— Алан! — закричала она, но он не обернулся. Он шел, глядя прямо перед собой, целеустремленно и сосредоточенно, как робот.

Полли распахнула дверцу, выскочила из машины и побежала к нему, выкрикивая его имя. Дальше по улице началась перестрелка. Алан даже не повернулся в ту сторону; он не обращал внимания на пожар, бушевавший на месте похоронного бюро и парикмахерской. Он был явно сосредоточен на чем-то своем, и Полли обреченно поняла, что опоздала. Лиланд Гонт добрался и до него. Алан все-таки что-то купил в «Нужных вещах», и если она не успеет добежать до его машины прежде, чем он отправится в погоню за черт-знает-чем там его послал Гонт, он просто уедет… и тогда… тогда случится страшное.

Полли прибавила скорость.

— Помоги мне, — просипел Норрис Ситону Томасу, обхватив его рукой за шею. Он с трудом поднялся на ноги.

— Кажется, я его зацепил, — сказал Ситон. Он пыхтел как паровоз, но уже не был белым как мел.

— Хорошо. — Плечо Норриса горело огнем… и боль, казалось, проникала все глубже и глубже, пытаясь добраться до сердца. — Только помоги мне.

— Все будет хорошо, — сказал Ситон. Волнуясь за Норриса, Сит забыл свои собственные страхи, что у него может случиться сердечный приступ. — Сейчас мы зайдем внутрь…

— Нет, — прохрипел Норрис. — В машину.

— Что?!

Норрис повернулся и посмотрел на Томаса совершенно бешеными глазами, исполненными боли.

— Отведи меня к машине! Мне нужно в «Нужные вещи»!

Да. Как только он произнес эти слова, все встало на свои места. Свою базуновскую удочку он купил в «Нужных вещах». В том же направлении убежал ранивший его незнакомец. В «Нужных вещах» все началось; в «Нужных вещах» все должно закончиться.

«Галаксия» взлетела на воздух, озарив Главную улицу всполохами свежего пожара. Из сердца взрыва вылетел игровой автомат — «Двойной дракон», — сделал двойное сальто и рухнул на мостовую.

— Норрис, ты же ранен…

— Конечно, я ранен! — заорал Норрис. У него на губах выступила кровавая пена. — Сказал же, веди меня к машине!

— Норрис, мне не нравится эта идея…

— Не важно, — мрачно перебил его Норрис. Он отвернулся и сплюнул кровью. — Это единственный выход. Пошли. Помоги мне.

Сит Томас потащил его к патрульной машине № 2.

Если бы Алан не глянул в зеркало заднего вида, перед тем как подать машину назад, то переехал бы Полли, завершив вечер невольным убийством любимой женщины посредством задних колес своего старого «универсала». Он не узнал ее — просто какая-то женщина за машиной, темный силуэт на фоне огненной завесы на той стороне улицы. Он вдарил по тормозам, и через секунду она уже барабанила ему в окно.

Алан сделал вид, что он этого не заметил, и снова нажал на газ. Сегодня вечером у него не было времени на городские проблемы; у него были свои проблемы. Если хотят, пусть убивают друг друга, как звери. Он едет в Микеник-Фоллс. Он должен найти человека, убившего его жену и сына, — из мести за те четыре года, которые он стараниями Алана провел в Шенке.

Полли схватилась за ручку водительской дверцы, и ее вытащило на заваленную обломками улицу. Ее руки вопили от боли, но она все-таки умудрилась нажать на кнопку под ручкой. Дверца — вместе с повисшей на ней женщиной — распахнулась, когда Алан делал разворот. Теперь машина «смотрела» в сторону Оловянного моста. В своей ярости Алан совершенно забыл, что моста больше нет и там не проедешь.

— Алан! — крикнула Полли. — Алан, остановись!

Он услышал. Каким-то образом он услышал, несмотря на дождь, гром, ветер и громкий, голодный треск пламени. Несмотря на наваждение, его захватившее.

Он взглянул на нее, и у Полли упало сердце. У Алана был вид человека, который переживает кошмар наяву.

— Полли? — холодно спросил он.

— Алан, остановись!

Она хотела отпустить ручку — боль была адская, — но боялась, что он уедет, оставив ее посреди улицы.

Нет, не боялась… знала.

— Полли. Я должен ехать. Я знаю, что ты на меня злишься… ты думаешь, будто я сделал что-то плохое… мы разберемся. Потом. А сейчас мне надо ех…

— Я больше не злюсь на тебя, Алан, я знаю, что это был не ты. Это был он. Он играл против нас обоих, да и против всех остальных в Касл-Роке. Потому что у него работа такая, понимаешь, Алан? Ты слышишь меня? Это его профессия! Остановись! Выключи этот проклятый двигатель и выслушай меня!

— Полли, мне надо ехать. — Алан сам не узнал свой голос, он звучал откуда-то издалека, будто чей-то чужой голос из рации. — Но я вернусь…

— Нет, не вернешься! — крикнула она. Внезапно ее охватила злость — злость на Алана, на них на всех, жадных, напуганных, разъяренных, слабых жителей этого городишка, включая и самое себя. — Нет, ты не вернешься, потому что, если ты сейчас уедешь, возвращаться будет уже некуда!

Раздался взрыв в салоне видеоигр. По машине Алана, стоявшей на середине улицы, забарабанили осколки. Правая рука Алана сама собой метнулась к банке с «орехами». Он поставил банку на колени, словно искал в ней поддержки.

Полли не обратила внимания на взрыв; она смотрела на Алана потемневшими, полными боли глазами.

— Полли…

— Смотри! — крикнула она в отчаянии и распахнула блузку. — Смотри, я сняла его, свой амулет! Его нет! Теперь сними свой, Алан! Если ты мужчина, сними его!

Алан силился понять, о чем она говорит, но ему мешала глубина того кошмара, который, как ядовитый кокон, сплел вокруг него мистер Гонт… и Полли вдруг поняла, что это за кошмар. Да. По-другому и быть не могло.

— Он рассказал тебе, что случилось с Энни и Тоддом? — тихо спросила она.

Он вздрогнул, как от пощечины, и Полли поняла, что ее догадка верна.

— Конечно. Это единственная вещь в мире, единственная и бесполезная правда, которую ты хотел так сильно, что посчитал нужной. Вот в чем твое наваждение, Алан, вот что он затянул петлей у тебя на шее.

Она отпустила дверцу и протянула обе руки в машину. В салоне горела лампочка верхнего освещения. Полли увидела, что кожа у нее на руках была темного, багрового цвета, а сами руки так сильно опухли, что локти буквально утонули в отеках.

— В моем амулете сидел паук, — тихо сказала она. — «Хитрый черный паучок смотрит с потолка. Ничего, мы веником сгоним паука». Всего лишь паучок. Но он рос. Он питался моей болью и рос. Он бы не остановился, если бы я его не убила, вернув боль обратно. Я так хотела, чтобы боль ушла, Алан… Я хотела этого, да, но мне это было не нужно. Я могу любить тебя и бороться с болью одновременно. Я думаю, что из-за боли все остальное покажется даже лучше… как хорошая оправа облагораживает бриллиант.

— Полли…

— Конечно, паук отравил меня, — продолжила она задумчиво, — и вовсе не исключено, что его яд меня прикончит. А почему бы и нет? Это было бы честно. Неприятно, но честно. Я купила яд вместе с амулетом. За последнюю неделю он продал много чего в своем отвратительном магазине. Быстро работает, мерзавец, этого у него не отнимешь. «Хитрый черный паучок смотрит с потолка». Это у меня. А что у тебя? Энни и Тодд, правда? Да?

— Полли, Туз Мерилл убил мою жену! Он убил Тодда! Он…

— Нет! — умоляюще проговорила она, взяв в ладони его лицо. Руки буквально разрывались от боли. — Послушай меня! Алан, это ведь не только твоя жизнь, как ты не понимаешь?! Он заставляет тебя выкупать обратно свою же боль, причем по двойной цене! Неужели ты не понимаешь?!

Алан смотрел на нее, открыв рот… но потом — медленно, очень медленно — его отвисшая челюсть вернулась на место. На лице появилось выражение озадаченного удивления.

— Стоп, — сказал он. — Что-то не так. На той пленке, что он для меня оставил… там что-то неправильно. Но я пока не могу…

— Можешь, Алан! Что бы этот ублюдок тебе ни продал, это фальшивка! Как и имя на письме, которое он мне подсунул.