— В следующий раз ты хорошо подумаешь, прежде чем солгать, — по–отечески пожурил его маг и перевёл взгляд на нас: — Но я слышал тут он не один такой. Кто же у нас другой такой глазастый?

Лузга, рядом со мной, ссутулился, втянув голову в плечи.

— Пусть уж лучше сам откликнется, — с притворным огорчением покачал головой Ликон. — Или всем по паре плетей сейчас влетит. На него быстро покажут.

— Это я был, мастер, — опередил я, уже начавшего было подниматься, Лузгу.

В его глазах мелькнуло удивление. Вот–вот. Пусть проникнется. Выручаю я его сейчас здорово. Вон Микула до сих пор подвывает. Может когда и отплатит добром на добро. Хотя верится в это, конечно, с трудом. Пообтесался я всё же немного здесь за последнее время и в светлые чувства кого бы то ни было, уже не поверю. Да и откликнулся я сейчас тоже не из–за сострадания к ближнему своему. Просто держусь я в этой школе на одной тонюсенькой ниточке — интересе к проклятому городу местного руководства. Выведают они у меня всё, что я знаю и всё: больше я им буду не нужен. И хорошо если потом здесь оставят. Могут и опять в ходоки отдать. С них станется. Вот и пускай увидят, что к магии у меня тоже кое–какой талант есть. Хоть какая–то польза от пакостного коротышки будет.

— Что, тоже плетей захотел? — неприкрыто усмехнулся Ликон. — Или надеешься, что я тебя пощажу? Если так, то зря!

Воздушник бросил косой взгляд в сторону служек и те стремительно направились ко мне.

— Вы в палец ниточку втянули, мастер, — поспешно заорал я, закрывая руками голову. — Голубую!

— Стойте! — окрик мага прозвучал как нельзя вовремя, остановив уже занесённые над моей головой плети. — Иди сюда, — на этот раз он уже обращался ко мне.

Отряхнувшись и опасливо посмотрев в сторону вновь отошедших к стене служек, я подошёл к Ликону. Тот некоторое время внимательно, словно какую–то диковинку, разглядывал меня, обдавая сильным перегаром. Затем, подняв руку ладонью вверх, требовательно спросил: — Что видишь?

— Туман какой–то зелёного цвета над ладонью клубится, — ответил я, вновь взглянув в изнанку. — И в нём искорки непонятные мелькают.

— Странно, — задумчиво почесал маг свою бородку. — Вроде полный бездарь, а за изнанку почти сразу заглянул. Правда проку от этого немного. Может хоть бурдюк приличный получится? — воздушник икнул и, барственно кивнув мне, продолжил: — Ступай. Я скажу господине эконому о тебе, — и добавил, со значением заглянув мне в глаза. — Я свои обещания выполняю. Всегда!

«Ага. Верю. Сам такой». — Мысленно хмыкнул я, возвращаясь под завистливыми взглядами обратно. — «С крыльями и весь в белом. Прям как Басков»!

Через седмицу входить в изнанку умели почти все. И вряд ли это было большой заслугой преподавательского искусства Ликона. Воздушник вообще к обучению относился довольно прохладно, мотивировав это словами. «Азам обучу и ладно. Дальше уж сами, если желание будет». Единственное, что он делал старательно, так это проверял проявившиеся способности у очередного ученика и вычеркивал его имя из имеющегося у него списка. К концу отпущенного срока не вычеркнуто оказалось лишь два человека и, класс вновь погрузился в свист плетей и крики истязаемых.

— Это хорошее средство заставить стараться нерадивых, — одобрительно кивал вслед воплям Ликон. — Ну, а если не научитесь, то так под плетьми и сдохните. Невелика потеря!

Меня всю эту неделю, как не странно, никто не трогал. Словно судьба наконец–то решила дать передышку. Не было вызовов к отцу–наставителю, которого я за это время даже не увидел ни разу, не лез с расспросами пьяный маг, лишь иногда многозначительно посматривая в мою сторону, затаились, почему–то городские, демонстративно меня не замечая. Жизнь вошла в колею монотонности и однообразия. Ранний подъём и завтрак, состоящий из травяного отвара, заменявшего здесь чай и куска чёрствого хлеба. Затем несколько часов изнурительной работы, на благо процветания города и княжества, как любил твердить до судорог всеми ненавидимый толстый господине эконом, пара часов отдыха, вновь работа, занятия и, наконец, ужин. Обеда нам, увы, не полагалось. И как завершение длинного дня, короткий глубокий сон в тесных душных каморках, больше похожих на камеры. Единственным происшествием, собственно говоря, была встреча с Гондой и обсуждение якобы спрятанного мною клада.

С него, впрочем, всё и началось. Довольно быстро смолотив всю ту же неизменную кашу, мы пошли в занимаемую моими земляками каморку. То, что я буду с ними жить, Марком и Лузгой даже под сомнение не ставилось. Ключ от сундучка с деньгами всегда надо рядом с собой держать. Но я и не возражал. Перспектива встретится с Жихарем и его компанией в одиночку, совсем не вдохновляла.

— Что встал? Проходи! — радушно махнул мне рукой Марк, уже развалившись на набитом соломой матрасе. — Тесновато, конечно, вчетвером будет, но я слышал, если эконому гостинец потихонечку дать, он может и каморку получше подыскать и пожевать, что посущественнее, принести, — заговорщески подмигнул он мне. — Вот тогда как яры заживём! Красота!

— Если он узнает, что у нас деньги есть, то всё отберёт. Ещё и по шее надаёт! — отбрил друга Лузга. — Да и камешки магические так просто на денежку не обменяешь. Нужно знать к кому, и главное как, подойти. Сам же слышал, что привратникам тутошним за такой камушек горло перерезали! А они местные! К кому обратиться знали! Тут с умом действовать нужно. Вот Гонда вернётся — придумает что–нибудь. Он ушлый!

— Тут такое дело, — переминался с ноги, я скорчил огорчённую физиономию. — Не получится нам камушки из казны взять.

— И почему я не удивлён? — Лузга был подозрительно спокоен.

— Чему ты не удивлён? — Марка с его импровизированного ложа как ветром снесло. — А я вот удивлён! Как за нашими спинами от городских прятаться, так казна у него есть, а как надобность в защите отпала, так и казна сразу испарилась куда–то!

— Ну не так уж и отпала. — Прищурившись, заметил Лузга. — Жихарь со своими подручниками никуда не делся и про казну вряд ли забудет. Не тот это человек. А не удивлен я потому, что ждал чего–то такого. Ну что делиться он с нами, не захочет!

— Я делиться не отказываюсь! — я постарался добавить в голос как можно больше возмущения и обиды. — Казна богатая! Всем с избытком хватит! Вот только нести с собой в Вилич такое богатство я побоялся! Взял с собой часть малую, а остальное неподалёку от проклятого города прикопал. Далече отсюда будет. Одним днём не обернуться.

— А с собой лишь два камешка, значит, взял?! — яростно схватил меня за грудки Марк. — Быть такого не может!

Рядом мрачно навис сумрачный Лузга.

— Отчего же. Не два, — я с трудом подавил желание, как следует врезать Марку. Нельзя мне из образа, пока, выходить. — Ещё с десяток я возле Вилича спрятал. Вот только об этом месте отцу–наставителю рассказать пришлось. Тем от посылки в ходоки и спасся!

— Да кто же в одном месте все камни прячет! — с ненавистью выдохнул мне в лицо Марк. — Лжёшь ты всё! Сказывай, куда вторую часть тех камешков, что до Вилича донёс, прикопал!

— Ты лапы свои убери, — всё же не сдержавшись, потянулся я к рубахе Марка. — А то я тебя сейчас самого тут прикопаю!

— А знаешь. Я ему, пожалуй, поверю, — тихий насмешливый голос, остановил, уже начавшуюся было драку. — Отдать мажески камни стражникам на воротах, а остальное жрецу — это только наш общий друг может! Как был ушибленный на всю голову, так и остался!

Развернувшись, я встретился с насмешливым взглядом Гонты. И тут меня накрыло. Рывком, вырвавшись из цепких лап Марка, я врезал Гонде по морде, вложив в удар всю, успевшую накопится во мне, злость. И тут же, кинувшись следом за упавшим, яростно вцепился ему в горло. Набатным колоколом билась всего одна мысль: «Убить! Убить гада»!

В себя я пришёл уже на полу, в углу так гостеприимно приютившей меня каморки. Сверху, навалившись неподъёмной тушей, прижимая к полу, сидел Марк. Рядом ухмылялся во весь рот Лузга, с готовностью сжимая в руках небольшую деревянную чашу.