— ХВАТИТ! — закричала Полли. — ХВАТИТ! ХВАТИТ! ХВАТИТ!

Она отшвырнула паука прочь. Он шлепнулся о выложенную кафелем стену позади ванны и распластался там среди подтеков склизкого гноя. Повисев так какое-то время, удерживаемый собственными вывалившимися внутренностями, он шмякнулся в ванну.

Полли снова схватила свой экскалибур-вантуз и бросилась вперед. Она попыталась добить паука, как женщины обычно бьют веником мышь, но это не сработало. Паук лишь содрогнулся и пытался уползти, скребя лапками по резиновому коврику, украшенному желтыми маргаритками. Полли развернула вантуз и заработала ручкой, как копьем.

Ей удалось найти жизненный центр у этой злобной, уродливой твари, и она налегла на него всем телом. Раздался громкий хруст, паучьи внутренности лопнули и вонючим потоком понеслись к стоку. Тварь судорожно выгнулась, тщетно царапая ручку, вонзившуюся в ее сердце… и наконец затихла.

Полли отступила назад, закрыла глаза и почувствовала, что все вокруг плывет. Она уже теряла сознание, когда у нее в голове ослепительным фейерверком взорвалось имя Алана. Она сжала кулаки и уперла их друг в друга, косточку в косточку. Боль была сильной, резкой и отрезвляющей. Мир вернулся обратно холодной вспышкой.

Она открыла глаза, подошла к ванне и заглянула в нее. Сначала она не увидела вообще ничего. Но потом, рядом с резиновой чашкой вантуза, она заметила паучка. Размером он был не больше ноготка у нее на мизинце и совсем-совсем мертвый.

И больше ничего не было. Все остальное — лишь твое воображение.

— Хрена с два, — сказала Полли тихим, срывающимся голосом.

Но паук был уже неактуален. Сейчас главное — Алан. Ему грозила опасность, и виновата в этом была она. Нужно немедленно найти его, пока не поздно.

Если уже не поздно.

Надо ехать в полицейский участок. Там знают, где…

Нет, вмешался голос тети Эвви. Не туда. Так ты опоздаешь. Ты знаешь, куда надо ехать. Ты знаешь, где он.

Да.

Она знала.

Полли побежала к двери с одной-единственной мыслью, бьющейся в голове, словно крылья трепещущего мотылька: Боже, пожалуйста, пусть он ничего там не покупает… Боже, прошу тебя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он ничего там не покупает.

Часовой механизм под мостом через реку Касл, с незапамятных времен известным всем жителям Касл-Рока как Оловянный мост, достиг нулевой отметки в 7.38 вечера во вторник 15 октября в год 1991-й от Рождества Христова. Слабый электрический импульс, который должен был привести в действие звонок, лизнул контакты реле девятивольтовой батареи, питавшей адскую машинку. Звонок прозвенел, но он — как и весь таймер — разлетелся на куски через долю секунды после того, как ток прошел через взрыватель, подорвавший динамит.

Лишь немногие в Касл-Роке приняли взрыв за раскат грома. Гром был как небесная тяжелая артиллерия, а взрыв походил на выстрел из гигантского ружья. Южная сторона моста, который, само собой, был построен не из олова, а из старого, ржавого железа, слетела с быков сплюнутым огненным шаром. Она поднялась в воздух футов на десять, превратившись в слегка изогнутый пандус, и рухнула обратно в хрусте крошащегося бетона и стоне рвущейся стали. Противоположный конец моста тоже сдвинулся с места, и все сооружение косо сползло в практически вышедший из берегов поток. Южный край лег на срубленный молнией вяз.

На Касл-авеню, где католики и баптисты — и еще около дюжины полицейских — усердно продолжали свои дебаты, драка на миг замерла. Все сражавшиеся уставились на огненный гриб у реки. Альберт Гендрон и Фил Бургмайер, который до этого увлеченно его мутузил, теперь стояли плечом к плечу, всматриваясь в пламя. По лицу Альберта текла кровь из раны на виске, рубашка Фила была вся разорвана.

Рядом, верхом на отце Брайхеме, тучным и белым (из-за своего платья, похожего на униформу) грифом сидела Нан Робертс. Вцепившись в волосы святого отца, она ритмично долбала его головой об асфальт. Тут же распростерся и преподобный Роуз. Он лежал без сознания в результате яростных поучений отца Брайхема.

Генри Пейтон, успевший после прибытия в Касл-Рок потерять зуб (не говоря уже об иллюзиях о достижении в Америке религиозной гармонии), замер, так и не отодрав Тони Мислабурски от баптистского дьякона Фреда Меллона.

Они все застыли, как дети в игре «морские фигуры».

— Господи Иисусе, это ж мост! — прошептал Дон Хемфилл.

Генри Пейтон решил воспользоваться заминкой. Он оттащил в сторону Тони Мислабурски, сложил ладони рупором и закричал:

— Так, слушайте все! Я из полиции штата! Я вам приказываю…

Но тут подала голос Нан. Долгие годы она тренировала глотку, переправляя заказы на кухню, причем перекрикивала любой шум. Ясное дело, она легко переорала Пейтона.

— ПРОКЛЯТЫЕ КАТОЛИКИ ИСПОЛЬЗУЮТ ДИНАМИТ! — проревела она.

Хотя ряды участников драки заметно поредели, эту нехватку они восполнили яростным энтузиазмом.

Бойня возобновилась с прежней силой, распавшись на мелкие локальные стычки по всему пятидесятиярдовому куску дороги.

Буквально за пару секунд до того, как взорвался мост, Норрис Риджвик ворвался в контору шерифа с воплем:

— Где шериф Пангборн? Мне нужен шериф Па…

Он заткнулся на полуслове. Кроме Ситона Томаса и какого-то молоденького салаги-полицейского, в конторе не было никого.

Куда все подевались? Там, снаружи, стоят чуть ли не шесть сотен патрульных машин полиции штата и всяких других фургончиков, джипов и микроавтобусов. В том числе и его «фольксваген», который наверняка получил бы первый приз на конкурсе раздербаненных машин. Он, кстати, так и лежал на боку, как его перевернул Бастер.

— Господи Иисусе! — выдохнул Норрис. — Да где же все?!

Юнец из полиции штата — ему, наверное, еще и выпивку не продавали — посмотрел на форму Норриса и сказал:

— Там где-то на улице идет драка… я не понял, то ли христиане против каннибалов, то ли еще хрень какая. Я тут остался, чтобы поддерживать связь, но из-за грозы рации не работают. — Он помолчал и подозрительно добавил: — А ты кто такой?

— Помощник шерифа Риджвик.

— Ага. А я Джо Прайс. Что у вас тут происходит, в городе? День открытых дверей в сумасшедшем доме?

Норрис пропустил вопрос мимо ушей и пошел прямо к Ситону Томасу. Лицо у Ситона было синюшным, и дышал он с большим трудом, прижимая морщинистые руки к груди.

— Сит, где Алан?

— Не знаю. — Ситон посмотрел на Норриса тусклым, испуганным взглядом. — Что-то недоброе происходит, Норрис. Что-то очень плохое. По всему городу. Все телефоны вырубились, хотя этого быть не должно, кабели вроде уже давно в землю упрятали. Но я даже рад, что они молчат. Рад потому, что не хочу ничего знать.

— Тебе надо в больницу, — сказал Норрис, с жалостью глядя на старика.

— Мне надо в Канзас, — угрюмо пошутил Сит. — А пока что я буду сидеть тут и ждать, пока все не кончится. И я…

Тут со стороны реки раздался взрыв, оборвав его на полуслове, — сухой вибрирующий грохот, когтем пропоровший ночь.

— Боже! — хором воскликнули Норрис и Джо Прайс.

— Во-во, — сказал Сит Томас своим усталым, испуганным и ворчливым, но почему-то вовсе не удивленным голосом. — Похоже, они весь город собрались поднять на воздух. И похоже, что так и будет.

Старик неожиданно расплакался.

— Где Генри Пейтон? — заорал Риджвик патрульному Прайсу. Тот не удостоил его ответом — он побежал к двери, чтобы посмотреть на взрыв.

Норрис глянул на Ситона Томаса, но тот мрачно таращился в никуда. Слезы медленно катились по его лицу, капая на руку, прижатую к середине груди. Норрис последовал за патрульным Прайсом и наткнулся на него на стоянке при здании муниципалитета, где давным-давно, тысячу лет назад, Норрис оштрафовал красный «кадиллак» Бастера Китона. Столб умирающего пламени был виден в ночи отчетливо и ясно, и в его свечении было видно, что Оловянного моста больше нет. Светофор в конце улицы был повален на землю.