– Мы говорили, что ты особенный. Так вот… Как только ты родился, к нам пришел… один… назовем его для простоты магом. И предложил продать тебя ему. Мы отказались. Он попытался отнять тебя силой, но твой отец заставил его отступить. Мы были вынуждены бежать и прятаться. Но он снова нашел нас. И снова мы покинули обжитые места. Спустились с гор в долину и поселились здесь. Но он стал умнее и вызвал на помощь кабаёши. Они профессиональные охотники на оборотней, и нашей деревне против них не устоять.

– Ты хочешь сказать, что сейчас… там…

– Да. Там гибнут наши оборотни один за другим, чтобы у нас с тобой было время.

– Нет! Так нельзя! Если ему нужен я, отдай меня. Незачем гибнуть всей деревне.

Мать покачала головой:

– Они все обречены, получит он тебя или нет. Видишь ли, у таких, как ты, есть свойство делиться своими… скажем так, способностями с окружающими. От общения с тобой они становятся сильнее, здоровее, удачливее. С тех пор как мы появились в этой деревне, никто из жителей ни разу не заболел. Подумай, за одиннадцать лет ни разу! Ни один человек или урмак! И срок их жизни явно увеличился. Ты можешь вспомнить за все годы хоть одни похороны? А ведь в деревне живет много стариков, но никто из них не собирается умирать. Наоборот, они словно помолодели. И рождаемость явно повысилась. Охоты стали удачнее. Поля и огороды приносят невиданные урожаи. А сами оборотни… Они стали сильнее. Ты думаешь, это норма, когда в деревне все урмаки поголовно имеют минимум три личины?

Темьян ошарашено кивнул. Тогда он даже не подозревал, что может быть по-другому.

– Это не норма, это исключение, – возразила мать. – Подавляющее большинство урмаков имеют только одну вариацию – Паука или вообще лишены способности изменять свое обличие. Всего треть умеет оборачиваться Пауком и Кабаном. А уж способных на три вариации: Паука, Кабана и Волка, можно по пальцам сосчитать. Я молчу про Драконов. Пожалуй, за исключением нашей деревни, Драконов можно найти только среди горцев. А не напади на нас сегодня кабаёши, уже в следующем году среди проходящих обряд оказалось бы как минимум трое Драконов.

– И причина всего этого во мне? – растерянно пролепетал Темьян.

– Да, дорогой. Но твои способности имеют и одну неприятную для окружающих сторону…

– ???

– Кровь, сынок. Кровь окружающих тебя людей и урмаков приобретает определенные качества, которые можно использовать в…скажем так, некоем магическом обряде. Поэтому сегодня в живых не останется никого из тех, с кем ты жил, общался, дружил. Уже к вечеру они все будут мертвы.

– Нет! Я пойду туда – драться вместе со всеми!

– Ты останешься, и будешь делать то, что я говорю.

Темьян чуть не заплакал. Отец! Брат! Ариса!!!

Он в отчаянии взглянул на мать:

– Но зачем же вы с отцом пришли сюда и подвергли стольких людей и урмаков опасности?

– Перед тем как поселиться здесь, мы честно рассказали свою историю жителям. Они знали, что может произойти.

– И они позволили вам остаться?!

– Как видишь. – Мать оглянулась. Огонь жадно лизал стены, в некоторых местах они уже прогорели насквозь. – Все, Темьян. На разговоры больше нет времени. Остальное ты узнаешь сам.

Она взяла флягу и плеснула остро пахнущую жидкость в сложенную горстью ладонь:

– Пей. Пора начинать «Посвящение Зверю».

Повинуясь ее взгляду, Темьян упал на колени и стал лакать горькую, пряную настойку. К горлу подкатила тошнота, в животе начались рези. Он скривился от боли и вопросительно посмотрел на мать:

– Разве должно быть так… неприятно?

По рассказам уже прошедших обряд старших друзей Темьян знал подробности посвящения. Все в один голос утверждали, что от настойки караспиллы ощущаешь легкость во всем теле, эйфорию и приток силы, а вовсе не тошноту и рези.

– Тебе больно? – нахмурилась мать. – Значит, твой организм еще не готов. Это плохо. А я надеялась, что… – Она задумалась, а потом решительно тряхнула головой: – У нас нет выбора. Придется продолжать. Ты выдержишь, Темьян, я знаю.

Она провела ногтем по своему запястью, словно острой бритвой, перерезая вену. Густым ручейком быстро-быстро побежала темно-красная кровь.

– Я… не смогу этого сделать… – онемевшими губами прошептал Темьян, как только понял, что именно ему предстоит.

– Ты должен, – отрезала мать. – Пей! Другой Добычи у нас нет. Я – твоя Добыча.

– А… он?

Темьян указал на остывающий труп кабаёши. Мать в ответ покачала головой:

– Нет, сынок. Кровь охотника на оборотней не годится урмаку. Давай, Темьян, начинай.

– Нет! Пожалуйста, нет! – Ему казалось, он сходит с ума. Этого не могло происходить на самом деле! Только не с ним!

– Темьян, тебе все равно придется. Добровольно или принудительно, в состоянии магического транса. Поверь, в первом случае тебе самому же будет легче.

Он потерял дар речи от ужаса, представив, что станет пить ее кровь. Темьян мог только отрицательно мотать головой и мелко-мелко дрожать…

…Вероятно, она все же использовала магию, потому что очнулся он припавшим к ее руке и жадно глотающим кровь. И даже порыкивающим от удовольствия. Мать лежала на сене, и другая ее рука гладила мягкую белую шерстку Кунни, которого трясло как в лихорадке.

– Молодец, сынок. Личину Паука и Кабана ты прошел отлично. Давай еще глоточек – и станешь Драконом.

Темьян оторвался от ее руки, чувствуя во рту кровь. Его стало рвать, и он едва успел отвернуть голову, чтобы не запачкать ее. Ему было трудно дышать. Запах гари проникал в ноздри. Он заметил, что огонь со стен перешел-таки на сено и быстро сужал огненное кольцо.

– Давай, Темьян. У меня уже нет сил, чтобы снова ввести тебя в магический транс. Не останавливайся. Осталось всего три личины. Если сейчас ты отступишь, смерть отца и брата окажется напрасной. Как и смерть Арисы и всех жителей деревни…

Темьян помертвел и припал к ее руке. Кровь уже не успевала сбегать в его жадный рот, и он высасывал густую горьковатую жидкость, запрещая себе думать обо всем, кроме Охоты. Его мутило от отвращения к себе и жалости к ней, к отцу, к Сцилу, к Арисе…

…Дракон лизнул раздвоенным языком материнскую руку, но промахнулся, не рассчитав расстояния. Темьян плохо контролировал свою иную ипостась и пока не умел хорошо владеть новым телом. Он придвинулся ближе – оказалось, что слишком, – и случайно сильно укусил руку, расширив и без того растерзанную рану. Лежащая женщина даже не вздрогнула. Она улыбалась, но лоб ее покрывала испарина.

– Не бойся, сынок. Я блокирую свою боль. Продолжай, осталось немного.

Обострившимся звериным чутьем Темьян понял, что она врет, что ей невыносимо больно, но продолжал терзать зубами искалеченную руку, превращаясь в Барса.

Хрустнула перекушенная кость, но он уже не мог остановиться. Темьян-Барс не только сосал кровь, но и кусал, рвал вкуснейшую человеческую плоть, не замечая, как им овладевает безумие – он превращается в настоящего кровожадного зверя, теряя всякую связь со своим человеческим началом.

Внезапно вместо крови его язык ощутил резкий отвратительный вкус караспиллы.

Барс очнулся, осознав, что в его пасти оказалась фляга с грибной настойкой. И стал превращаться в человека.

– Мама… – прошептал Темьян, увидев наконец, что он с ней сделал.

Она жестко взглянула на него и резко сказала, обжигая презрением:

– Не распускай нюни, слабак! Тебе предстоит последняя, самая сложная личина.

– Еще одна?! Но их и так уже было четыре!

– У тебя есть пятая. – Женщина закашлялась от дыма. Огонь почти сжал смертельные объятия.

Кунни жалобно повизгивал, но не трогался с места, а только теснее прижимался к человеческому боку в поисках защиты.

– Послушай меня внимательно, Темьян… – вновь заговорила мать. – Больше ты не имеешь права на жалость. Ты примешь свой последний облик и останешься в нем до самого конца – пока кабаёши не покинут деревню. Ты увидишь мою смерть и смерть Кунни, но ни вздохом, ни взглядом не выдашь себя. Потом ты увидишь, что они сделали с жителями. И с Арисой. Но ни вздохом, ни взглядом не выдашь себя. Когда все закончится, у тебя достанет сил обернуться человеком и уйти отсюда. Ты не сойдешь с ума, не превратишься в зверя и не покончишь с собой. Ты будешь жить. И однажды от тебя будут зависеть судьбы миллионов людей и урмаков. Тогда ты вспомнишь этот день и поступишь как должно.