Хью поспешил к машине. Он приказал себе не бежать, но, приблизившись к грузовику, все же сорвался на рысь. В спешке он долго возился с дверью, никак не мог попасть ключом в замок. Потом сел за руль и с третьей или четвертой попытки все-таки вогнал ключ в замок зажигания — эта сволочь никак не хотела втыкаться на место. Пришлось взять себя в руки, слегка успокоиться, и только тогда эта погань вошла в гнездо. Его лоб покрылся бисеринками пота. Хью пережил не одно похмелье, но по сравнению с этим любое похмелье было как праздник. Его теперешнее состояние было больше похоже на начинающуюся малярию или еще какую-нибудь хрень.

Фургончик завелся и выплюнул клуб голубоватого дыма из выхлопной трубы. Нога Хью соскользнула со сцепления, машина резко рванула вперед и заглохла. Яростно пыхтя, Хью завел двигатель по новой и быстро уехал прочь.

К тому времени как он доехал до автобазы и пересел с казенного фургончика в свой побитый «бьюик», и Бандит, и те ужасные вещи, которые он с ним проделал штопором, стерлись из его памяти. Теперь он думал о других, значительно более важных вещах. Возвращаясь на автобазу, он почему-то уверился в том, что за это время кто-то влез к нему в дом и украл лисий хвост.

Хью гнал машину, как сумасшедший. Затормозил в десяти сантиметрах от своего прогнившего крыльца, засыпав его гравием и окутав клубами пыли, выскочил из машины и взлетел по ступенькам. Вбежав в дом, он бросился к шкафу, рывком открыл дверцу и, встав на цыпочки, принялся лихорадочно шарить по верхней полке трясущимися руками.

Ничего, кроме голого дерева. Хью даже всхлипнул от страха и злобы. Но потом его левая рука утонула в том самом мягком на свете бархате, который не был ни шелком, ни шерстью, и сразу же успокоился. Волна облегчения накрыла его с головой. Это было как пища для страждущего, отдых для утомленного… хинин для больного малярией. Глухое стакатто в его груди начало потихонечку утихать. Он снял лисий хвост с полки и уселся за кухонный стол. Уложив хвост на колени, Хью принялся гладить его обеими руками.

Так он просидел часа три, если не больше.

Хью не узнал мальчика на велосипеде, но это был Брайан Раск. Этой ночью Брайану тоже приснился сон, и в результате сегодня утром ему тоже пришлось выполнять поручение.

Действие в этом сне происходило перед самым началом седьмой игры чемпионата страны по бейсболу — какого-то доисторического чемпионата времен Элвиса Пресли, — и в этом матче встречались давние соперники. Можно даже сказать, что это было бейсбольное воплощение апокалиптического противостояния двух мощных сил: «Доджерс» против «Янки». Сэнди Куфакс стоял на площадке, разминаясь перед броском. А между подачами он беседовал с Брайаном Раском — объяснял Брайану, что ему нужно сделать. Объяснял очень доходчиво и подробно. Брайан усвоил все с первого раза. Без всяких проблем.

Проблема была в другом: Брайану не хотелось этого делать.

Споря с бейсбольной легендой, с самим Сэнди Куфаксом, Брайан чувствовал себя как последний червяк, но все равно возражал до последнего.

— Вы не понимаете, мистер Куфакс, — говорил он. — Я должен был подшутить над Вильмой Ержик, и я это сделал. Уже сделал!

— Ну и что? — отвечал Сэнди Куфакс.

— Ну, такой был договор. Восемьдесят пять центов и одна услуга.

— А ты уверен, дружище? Что только одна услуга? Уверен? Он что, так и сказал: «Одна услуга и все, мы в расчете»? Вот прямо так и сказал?

Брайан не был уверен, что мистер Гонт сказал именно так, но ощущение, что его поимели, росло с каждой секундой. Нет, даже не поимели. Зацапали. Приманили, как мышь в мышеловку.

— Я тебе вот что скажу, дружище. Договор…

Он умолк, не закончив фразу, и с шумом выдохнул воздух, подавая жесткий высокий пас. Мяч влетел в перчатку принимающего со звуком ружейного выстрела и выбил из нее тучу пыли. А Брайан вдруг понял, что ему знакомы эти живые голубые глаза, сверкавшие из-за маски подающего. Это был мистер Гонт. Брайану стало не по себе.

Сэнди Куфакс принял обратный пас мистера Гонта и посмотрел на Брайана. Его глаза были пустыми, как шарики из коричневого стекла.

— Договор — это совсем другое. Так что слушай меня, дружище. Я тебе объясню, что такое договор.

Глаза Сэнди Куфакса вовсе не были карими, вдруг понял во сне Брайан; они были голубыми, и так и должно было быть, потому что тот Сэнди Куфакс из сна был не просто Сэнди Куфаксом, но и мистером Гонтом тоже.

— Но…

Куфакс-Гонт поднял руку в перчатке.

— Я тебе вот что скажу, дружище: я ненавижу это слово. Из всех слов в английском языке это — самое отвратительное. Даже больше того. По-моему, это самое мерзкое слово во всех языках. Знаешь, что это за слово такое: «Но»? Так лошадей погоняют.

Человек в старомодной форме «Бруклин Доджерс» положил мяч в перчатку и повернулся к Брайану. Сомнений не оставалось: это был мистер Гонт, и Брайан почувствовал, как его сердце сжала ледяная, давящая рука страха.

— Да, Брайан, я действительно велел тебе сыграть шутку над Вильмой Ержик, но я же не говорил, что эта шутка будет одной-единственной. Это ты так решил, дружище. Ты мне веришь или, может, включить тебе запись нашего разговора?

— Я вам верю, — сказал Брайан упавшим голосом. Он из последних сил сдерживался, чтобы не разреветься. — Я вам верю, но…

— Что я только что говорил тебе про это слово?

Брайан опустил голову и тяжело вздохнул.

— В искусстве торговли тебе еще надо многому научиться, — сказал Куфакс-Гонт. — И тебе, и всем остальным в Касл-Роке. Вот, кстати, одна из причин, почему я приехал сюда. Провести семинар по высокому искусству торговли. Был тут у вас один тип, Мериллом звали, вот он в этом кое-что понимал… но это было давно и неправда, и где теперь этот Мерилл? — Лиланд Гонт улыбнулся, обнажив свои крупные, неровные зубы на узком, задумчивом лице Сэнди Куфакса. — И кстати, определение понятия «сделка». Тут мне тоже придется провести некоторый ликбез, а то очень уж все запущено.

— Но… — Слово слетело с губ Брайана прежде, чем он успел сообразить, что этого лучше не говорить.

— Никаких «но», — решительно заявил Куфакс-Гонт. Он наклонился вперед. Его глаза внимательно наблюдали за мальчиком из-под козырька бейсболки. — Ему лучше знать, мистеру Гонту.

Брайан открыл было рот, но не смог произнести ни звука. Горячие, готовые прорваться наружу слезы щипали глаза.

Большая холодная рука легла ему на плечо. Легла и сжала.

— Повтори!

— Мистер Гонт… — Брайан тяжело сглотнул, чтобы освободить место для слов. — Ему лучше знать, мистеру Гонту.

— Так-то лучше, дружище. И это значит, что ты будешь делать все, что я скажу, иначе…

Брайан собрал всю свою волю и предпринял последнюю попытку.

— А что, если я все равно откажусь? Что, если я скажу, что не понял этих как-вы-их-там-называете… ваших условий?

Куфакс-Гонт достал из ловушки бейсбольный мяч и сжал его другой рукой. Из швов выступили капельки крови.

— Вообще-то теперь уже поздно идти на попятный, Брайан, — сказал он тихо. — Действительно поздно. Видишь ли, это уже седьмая игра чемпионата. Тут слабаков нет: или пан, или пропал. Ты посмотри вокруг. Давай, посмотри получше.

Брайан огляделся по сторонам и с удивлением обнаружил, что стадион был забит под завязку, так что зрители стояли даже в проходах между трибунами… и он знал их всех. Он увидел своих родителей, сидевших в букмекерской ложе за «домом». Его логопедический класс во главе с мисс Рэтклифф и ее тупым дружком, Лестером Праттом, расположился вдоль линии первой базы. Ребята стояли, попивая «Королевскую корону» и поглощая хот-доги. Весь личный состав полицейского управления Касл-Рока расселся на открытой трибуне с пивом в бумажных стаканчиках с портретами участниц конкурса «Мисс Райнгольд». Были там и ребята из воскресной школы, и глава городской управы, и Майра и Чак Эвансы, и куча родни — тетки, дядьки, двоюродные и троюродные братья и сестры. За третьей базой сидел Сонни Джакетт; а когда Куфакс-Гонт бросил кровоточащий мяч и он снова врезался в перчатку-ловушку с тем же оглушительным звуком, похожим на выстрел, Брайан заметил, что лицо под маской теперь было лицом Хью Приста.