Что ты наделала? Что было в этом конверте? Кто спрятал его около кафетерия? Что ты затеяла, Салли? Что за механизм запустила в действие?

Салли остановилась. На висках и на лбу выступил пот. Ее глаза широко распахнулись, зрачки тоже расширились, как у испуганной оленихи. Потом все пришло в норму, и она пошла дальше. Сегодня на ней были брюки, и они так приятно скользили по коже, что ей поневоле вспомнились объятия с Лестером.

Мне плевать на то, что я сделала, подумала она. На самом деле, и поделом ему. Да. Он заслуживает всяческих гадостей, изображает из себя мистера Уотерби, а сам читает такие отвратительные журналы. Надеюсь, его удар хватит, когда он войдет к себе в кабинет.

— Да, надеюсь, его на хрен хватит удар, — прошептала она. Впервые в жизни она произнесла вслух это слово на букву «X», и ее соски вновь напряглись и сладко заныли. Салли пошла быстрее, рассеянно думая, что в ванне можно заняться и кое-чем еще. Ей вдруг пришло в голову, что кое-что можно сделать самой. Она точно не знала, как удовлетворить это желание… но надеялась, что разберется.

В конце-то концов, кто сам не плошает, тому и Бог помогает.

— Как по-вашему, цена приемлемая? — спросил мистер Гонт у Полли.

Полли начала было отвечать, но умолкла на полуслове. Казалось, что-то отвлекло внимание мистера Гонта — он пялился куда-то в пространство и беззвучно шевелил губами, словно молился.

— Мистер Гонт?

Он слегка вздрогнул и улыбнулся Полли:

— Прошу прощения. Я иногда выпадаю, когда о чем-то задумаюсь.

— Цена не просто приемлемая, — сказала Полли. — Она просто невероятная. — Она достала чековую книжку. Сначала она сомневалась, правильно ли сделала, что пришла, но потом все сомнения разом рассеялись под дружелюбным взглядом мистера Гонта. Когда их взгляды встретились, вопросы и сомнения отпали сами собой.

В чеке, который она вручила мистеру Гонту, была указана сумма в сорок шесть долларов. Мистер Гонт тщательно сложил чек и спрятал его в нагрудный карман пиджака.

— Обязательно заполните корешок, — сказал мистер Гонт. — Ваш любопытный дружок непременно захочет его посмотреть.

— Он придет с вами познакомиться, — сказала Полли. — Он думает, что вы мошенник.

— У него много мыслей и планов, — улыбнулся мистер Гонт. — Но его планы изменятся, а мысли развеются, как туман ветреным утром. Это я вам обещаю.

— Вы… что вы хотите с ним сделать?

— Я?! Вы меня неправильно поняли, Патрисия Чалмерс. Я пацифист — самый миролюбивый из всех пацифистов в мире. Я не подниму руки на шерифа. Я просто имел в виду, что сегодня у него появятся дела с той стороны моста. Он этого пока не знает, но… всему свое время.

— О!

— А теперь, Полли…

— Да?

— Ваш чек еще не является полной оплатой за ацку.

— Нет?

— Нет. — Он держал в руках чистый белый конверт. Полли не поняла, откуда он вдруг появился, этот конверт, но почему-то вовсе не удивилась. — Для того чтобы окончательно расплатиться за ваш амулет, Полли, вам нужно будет помочь мне сыграть одну небольшую шутку.

— С Аланом? — Она вдруг встревожилась, как дикий кролик, почуявший запах пожара в жаркий летний полдень. — Вы про Алана говорите?

— Абсолютно и бесповоротно нет, — сказал он. — Просить вас подшутить над кем-то, кого вы знаете и кого, как вам кажется, любите, было бы неэтично.

— Правда?

— Да… хотя мне кажется, что вам стоит как следует поразмыслить о ваших взаимоотношениях с шерифом. В итоге все упрется в простой выбор: либо маленькая боль сейчас, либо сильные страдания позже. Другими словами: тише едешь, дальше будешь.

— Я не понимаю…

— Я знаю. Проверите почту — поймете. Видите ли, я не единственный, о ком вынюхивает его длинный, любопытный нос. Ладно, давайте пока обсудим то самое небольшое невинное развлечение, в котором вам нужно будет принять участие. Есть один парень… я недавно принял его на работу. Его фамилия Мерилл.

— Туз Мерилл?

Улыбка на лице Гонта погасла.

— Не прерывайте меня, Полли. Никогда не прерывайте меня, когда я говорю. Если только вы не хотите, чтобы ваши руки распухли, как шарики, наполненные ядовитым газом.

Полли отпрянула от него с испуганными глазами, которые тем не менее оставались сонными и замороченными.

— Я… Извините. Я не хотела…

— Ничего. Ваши извинения приняты… на этот раз. А теперь послушайте меня. И слушайте очень внимательно.

Фрэнк Джуитт и Брион Макгинли, учитель географии и по совместительству тренер по баскетболу, вышли из комнаты № 6 сразу за Элис Таннер. Фрэнк ухмылялся и рассказывал Бриону анекдот, услышанный вчера вечером от продавца книг. В анекдоте речь шла о враче, который никак не мог поставить диагноз одной женщине: то ли болезнь Альцгеймера, то ли СПИД.

— Так вот, муж этой бабы отводит врача в сторонку, — продолжал Фрэнк, когда они вошли в приемную. Элис нагнулась над столом, роясь в корреспонденции, и Фрэнк понизил голос. Элис не совсем адекватно воспринимает некоторые шутки.

— Ну и? — Брион тоже начал ухмыляться.

— Он расстроен. Он говорит: «Черт, док… и это все, что вы можете сделать? Но ведь можно же как-то выяснить, чем конкретно она больна?!»

Элис выбрала две розовые формы для объявлений и направилась в кабинет. Она дошла до порога и остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену. Но ни Джуитт, ни Макгинли этого не заметил.

— «Да нет проблем, — говорит доктор. — Отвези ее миль на двадцать в глубь леса и оставь там. Если найдет дорогу домой, ни в коем случае не трахай».

Брион Макгинли тупо уставился на своего босса, а потом взорвался искренним хохотом. Директор Джуитт присоединился к нему. Они так ржали, что не расслышали, как Элис позвала Фрэнка. Во второй раз она уже не позвала — она буквально провизжала его имя.

Фрэнк поспешил к ней.

— Элис? Какого… — Когда он увидел «какого», холодный ужас пронзил его сердце. Слова застряли в глотке. Он почувствовал, как съежилась кожа у него на яичках; его семенные железы как будто вдруг захотели убраться туда, откуда появились.

Журналы.

Секретные журналы из нижнего ящика.

Они были раскиданы по всему кабинету, как кошмарные конфетти: мальчики в школьной форме, мальчики на сеновалах, мальчики в соломенных шляпах, мальчики на игрушечных лошадках.

— Ну и ну! — произнес чей-то голос слева от Фрэнка, хриплый от ужаса и удивления. Повернув голову (при этом его шейные позвонки заскрипели, как ржавые дверные петли), Фрэнк увидел Бриона Макгинли, который таращился на журналы. Его глаза чуть ли не вылезали из орбит.

«Подстава, — попытался сказать Фрэнк. — Тупая шутка, это не мои журналы. Достаточно один раз взглянуть на них, чтобы понять, что они не… не представляют интереса для человека моего… моей…»

Твоей — чего?

Этого он и сам не знал, да и черт с ним, все равно он не мог произнести ни слова. Он как будто онемел.

Трое взрослых людей замерли в шоке и молча рассматривали кабинет Фрэнка Джуитта, директора школы. Журнал, каким-то чудом державшийся на подлокотнике кресла для посетителей, зашелестел страницами от горячего сквозняка, что ворвался в полуоткрытое окно, и шлепнулся на пол. «Сочные парнишки», — завлекала обложка.

Подстава подставой, допустим, я это скажу… а они мне поверят? А если ящик стола взломали? Что я скажу тогда?

— Миссис Таннер, — раздался девчачий голос у них за спиной. Все трое — Джуитт, Таннер и Макгинли — разом обернулись. Перед ними стояли две девочки-восьмиклассницы в красно-белых костюмах болельщиц. Элис Таннер и Брион Макгинли практически одновременно попытались закрыть собой дверной проем в кабинет Фрэнка (сам Фрэнк словно окаменел и прирос к полу), но они опоздали. Девочки широко распахнули глаза. Одна из них — Дарлин Викери — прижала пальцы к своим пухлым розовым губкам и потрясенно уставилась на Фрэнка Джуитта.