«…кассовые чеки при отсутствии товарных не являются достаточным основанием…»

«…может потребовать предоставления полной финансовой отчетности…»

И вот это, последнее, письмо, из-за которого он поехал в Льюистон, хотя давно уже поклялся не показываться там во время скачек.

Китон обреченно уставился на письмо. Он весь дрожал, по спине стекал пот. Вокруг глаз темнели большие круги. На губе красовалась простуда.

Этот гриф под эмблемой штата буквально впивался в мозги, а обращение, холодное и формальное, просто пугало.

Главе городской управы Касл-Рока.

Вот так. Никаких тебе «Дорогой Дэн» или «Уважаемый мистер Китон». Никаких наилучших пожеланий семье в конце письма. Письмо было холодным и мерзким, как кусок льда. Они сообщали ему о своем намерении провести аудиторскую проверку городской финансовой документации.

Полную ревизию.

Вся налоговая документация, отчисления в федеральный бюджет и бюджет штата, городские финансовые отчеты, дорожные фонды, муниципальные расходы на правоохранительные органы, бюджет департамента паркового хозяйства и озеленения, даже финансовую документацию экспериментального лесопитомника, финансируемого из фондов штата.

Они хотели увидеть все, причем хотели увидеть это к 17 октября. Через пять дней.

Они.

Письмо было подписано казначеем штата, главным аудитором штата и, что хуже всего, генеральным прокурором — главной ищейкой штата. Все подписи были подлинными, а не факсимильными.

— Они, — прошептал Китон. Он сжал письмо в кулаке, потряс им в воздухе и яростно оскалился на него. — Ониииии!

Он швырнул бумажку на стопку других. Закрыл папку. На корешке мелкими буквами было написано: ШТАТ МЭН. НАЛОГОВАЯ КОМИССИЯ. ВХОДЯЩИЕ. Китон уставился на закрытую папку. Потом выдернул ручку из письменного набора и большими дрожащими буквами нацарапал поверх: КОМИССИЯ ПО КАКАШКАМ! Помедлил секунду и приписал: КОМИССИЯ ИДИОТОВ! Ручку он держал в сжатом кулаке, как нож. Потом швырнул ее в стену. Она приземлилась в углу.

Китон закрыл и другую папку, содержавшую копии писем, написанных им в ответ (в каждое из них он исправно добавлял инициалы своей секретарши), писем, которые он составлял долгими бессонными ночами, писем, которые оказались совершенно непродуктивными и бесполезными. На лбу у него билась жилка.

Он встал, взял со стола эти две папки, положил их в нижний ящик, захлопнул его и проверил, хорошо ли закрылся замок. Потом подошел к окну и стал смотреть на спящий город, стараясь дышать глубоко, чтобы слегка успокоиться.

У них на него был зуб. У гонителей. В тысячный раз он гадал, кто мог натравить их на него. И если Китон узнает, кто этот подлый Главный Гонитель, он достанет пистолет из деревянной коробки под старыми свитерами и прикончит его к чертовой матери. Но не сразу. О нет. Он будет отстреливать по кусочку за раз, заставляя этого недоношенного ублюдка распевать национальный гимн.

Его мысли вернулись к Риджвику, к этому худосочному помощнику шерифа. Может быть, это он? Он не выглядит настолько смышленым… но впечатление может быть обманчивым. Пангборн сказал, что Риджвик выписал штраф по его приказу, но что-то с трудом в это верится. И тогда, в туалете, когда Риджвик обозвал его Бастером, у него в глазах было что-то такое… словно бы говорящее «а я знаю»… какой-то наглый вызов. Норрис Риджвик уже работал на этой должности, когда стали приходить первые письма?

Китон был уверен, что да. Днем надо будет заглянуть в его личное дело, для верности.

А как насчет самого Пангборна? Он уж точно умен и явно ненавидит Китона (они все его ненавидят, все), и Пангборн к тому же имеет связи в Августе. Он хорошо их знает. Да что там! Он каждый день звонит им и докладывает. Телефонные счета, и в том числе по межгороду, у него просто гигантские.

А может быть, они оба? Пангборн и Риджвик?

— Одинокий Рейнджер и его верный индеец Тонто, — глухо сказал Китон и недобро усмехнулся. — Если это ты, Пангборн, то ты пожалеешь. А если это вы оба, то оба пожалеете. — Его руки медленно сжались в кулаки. — Я не намерен вечно терпеть эту травлю.

Его тщательно наманикюренные ногти впились в ладони. Он не заметил, что пошла кровь. Может быть, это Риджвик. Может быть, Пангборн. Может, Мелисса Клаттербак, фригидная сучка, городской казначей. А может, и Билл Фуллертон, заместитель главы городской управы (Китону было доподлинно известно, что Фуллертон метил на его место, и он явно не успокоится, пока его не получит)…

А может быть, они все.

Все вместе.

Китон испустил глубокий, болезненный вздох, так что стекло у него перед ртом запотело. Вопрос в том, что делать? Что он успеет сделать до 17-го числа?

Ответ простой: он понятия не имел.

Жизнь молодого Дэнфорда Китона целиком состояла из черных и белых цветов, безо всяких там полутонов, и его это вполне устраивало. В четырнадцать лет, в старших классах школы, он начал работать в семейном автомагазине: мыл и натирал воском демонстрационные машины. Их фирма, «Шевроле Китона», была одной из старейших фирм по продаже «шевроле» в Новой Англии и, так сказать, краеугольным камнем в финансовой структуре доходов Китонов. Надо признать, это была довольно солидная структура, по крайней мере до недавних пор.

В старших классах для всех и каждого он был Бастером. С помощью репетиторов он окончил школу с твердыми четверками, где «одной левой» управлял ученическим советом, и поступил в Трейнор, бизнес-колледж в Бостоне. Там он был круглым отличником и окончил колледж на три семестра раньше. Когда Китон вернулся в Касл-Рок, он сразу дал всем понять, что время, когда его называли Бастером, прошло безвозвратно.

Все шло прекрасно, пока однажды — лет девять-десять назад — он не поехал со Стивом Фрезером в Льюистон. Вот тогда-то и начались неприятности; вот тогда его четко размеченная черно-белая жизнь начала наполняться темно-серыми полутонами.

Он никогда в жизни не играл на деньги и не делал ставок — ни как Бастер в школе, ни как Дэн в Трейноре. Ни как мистер Китон из «Шевроле Китона» или служащий городской управы. Насколько ему было известно, вообще никто из его семьи не увлекался азартными играми; единственное, что ему удавалось припомнить, — это безобидные забавы вроде лото со ставкой в десять центов. Никаких особых запретов на этот счет не было, никаких «негоже, отрок» — просто в его семействе были другие увлечения. До своего первого появления на ипподроме Льюистона в компании со Стивом Фрезером Китон в жизни не сделал ни одной ставки. И после этого он нигде больше не ставил. Льюистонских бегов вполне хватило для его полного разорения.

Стив Фрезер, теперь уже лет пять как почивший в бозе, тогда был главой городской управы, а Китон — только вторым заместителем. Китон и Фрезер отправились «в город» (так всегда назывались поездки в Льюистон) вместе с Батчем Нидо, инспектором службы соцобеспечения Касл-Рока, и Гарри Сэмюэлсом, который работал в управе почти всю свою сознательную жизнь и, видимо, намеревался оставаться там до конца своих дней. Поводом для поездки была конференция, на которую чиновники округов съехались со всего штата. Конференция, посвященная новым законам о распределении доходов… и именно распределение доходов и стало началом конца для Китона. Без него Китон рыл бы себе могилу детским совочком. А так у него появился настоящий финансовый экскаватор.

Конференция длилась два дня. Вечером первого дня Стив предложил выйти «в город» и повеселиться. Батч и Гарри отказались. Китон был не в восторге от такой компании, как Стив Фрезер, старый пердун с куском сала вместо мозгов. Но он пошел с ним. Не исключено, что он пошел бы со Стивом, даже если бы тот предложил прогуляться по самым горячим местечкам ада. В конце концов Стив был главой городской управы. Гарри Сэмюэлс будет до конца жизни довольствоваться должностью второго, третьего или даже четвертого заместителя. Батч Нидо уже дал понять, что собирается скоро уйти на покой… но у Дэнфорда Китона были амбиции, и Фрезер, каким бы он ни был старым пердуном, был ключом к воплощению этих амбиций.