Место встречи с джигли было определено. Но поскольку, пройдя Башню, Эрхал, Темьян и Миссел сильно обогнали черных всадников, пришлось скоротать день в том самом приграничном городке со смешным названием Калы-Валы.

Борьба за веру почти не коснулась городка, хотя возле разрушенного Храма Богов торчало наспех сколоченное из бревен, убогое сооружение с черным флагом, перечеркнутым красным крестом. Других разрушений в городке не наблюдалось. Царил порядок и относительная чистота. Торговые лавки приветливо манили яркими вывесками, а у ремесленных мастерских по-прежнему сновал народ.

Похоже, когда приверженцы Темных Небес занялись городком, жители лишь понаблюдали за сменой власти, почесали в затылках и разошлись по своим, несомненно, более важным делам.

Как понял Эрхал, все население Калы-Валы делилось на две неравные группы: одна, побольше, занималась всеми видами контрабанды из соседнего Кротаса, а другая, поменьше, делала вид, что их ловит.

Конечно, даже в этом захудалом городишке имелась парочка аристократических семей, к одной из которых принадлежал королевский наместник, он же городничий. Вероятно, через него и шла львиная доля выгодного контрабандного промысла.

– Хорошие люди, эти калы-вальцы, – решил Миссел, с удовольствием покупая на деньги Темьяна целую шкатулку настоящих радопских сигар, разумеется, контрабандных. – Деловые люди, сосредоточенные. Не думающие о всяких глупостях вроде Темных Небес и Разноцветных Чародеев.

– Хорошие-то хорошие, но уж больно смотрят неприятно. Хищновато так смотрят, оценивающе. Половину из них Келвин с удовольствием зачислил бы к себе в банду, – высказал свою точку зрения Темьян, а Эрхал согласился с ними обоими.

На всякий случай они решили ночью держаться вместе, поэтому сняли одну комнату на троих на постоялом дворе, находившемся за городской чертой.

Вечерело. Проглотив наспех легкий ужин, состоящий из копченого мяса и козьего сыра, они стали устраиваться на ночлег. Снятая ими комната оказалась из разряда дешевых, поэтому вместо кроватей на полу лежали тюфяки, набитые соломой.

Теплый южный ветер играл со ставнями. Они едва заметно трепетали, будто крылья парящей в воздушном потоке птицы, издавая время от времени тихие посвистывающие звуки, которые неуловимо вплетались в пение цикад, доносящееся с расположенных неподалеку полей.

От тюфяка приятно пахло свежим сеном, и Эрхал подумал, что спать на нем – одно удовольствие. Вообще, в быту Повелитель Воды был очень неприхотлив. Он терпеть не мог носить драгоценные перстни, украшать свою одежду и оружие самоцветами. Ему было все равно, что надевать – полотно или шелк. Безразлично, на чем спать – на охапке сена или на пуховой перине; из чего пить – из глиняного кубка или из золотого. Все это было похвально для воина и мага, но предосудительно для Бога.

Эрхал не смог удержаться от горькой усмешки, подумав: «Все последние годы моей жизни крайне предосудительны для Бога. Оказалось, что я умею и хочу любить, терпеть не могу править и властвовать, и совершенно равнодушен к роскоши. А настоящему Богу неведома любовь. Основа его существования – власть над смертными, и роскошь ему нужна как воздух. Впрочем, все это относится и к Проклятым. Не знаю, как воспринимает наш дешевый быт Миссел, но, кажется, заснул он сразу, едва устроился на своем тюфяке».

Темьян лег последним – он ходил купаться к колодцу. Урмак загасил свечу, но долго ворочался и вздыхал в темноте, не засыпая. Видно, какая-то мысль не давала ему покоя. Повелитель Воды ждал. В своем углу мирно похрапывал Миссел. Наконец Темьян созрел:

– Эрхал, ты спишь?

– Нет. А что?

– Научи меня драться мечом.

Вон оно что! Амечи сладко потянулся.

– Ну, сам понимаешь, Темьян, за несколько дней такое невозможно. Нужны годы. Хотя… Я научу тебя основам дарианского метода ведения боя. Он прост до гениальности. Впрочем, некоторые считают его… мягко говоря, парадоксальным. Запомни несколько правил. В их верном понимании секрет успеха.

Эрхал помолчал, вслушиваясь в темноте в дыхание урмака – глубокое, но чуть замедленное, – тот был весь внимание.

– Итак, Темьян, первое и главное: «правило двух зон». Оно звучит так. Во время боя существуют только две зоны – ты и твой противник.

Темьян прерывисто вздохнул. Эрхал понимал его недоумение. Впервые услышав это правило, амечи и сам растерянно пожал плечами, полагая, что его разыгрывают.

– А… если противников двое или трое? – выдал урмак.

– Да хоть пятеро. Ты невнимательно слушал, Темьян. Во время боя существует только ДВЕ зоны. Ты – зона потенциального победителя. И твой противник – зона поражения. Конкретное количество врагов при этом не имеет значения.

Эрхал снова сделал паузу, понимая, что урмаку требуется переварить услышаное.

– Как-то странно… Трудно воспринимать себя и других людей зонами, – продолжал недоумевать Темьян.

– Именно зона. Область. Часть мира. Пойми, во время боя ты не человек. У тебя нет чувств, эмоций, злости или страха, жалости или сомнений. Ты не способен устать или погибнуть.

– Не способен?..

– Да. В эти минуты ты ожившее оружие. Мыслящее и смертоносное. Ты клинок. А клинок не чувствует боли, не погибает и не устает. В отличие от держащей его руки. Но у тебя нет рук. Клинок – это ты сам. Не человек, а часть природы. Кусок мира. Зона.

– Но ведь и противник тоже зона?

– Да, но он зона поражения, заранее обреченная на проигрыш. Обнажая меч, ты должен четко сознавать, что уже победил. И тебе остается лишь осуществить эту победу.

Темьян напряженно посопел и, судя по звукам, почесал белобрысую макушку. Эрхал дождался, когда его дыхание выровняется, и продолжал:

– Следующее правило, «правило трех зон». У твоего противника, когда он наносит удар, есть три… м-м-м… зоны движения. Первая – безопасная для тебя, – когда его движение только начинается. Вторая – основная, опасная, – когда, собственно, он и наносит удар. И третья – тоже безопасная для тебя – когда движение его окончено, и острие движется по инерции или возвращается назад после любой атаки. Так вот. Главное заключается в умении почувствовать, угадать и научиться манипулировать этими тремя зонами. Отбивая удар, ты можешь сам создавать «третью зону», укорачивая «вторую». Или сразу переводить противника из «первой зоны» в «третью». И атаковать, когда противник в одной из «безопасных» для тебя зон. Понял?

– Ну-у…

– Завтра покажу на практике, и ты увидишь, как все просто. А пока слушай следующий пункт теории. Для разнообразия он называется «четыре зоны». Имеется четыре зоны нанесения ударов: верхняя, нижняя, правая, левая. Деление происходит на уровне пояса и строго по центральной вертикали тела. Соответственно существуют четыре главные защиты, четыре основные атаки и четыре главные контратаки. Подробнее тоже завтра и тоже на практике… И последнее правило: «пять зон». Суть его в том, что наносить надо не один удар, а серию, состоящую из двух-трех ударов. У дарианцев в серии их минимум пять.

– Странно, – не выдержал Темьян. – Не проще ли нанести один удар, а если уж он не достиг цели, готовить второй?

– Не проще. Отбив твой единственный выпад, противник тут же ринется в контратаку. А серия свяжет его, не даст ему времени на встречную атаку и не позволит тебе «улететь» вслед за мечом, если противник отобьет твой удар. К тому же на один удар ты потратишь силы не меньше, чем на серию. Помнишь принцип экономии силы? «Легче разрушить город, чем убить одного человека». Это верно и в бою: несколько ударов, связанных в серию, потребуют сил столько же, сколько и один-единственный удар.

Темьян промолчал, но неровное сбивчивое дыхание выдавало охватившее его сомнение.

Эрхал зевнул и сказал:

– Утром мы повторим все правила еще раз, уже с оружием в руках. Я покажу тебе прямое и обратное скольжение, проламывающую атаку и многое другое. Мастером клинка ты, конечно, не станешь, но драться будешь лучше многих.

Они замолчали, и вскоре Темьян уснул. А Эрхал все лежал без сна, уставившись в дощатую темноту потолка, и думал.