— И ты думаешь, я в это поверю? — усмехнулся я.

— Они в это верят, — возразил мне зверолюд, мотнув головой в сторону испуганно озирающихся в нашу сторону сервов. — И ты ещё считаешь, что они могут восстать?

— Но мы, не они. Мы не родились в неволе.

— А ваше место в загоне, — засмеялся один из воинов, сидящих у костра. — Там вдали от поселений вы можете сколько угодно бунтовать. Гвоны, — потрепал он по холке одну из вертящихся рядом ящерок, — ваш бунт по достоинству оценят! Ещё и добавки попросят. Слишком вас мало. Всех досыта не накормишь, — с сожалением покачал он головой.

— Всех значит в загон загоните, — криво усмехнулся я.

— Зачем всех? Только самых смирных. Дерзкие и глупые до загона не доживут. А самок в сераль отправим.

— Это что за сераль такой? — вяло поинтересовался Герхард.

— Это дом, где самки живут, — решил просветить его воин с булавой, что привёл нас к костру. Молча стоять за нашими спинами, зверолюду, похоже, надоело. — Мы туда самых смирных самцов для случки приводим.

— А не боитесь, что они этих ваших самцов плохому научат? — едва сдерживая ярость, спросил я. — Правду о том, что вы никакие не высшие, расскажут. Или оторвут вашим племенным бычкам кое-что, чтобы не лезли. У Динки это запросто.

— Будут много болтать — язык отрежем, — пожал плечами зверолюд. — А драться начнут, руки-ноги переломаем. Ни то, ни другое для создания приплода не нужно.

И вновь я сдержался, сжимая кулаки в бессильной злобе. Но зверолюда запомнить постарался. Жизнь она такая; по-всякому повернуться может.

— Ладно, что говорить о том что предрешено? — небрежно махнул лапой Туорг, возвращаясь к началу разговора. — Значит, этого монстра, что умел отводить глаза и вселятся в тела жертв, ты убил?

— Да.

— Значит, о нём можно на время забыть, — вынес вердикт зверолюд. — Нужно только будет другого стража найти и внушить ему освободившуюся территорию занять, — повернулся он к своим бойцам. Пусть от земли гладкокожих долину здесь отделяют горы, совсем без присмотра это место оставлять нельзя.

Зверолюды одобрительно зарычали, одобряя слова своего предводителя.

— А к вам у меня есть ещё один вопрос — Туорг вновь развернулся к нам. — На южных окраинах долины появился странный колдун. Очень сильный. В одиночку стражей одного за другим убивает.

— Одного за другим? — удивился я, перебирая в уме, кто это может быть. Тут на одно заклинание еле-еле сил хватает, а что бы этих тварей пачками класть. Неужели Гонда с его, вернее с моей, сферой? — Откуда он столько магической энергии берёт?

— Вот и я гадаю, — протянул зверолюд, не сводя с меня глаз. — Ваши артефакты здесь не работают. Выходит, колдун, что по окраине долины бродит, очень сильный. Скорее всего даже самый сильный из тех что есть среди людей. Такой колдун должен быть очень известен в вашем мире. Вот я и хочу от тебя узнать, кто он? И как с ним бороться?

— А вы значит с ним сами справится не можете? — криво усмехнулся я, продолжая гадать о личности магического гастролёра. Гонда или нет? Или может быть Толик? Кроме этой парочки просто больше некому. Сомневаюсь, что даже адепты земли против здешних монстров без камушков долго продержатся. Или Албыч?

— Он вглубь земель не суётся, — зло буркнул мой проводник с булавой. — Здесь в честном бою мы бы его быстро на кусочки построгали. А там....

— Что там?

— А там он один из наших отрядом заморозил.

Заморозил?! Утвара!!!

Я похолодел от внезапной догадки. Воспоминания о предыдущей встречи с этой тварью, овладевшей телом моего братишки, остались не самые радужные. До сих пор мурашки ледяным ужасом по всему телу пробегают.

Вот только этой твари мне здесь для полного счастья не хватало. И без Утвары этой всё плохо, а тут ещё и от неё в любой момент подляны жди. Потому как бродит он тут явно по мою душу. Других вариантов просто нет!

***

Осколки вазы хрустнули под ногами, крошась в пыль и следом, от потолка отвалился кусок штукатурки, с грохотом упав в кучу многочисленного хлама, разбросанного по полу.

Отец Виниус недовольно поморщился, брезгливым движением стряхнув с плеча едва заметные глазу песчинки. Беспорядок он не любил, строго взыскивая за него виновных.

Но, не наказывать же за это короля?! Да и как его теперь накажешь?! Не торжественного же погребения лишать?!

Предстоящий ухмыльнулся абсурдности самой мысли. Отказ от посмертных почестей королю, будет равносилен признанию насильственной узурпации власти.

Нет, то, что Теобальд Свирепый не от желудочных колик копыта сегодня откинул, все кому нужно, и без того прекрасно знают. Кровавый переворот с захватом дворца и одновременную чистку по всех стране от сторонников короля, от шпионов иностранных владык не спрячешь. Но так у всех этих королей, князей и герцогов хоть возможность будет, сделать вид, что поверили. И ничего с этим не поделаешь. Таковы правила игры и вся эта политика — сплошное лицедейство и постоянная смена масок.

Вот и теперь, местным властителям легче будет притвориться и продолжить строить козни исподтишка, чем лезть в открытую конфронтацию с набирающим всё большее могущество Предстоящим.

— Дворец очищен, всеблагой отец, — из толпы вооружённых людей вышел невысокий крепыш в подбитом куньим мехом плаще. — Все изменники вырезаны.

— А король? Короля успели спасти?

— Спасти? А разве вы не приказали..., — воин смертельно побледнел, глаза от ужаса расширились в тщетной попытке принять форму круга. — Так я же....

Виниус мысленно усмехнулся. Как исполнителю командиру его гвардии цены не было; умелый, бесстрашный, безжалостный, но вот умом Уго Ульсен особо не блистал, чем Предстощий время от времени и пользовался, от души потешаясь над воином.

— Мне стало известно о заговоре группы придворных против моего благодетеля, — нарочито строгим голосом начал он объяснять военачальнику. — Вот я тебя и послал, государя спасти и изменников, что на его жизнь плохое замыслили, наказать. Ты изменников наказал? А, Уго?

— Наказал, всеблагой отец, — с трудом выдавил тот из себя.

— Вот, — протянул первожрец, не сводя внимательного взгляда с замершего изваянием воина. — А короля, как я понял, спасти не успел?

— Не успел, — послушно повторил за ним Ульсен, не смея стереть с носа, скатившуюся каплю пота.

— Значит что получается, эти негодяи его ещё до твоего появления зарезали. Ведь так?

— Так.

— Вот всем так и говори, — резюмировал обмен мнениями Предстоящий. — И вои твои пусть так говорят. Понял ли, Ульсен?

— Да, всеблагой отец, — выдохнул тот, сообразив, что на него никто не гневается.

— Ну, пойдёт тогда посмотрим, — повернулся Виниус к своему секретарю, — что эти злодеи с Теобальдом сотворить успели.

Предстоящий, не спеша, прошествовал вдоль шеренги воев и, миновав зал, углубился в хитросплетение королевского дворца.

К спальне покойного короля добрались с трудом, то и дело продираясь сквозь завалы из окровавленных тел, порушенной мебели и брошенного оружия. По одной из галерей, с рухнувшим вниз потолком, пройти не удалось и пришлось обходить, петляя по не менее захламлённым закуткам.

— Добрались, наконец, — недовольно проворчал Предстоящий, остановившись перед покрытым густой копотью, дверным проёмом. Сама дверь, прикрыв собою тела двух гвардейцев, валялась неподалёку. — Ты, Симон, здесь порядок наведи. Чтобы к моему возвращению, этакого бардака во дворце не было!

— Как прикажешь, всеблагой отец.

Кивнув секретарю, отец Виниус переступил через порог и подойдя к лежащему возле кровати телу, всмотрелся, брезгливо сощурившись.

— Эк его всего железом утыкали. Ульсен в этом деле никогда меры не знал!

— Лицо не тронуто, — сухо заметил из-за спины Предстоящего Симон.

— И то, — со вздохом согласился первожрец. — Пусть его опосля оденут и в постель положат. Будем показывать.

— Знати?

— Всем. Мне только, пока я отсутствую, объявившегося самозванца, не хватало.