственный ресторан в Краю Озер штата Мэн, а потом он решил, что для подобного предприятия не найти лучшего места, чем городок под названием Южный Париж. Даже вонь от дубящихся шкур не смогла повлиять на его решение и заставить его передумать. В результате в Южном Париже появилось заведение общественного питания под названием «Морис». И по сей день оно стоит там же, где стояло сначала, — на шоссе 117, за железнодорожным переездом и как раз через дорогу от «Макдоналдса». И именно в этот самый «Морис» в воскресенье 13 октября Дэнфорд «Бастер» Китон привез свою жену на предмет пообедать.