Мужчина нагнулся над прилавком и исследовал кучку.

— Вполне подойдет, — сказал он и провел щеткой по этой скудной коллекции. Когда он убрал ее, на прилавке остались нож, зажигалка и конфеты. Все монеты исчезли.

Хью наблюдал за происходящим без всякого удивления. Он молчал, как говорящая игрушка с севшими батарейками. Высокий мужчина сходил к витрине, вернулся с лисьим хвостом и положил его на прилавок рядом с маленькой кучкой вещей из карманов Хью.

Хью медленно протянул руку и погладил мех, густой и прохладный. Он пощелкивал статическим электричеством. Гладить этот мех — все равно что гладить ясную осеннюю ночь.

— Хорош? — спросил хозяин.

— Хорош, — рассеянно согласился Хью и собрался взять хвост с прилавка.

— Подожди, — резко проговорил хозяин, и Хью тут же отдернул руку. Он смотрел на Гонта с такой неизбывной обидой, что она была больше похожа на горе. — Ты еще не расплатился.

— Да, — согласился Хью. Я как под гипнозом, подумал он. Черт, кажется, этот парень меня загипнотизировал. Но это было не важно. Даже немного… приятно.

Он опять потянулся к бумажнику, но как будто в замедленной съемке.

— Да оставь ты его, ты, осел, — раздраженно сказал мистер Гонт и отложил в сторону свою щетку.

Рука Хью безвольно повисла.

— Почему, интересно, почти все люди уверены, что все решают их деньги? — ворчливо спросил Гонт.

— Не знаю, — сказал Хью. Он никогда не задумывался об этом. — Глупо как-то получается.

— Хуже, — отрезал Гонт. Теперь в его голосе появились сварливые, раздраженные нотки, как будто он либо очень устал, либо сильно разозлился. Впрочем, он действительно утомился — сегодня был длинный день, насыщенный событиями. Он многого добился, но работы еще предстояло немало. Непочатый край. — Намного хуже. Это преступная глупость! Знаешь что, Хью? В мире полно людей, которым что-то такое нужно, но которые не понимают, что все продается, буквально все… если ты согласен платить. Они прикрывают свой идиотизм красивыми словесами и гордятся своим здоровым цинизмом. Но все это полная чушь!

— Чушь, — механически согласился Хью.

— Те вещи, которые нужны по-настоящему, за деньги не купишь. Самый толстый бумажник в этом городе не стоит пота из подмышки рабочего человека. Полная чушь! А души! Если бы мне давали пять центов всякий раз, когда я слышу: «Я продам душу за то-то и то-то», — я бы давно уже прикупил себе Эмпайр-Стейт-Билдинг! — Он наклонился поближе к Хью, и его губы растянулись в нездоровой улыбке, обнажившей неровные зубы. — Скажи-ка мне вот что, Хью: на кой ляд, во имя всех тварей земных и подземных, сдалась мне твоя душа?

— Наверное, ни на какой ляд не сдалась. — У Хью было странное ощущение, что его собственный голос доносится издалека. Как будто со дна глубокой, темной пещеры. — К тому же она сейчас не совсем в форме.

Мистер Гонт как-то разом расслабился и выпрямился за прилавком.

— Ладно, хватит лжи и полуправды. Хью, ты знаешь женщину по имени Нетти Кобб?

— Полоумную Нетти? Ее здесь, в городе, все знают. Она убила своего мужа.

— Да, мне говорили. А теперь слушай меня, Хью. Слушай внимательно. А потом забирай свой хвост и отправляйся домой.

Хью Прист слушал очень внимательно.

Снаружи лил настоящий дождь. И вдобавок поднялся ветер.

— Брайан! — резко проговорила мисс Рэтклифф. — Как тебе не стыдно, Брайан Раск! От тебя я такого не ожидала! Выйди к доске! Сейчас же!

Он сидел на задней парте в подвальном классе, где проходили логопедические занятия, и, кажется, только что сделал что-то плохое — ужасно плохое, судя по тону мисс Рэтклифф, — но не знал, что именно, пока не встал на ноги. Только тогда он заметил, что он совершенно голый. Его накрыло горячей волной стыда, но вместе с ней пришло и возбуждение. Он посмотрел вниз на свой пенис и испугался, увидев, что тот встает.

— Я сказала, выйди к доске!

Он медленно двинулся по проходу. Остальные ребята — Салли Мейерс, Донни Франкель, Нони Мартин и бедный дебил Слопи Додд — откровенно смеялись над ним.

Мисс Рэтклифф стояла за своим столом, уперев руки в бока и сверкая глазами. Ее роскошные темно-каштановые волосы были как облако света вокруг ее головы.

— Ты плохой мальчик, Брайан, очень плохой.

Он тупо кивнул головой, но его пенис поднял СВОЮ голову, и, казалось, ОН был вовсе не против того, чтобы побыть плохим. ЕМУ это даже НРАВИЛОСЬ.

Мисс Рэтклифф вложила ему в руку кусок мела. Когда их руки соприкоснулись, он почувствовал проскочившую между ними искру.

— А сейчас, — строго сказала учительница, — ты должен пятьсот раз написать на доске: Я ОБЯЗАТЕЛЬНО РАСПЛАЧУСЬ ДО КОНЦА ЗА СВОЮ КАРТОЧКУ С СЭНДИ КУФАКСОМ.

— Да, мисс Рэтклифф.

Он начал писать, встав на цыпочки, чтобы достать до верха доски. Голыми ягодицами он ощущал теплый воздух в классе. Он дописал только первую строчку из обязательных пятисот Я ОБЯЗАТЕЛЬНО РАСПЛАЧУСЬ ДО КОНЦА ЗА СВОЮ КАРТОЧКУ С СЭНДИ КУФАКСОМ и вдруг почувствовал, как мягкая рука мисс Рэтклифф легла на его затвердевший пенис и начала нежно его ласкать. Он чуть не упал в обморок от удовольствия.

— Продолжай писать, — прошептала она, — и я тоже продолжу.

— М-мисс Р-рэ-рэтклифф, а к-как же мои я-языковые уп-пражнения? — спросил Слопи Додд.

— Заткнись, Слопи, или я перееду тебя машиной на стоянке у школы, — сказала мисс Рэтклифф. — Размажу тебя по асфальту, дружочек.

Она продолжала двигать рукой. Брайан уже ничего не писал, а только стонал. Это было неправильно, и он это знал… но все равно так приятно. Ни с чем не сравнимо. Как раз то, что нужно. Именно то, что нужно.

Но когда он обернулся, он увидел, что у него за спиной стояла вовсе не мисс Рэтклифф, а Вильма Ержик с ее бледным лицом и глубоко посаженными карими глазками, похожими на две изюминки в пышном тесте.

— Он ее отберет, если ты не расплатишься до конца, — сказала Вильма. — И это еще не все, дружочек. Он…

Брайан Раск проснулся с таким рывком, что чуть не упал с кровати. Он был весь в поту, сердце стучало как молот, а его пенис торчал в пижамных штанах маленьким твердым стручком.

Он сел на кровати. Его била дрожь. Первое, что пришло ему в голову, — надо позвать маму, как он делал, когда был маленьким и ему снились кошмары. Но потом до него дошло, что он уже не маленький, все-таки одиннадцать лет… и вообще это не тот сон, который можно пересказать маме.

Брайан откинулся на подушку и уставился в потолок. Электронные часы на столе показывали четыре минуты первого. С улицы доносился шум сильного дождя. За окном завывал ветер и бился в стекло.

Моя карточка. Моя карточка с Сэнди Куфаксом пропала.

Нет, никуда она не пропала. Умом он это понимал, но знал, что не сможет заснуть, пока не проверит, есть она там или нет — в папке с его коллекцией карточек клуба «Топпс» сезона 1956 года. Вчера, перед тем как идти в школу, он проверял папку. Вернувшись из школы, снова проверил. И еще вечером, после ужина. Он даже прервал игру со Стэнли Даусоном на заднем дворе — специально, чтобы сходить и проверить ее еще раз. Он сказал Стэнли, что ему надо в туалет. В последний раз он проверял карточку, перед тем как залезть в постель и выключить свет. Брайан понимал, что это уже идиотизм, что он становится одержимым. Да, он все понимал, но это ничего не меняло.

Он выскользнул из постели, не обращая внимания на то, что от прохладного воздуха его разгоряченное тело покрылось гусиной кожей, а пенис обмяк. Он тихо подошел к шкафу с одеждой. На сбившейся простыне остался влажный отпечаток его тела. На шкафу, в пятне белого света от уличного фонаря, лежала большая папка.

Брайан взял ее в руки и начал быстро перебирать прозрачные пластиковые страницы с карманчиками для карточек. Быстренько пролистав Мела Парнелла, Уайти Форда и Уоррена Спана — сокровища, бывшие раньше предметом его несказанной гордости, — он добрался до пустых страниц, так и не обнаружив Сэнди Куфакса. Его сердце упало. Но потом он сообразил, что в спешке перевернул сразу несколько страниц. Пролистал назад, и вот, вот он, Сэнди: узкое лицо, еле заметная улыбка, преданный взгляд из-под козырька бейсболки.