Тетя Эвви! — крикнула Полли во сне. Огромная радость и еще большее облегчение — облегчение, которое испытываешь только в счастливых снах и в момент пробуждения от кошмаров, — наполнили ее, как добрый свет. Тетя Эвви, ты жива!

Но тетя Эвви и бровью не повела, словно и не узнала племянницу. Покупайте все, что угодно, мисс, сказала она. Кстати, вас зовут Полли или Патрисией? Я как-то запамятовала.

Тетя Эвви, ты же знаешь мое имя… я Триша. Для тебя я всегда была Тришей.

Ноль внимания.

Как бы тебя ни звали, сегодня у нас распродажа. В связи с окончательной ликвидацией.

Тетя Эвви, что ты тут делаешь?

Здесь мое место, сказала тетя Эвви. Здесь место каждого в этом городе, мисс Два Имени. На самом деле здесь место всем, всему миру, потому что все любят халяву. Все любят получать, не желая отдавать… на дармовщинку… даже если это им обойдется слишком дорого.

Ощущение покоя и счастья тут же улетучилось. Его вытеснил ужас. Полли заглянула в стеклянные шкафы и увидела в них пузырьки с какой-то темной жидкостью. На этикетках было написано: ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ТОНИК ДОКТОРА ГОНТА. Там стояли бракованные заводные игрушки, из которых уже после второго завода вывалятся шестерни и полезут пружины. Там лежали грубые приспособления для секса. Там были маленькие бутылочки, наполненные порошком, похожим на кокаин; на них было написано: ОХРЕНИТЕЛЬНЫЙ ПОРОШОК ДОКТОРА ГОНТА, ПОВЫШАЕТ ПОТЕНЦИЮ. Там же валялись дешевые шуточные сюрпризы: пластиковое собачье дерьмо, чесоточный порошок, взрывающиеся сигареты, хохотунчики. Еще там были «рентгеновские» очки, которые якобы позволяют видеть, что находится за закрытыми дверями и под женской одеждой, но вместо этого оставляют черные круги вокруг глаз; пластмассовые цветы, крапленые карты, флакончики с дешевыми духами и наклейкой: ЛЮБОВНОЕ ЗЕЛЬЕ № 9 ДОКТОРА ГОНТА, ПРЕВРАЩАЕТ УТОМЛЕНИЕ В ВОЖДЕЛЕНИЕ, — витрины являли собой выставку бездарных, безвкусных и бесполезных вещей.

Все, что пожелаете, мисс Два Имени, сказала тетя Эвви.

Почему ты меня так зовешь, тетя Эвви? Разве… разве ты меня не узнаешь?

Все проверено и работает безотказно. Единственное, что может не работать по выходу из магазина, это ТЫ. Так что вперед — покупать, покупать, покупать.

Теперь тетя Эвви смотрела на Полли в упор, и ужас поразил Полли острым ножом. В глазах тети Эвви читалось сочувствие, но это сочувствие было страшным, безжалостным.

Как тебя зовут, дитя? Когда-то я, кажется, тебя знала.

Во сне (и наяву) Полли заплакала.

Интересно. Кто-нибудь еще забывал твое имя? — спросила тетя Эвви. Похоже, что да.

Тетя Эвви, ты меня пугаешь!

Ты сама себя пугаешь, дитя, ответила тетя Эвви, впервые взглянув Полли в глаза. Только помни, мисс Два Имени, если ты здесь что-нибудь покупаешь, ты одновременно и продаешь.

Но она мне нужна! — закричала Полли и зарыдала еще сильнее. Мои руки…

Да, вот что может помочь, мисс Полли Фриско,[35] сказала тетя Эвви и достала из шкафчика пузырек с надписью ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ТОНИК ДОКТОРА ГОНТА. Она поставила его на прилавок — маленькую, плоскую бутылочку, содержимое которой напоминало разбавленную грязь. Он не избавит тебя от боли… теперь тебя уже ничего не избавит от боли… но зато он ее передвинет.

Что ты имеешь в виду? Зачем ты меня пугаешь?

Он переместит очаг твоего артрита, мисс Два Имени… вместо рук болезнь возьмется за сердце.

Нет!

Да.

Нет! Нет! Нет!

Да. О да. И за твою душу. Но у тебя останется гордость. Да, уж это у тебя останется. Разве не может женщина сохранить свою гордость?! Когда не останется ничего — ни сердца, ни души, ни мужчины, которого ты любишь, — уж гордость-то ты сохранишь, маленькая мисс Полли Фриско. Последнюю монетку, без которой твой кошелек будет уже совершенно пуст. Пусть это станет твоим утешением — жалким и горьким — на всю оставшуюся жизнь. Хотя бы такая малость. Должно остаться хоть что-нибудь, потому что если все так пойдет и дальше, у тебя действительно не останется ничего, кроме твоей распрекрасной гордости.

Остановись, я тебя очень прошу, пожал…

— Пожалуйста, — пробормотала она во сне. — Пожалуйста, остановись. Пожалуйста.

Она перевернулась на другой бок. Ацка мягко зазвенела. Небо осветила молния, та самая, что сбила в ревущий поток старый вяз и ослепила Алана Пангборна, сидевшего за рулем своего «универсала».

Оглушительный раскат грома разбудил Полли. Она открыла глаза. Рука безотчетно потянулась к ацке и спрятала ее в ладони, защищая от неизвестных опасностей. Рука была мягкой и гибкой; суставы двигались легко, как свежесмазанный подшипник.

Мисс Два Имени… маленькая мисс Полли Фриско.

— Что… — Ее голос был еще сонным, но сознание уже проснулось и навострило ушки, как будто Полли вовсе и не спала, а просто так глубоко задумалась, что это было похоже на транс.

Что-то беспокойно ворочалось у нее в сознании — что-то размером с кита. Снаружи бесилась гроза, швыряясь громогласными молниями.

Кто-нибудь еще забывал твое имя? Похоже, что да.

Полли дотянулась до тумбочки и включила ночник. Рядом с телефоном «Принцесса» с большими кнопками набора, в которых она уже не нуждалась, лежал конверт, найденный ею в коридоре вместе с остальной почтой. Перед тем как лечь спать, она сложила злополучное письмо и убрала его обратно в конверт.

Ей показалось, что где-то в ночи, в промежутках между раскатами грома, слышны людские крики. Полли не обратила на них внимания — она думала о кукушке, подкладывающей яйцо в чужое гнездо, когда хозяйки нет дома. Когда будущая мать возвращается, разве она обращает внимание на чужое яйцо? Конечно, нет; она принимает его за свое. Так же как Полли приняла это проклятое письмо лишь потому, что оно оказалось среди остальной почты вместе с двумя каталогами и счетом за кабельное телевидение.

Она приняла это письмо… но разве его не могли ей подбросить?

— Мисс Два Имени, — обиженно пробурчала она. — Маленькая мисс Полли Фриско. — Вот в чем дело… Вот что пыталось ей подсказать ее собственное подсознание в образе тети Эвви. Когда-то она действительно была мисс Полли Фриско.

Давным-давно.

Она потянулась за конвертом.

Нет! — окрикнул ее хорошо знакомый голос. Не трогай его, Полли… оставь, если желаешь себе добра!

Боль, черная и крепкая, как настоявшийся за день кофе, вспыхнула в ее руках.

Он не избавит тебя от боли… но зато он ее передвинет.

Китовидная громадина в ее сознании начала потихоньку всплывать. Голос мистера Гонта не мог ее остановить; ее ничто не могло остановить.

ТЫ можешь, Полли, сказал мистер Гонт. Поверь мне, ты должна ее остановить.

Она убрала руку, так и не коснувшись письма. Она вновь сжала ацку в кулак. Внутри серебряного амулета что-то закопошилось, согретое ее теплом. Полли почувствовала отвращение и тошноту, от которой внутри все сжалось.

Она отпустила ацку и потянулась за письмом.

Последнее предупреждение, Полли, сказал голос мистера Гонта.

Да, отозвался голос тети Эвви. Думаю, он не шутит. Ему всегда нравилось иметь дело с дамами, которые ценят свою гордость, но ты знаешь… ему неподвластны те, кто считает, что гордость предшествует погибели. Кажется, пришло время решать, каково твое настоящее имя.

Полли схватила конверт, не обращая внимания на предупредительный болевой залп в руках, и прочла аккуратно напечатанный адрес. Это письмо — предумышленное письмо, предумышленный ксерокс — было адресовано мисс Патрисии Чалмерс.

— Нет, — прошептала она. — Не то. Не то имя. — Ее рука сжалась в кулак, сминая бумагу. При этом руку заполнила тупая боль, но Полли не обратила на нее внимания. Ее глаза лихорадочно блестели. — В Сан-Франциско я была Полли, для всех Полли, даже для Детского фонда!