Поэтому он почувствовал несказанное облегчение, когда мистер Гонт поднял руку (пальцы у него были очень длинными и узкими; Брайан отметил, что средний и указательный пальцы были одинаковой длины) и покачал головой.

– Не надо, – сказал он. – Уж чего-чего, а вот этого мне не хочется. Она, несомненно, захочет тоже кого-нибудь привести. Скажем, подругу, так ведь?

– Ага, – кивнул Брайан, подумав о Майре.

– А может, и двух подруг или даже трех. Нет, пусть лучше все будет как есть, Брайан, – можно мне называть вас Брайаном?

– Конечно! – Брайан был даже польщен.

– Спасибо. А ты меня называй мистер Гонт, потому что я старше тебя, что, впрочем, не означает – лучше, согласен?

– Конечно. – Брайан не был уверен, что он понимает, что мистер Гонт имеет в виду под «старшими и лучшими», но ему очень нравилось слушать, как тот говорит. И его глаза… это действительно было что-то. Брайан с трудом отводил от них взгляд.

– Ну вот так-то лучше.

Мистер Гонт потер руки, и при этом раздался какой-то странный шипящий свист. От этого звука Брайану стало немного не по себе. На ум почему-то пришла змея, раздраженная и готовая укусить.

– Ты потом все расскажешь маме и, может быть, даже покажешь ей, что купил, – если купишь, конечно…

Брайан задумался, стоит ли сообщать мистеру Гонту, что все его текущие средства в кармане составляют ровно девяносто один цент, и решил, что не надо.

– …а она расскажет подругам, те расскажут своим подругам… видишь, Брайан? Ты послужишь мне лучшей рекламой, чем все местные газеты. Это получится даже лучше, чем если б я нанял тебя разгуливать в «бутерброде»[2] по улицам.

– Как скажете, – согласился Брайан. Он понятия не имел, что такое «бутерброд», но почему-то не сомневался, что он ни за что бы не согласился показаться на улицах города в таком виде. – И мне правда было бы интересно тут все посмотреть. – Хотя смотреть-то пока особенно не на что, подумал он, но не сказал этого вслух, потому что был вежливым мальчиком.

– Ну, тогда приступай! – сказал мистер Гонт, указывая на витрины и прилавки. Только теперь Брайан заметил, что на нем был какой-то совсем уж необычный длинный пиджак бордового бархата. Ему почему-то подумалось, что это может быть смокинг, как в рассказах про Шерлока Холмса. И это было ужасно здорово. – Прошу, Брайан!

Брайан медленно подошел к ближайшему к двери прилавку. Он оглянулся через плечо, уверенный, что мистер Гонт последует за ним, но тот остался стоять на месте. Он разглядывал Брайана с каким-то странным интересом. Казалось, что он прочел мысли мальчика и обнаружил, что тот ненавидит, когда хозяева магазинов таскаются за покупателями, когда те ходят и смотрят. Наверное, они просто боятся, что ты что-то сломаешь, или стащишь, или и то и другое.

– Не торопись, – сказал мистер Гонт. – Делать покупки – это истинное удовольствие для человека, если он никуда не торопится, и большой геморрой, если он делает все бегом.

– Скажите, а вы приехали издалека? – спросил Брайан. Его удивило, что мистер Гонт говорит в третьем лице:

«человек, он». Потому что обычно такие фразы мы строим во втором лице: «Делать покупки – это истинное удовольствие, если ты никуда не торопишься…» и так далее. Такая манера речи напомнила Брайану одного сморчка, ведущего передачи «Мастера сцены», которую его мама всегда смотрела, если в программе было написано, что сегодняшний выпуск будет «про любовь».

– Я, – ответил Гонт, – родом из Экрона.

– Это в Англии?

– Это в Огайо. – Лиланд Гонт обнажил в сияющей улыбке крупные неровные зубы.

Это почему-то рассмешило Брайана – как шутка из комедийного телешоу. Впрочем, все происходящее казалось ему какой-то непонятной телепередачей, немного загадочной, но не страшной. Он рассмеялся.

А потом испугался, что мистер Гонт сочтет это невежливым (может, потому, что мама вечно его упрекала, что он не умеет вести себя вежливо, так что в конце концов Брайан решил, что он живет посреди огромной, хотя и невидимой паутины поведенческого этикета), но через пару секунд старик тоже расхохотался. Они смеялись, глядя друг на друга, и Брайан подумал, что такого приятного дня, каким обещал быть сегодняшний день, на его памяти еще не было.

– Ладно, ты тут пока смотри, – махнул рукой мистер Гонт. – А воспоминаниями обменяемся позже.

И Брайан смотрел. В самой большой витрине было выставлено всего пять предметов, хотя места хватило бы еще на двадцать – тридцать. Там была курительная трубка; потом – фотография Элвиса Пресли в красном шарфе и знаменитой белой куртке с тигром на спине. Король (так его всегда называла мама) держал у своих пухлых губ микрофон. Еще там были фотоаппарат «Полароид»; кусок полированного камня с дырочкой посередине, заросшей внутри кристаллами. В свете лампы они переливались и мерцали. И наконец, там была какая-то деревянная щепка размером примерно с палец Брайана.

Он указал на кристалл.

– Это жеод, правильно?

– Ты хорошо образованный молодой человек, Брайан. В самую точку попал. Вообще-то для всех вещиц у меня есть свой ярлычок, но они еще не распакованы – как и бо́льшая часть товара. Придется как следует потрудиться сегодня, чтобы приготовиться к завтрашнему открытию. – Но по голосу старика было совсем незаметно, что он так уж сильно переживает за завтрашнее открытие. Он явно не торопился срываться с места и распаковывать ящики.

– А это что? – спросил Брайан, указывая на щепку. Про себя он подумал, что для магазинчика в маленьком городке это был очень странный товар. Сам Лиланд Гонт ему очень понравился, но если все остальные штуки в его магазине будут такого же типа, то его бизнес долго здесь не протянет. Если вам вздумалось продавать старые трубки, фотографии Короля или деревянные щепки, то лучше всего было бы открывать магазин в Нью-Йорке… во всяком случае, судя по фильмам.

– А! – воскликнул мистер Гонт. – Вот это действительно интересная штука! Давай я тебе покажу!

Он прошел через комнату, обошел прилавок, достал из-под стойки кольцо, обвешанное ключами, и сразу же нашел нужный. Открыв витрину, он осторожно вынул щепку.

– Протяни руку, Брайан.

– Ой, а может, не надо? – спросил Брайан. Прожив всю жизнь в штате, который существовал в основном за счет туризма, он побывал в самых разных сувенирных лавках и видел немало плакатов с такими стишками: «Отличного вида, взять в руки приятно, но если сломаешь, то платишь. Понятно?» Он представлял себе, как отреагирует мама, если он случайно сломает щепку – или что это было, – а мистер Гонт, уже не такой дружелюбный, скажет, что эта штуковина стоила пятьсот долларов.

– Почему же нет? – Мистер Гонт удивленно приподнял брови. Лохматые и сросшиеся на переносице, так что, наверное, можно было сказать, что он приподнял одну бровь.

– Ну, я такой неуклюжий…

– Не говори ерунды, – возразил мистер Гонт. – Я неуклюжих за милю вижу. Ты не такой. – И он уронил щепку в ладонь Брайана. Брайан уставился на свою руку с искренним удивлением, он даже не знал, что его ладонь вообще раскрыта, пока не увидел лежащую на ней щепку.

На ощупь она была больше похожа на камень…

Брайан неуверенно взглянул на мистера Гонта:

– Похоже на камень…

– Это и дерево, и камень, – ответил тот. – Окаменевшее дерево.

– Окаменевшее, – зачарованно повторил Брайан. Он повнимательнее пригляделся к щепке и провел пальцем по краю. Поверхность была мягкая и одновременно рельефная. Почему-то ощущение было не из приятных. – Она, наверное, очень старая.

– Ей больше двух тысяч лет, – кивнул мистер Гонт.

– Бли-и-ин! – воскликнул Брайан, подскочив на месте и чуть не выронив щепку. Он сжал кулак, чтобы удержать ее… и вдруг его охватило чувство какой-то нечеткости и расплывчатости. Не головокружение, нет. Но все вдруг стало таким далеким. Будто его сознание покинуло тело и унеслось куда-то вдаль.