Вот тут попаданке всерьёз поплохело, ибо насколько она сумела разобраться в причудливых переплетениях, изрядно приправленных лицемерием радланской морали, возмущённый оратор в чем-то прав. Не к лицу радланину, да ещё аристократу, бегать от смерти, а тем более прятаться от неё у варваров.

Ника бросила отчаянный взгляд на регистора Трениума, но тот только хлопал ресницами, от чего выглядел совершенно беспомощным. Видимо, она ошиблась, когда полагала, что нынешние владельцы Домилюса не подготовились к встрече с ней.

— Разве не доблесть и бесстрашие являются отличительными чертами истинных аристократов? — продолжал вдохновенно вещать краснобай, принимая картинные позы. — Анк Гегар Тур в одиночку дрался с целым отрядом врагов на мосту через Пану. Эмил Фол Бара, попав в плен к варварам, предпочёл смерть бесчестью! Пирм Нав Белур героически защищал ворота Урии! Так неужели Лаций Юлис Агилис, достойнейший потомок рода младших лотийских Юлисов, позволил бы себе сбежать перед лицом опасности, забыв о долге и чести? Нет, конечно! А значит, эта особа нам лжёт и на самом деле не имеет никакого отношения к славному Госпулу Юлису Луру!

Чувствуя, что буквально задыхается под валом самой откровенной и дешёвой демагогии, которая, однако, явно находит отклик у слушателей, девушка, не выдержав, закричала, без труда перекрыв голос болтуна:

— Не сметь так говорить о моём отце!!!

Руки её до боли сжались в кулаки, верхняя губа чуть приподнялась, словно в оскале, а по телу как будто пробежали электрические искры. За последние годы она невольно стала считать Наставника, если не отцом, то очень близким человеком, а ни одна дочь в её понимании не может спокойно реагировать на подобные оскорбления.

Однако в этом случае ораторша, видимо, слегка переборщила, потому что побледневший дядюшка принялся судорожно приглаживать короткие волосы не одной, а сразу двумя руками. И прочие присутствующие тоже явно обалдели от подобной дерзости.

— Да она обезумела! — взревел раненым бизоном Аттил. — Стража, хватайте мерзавку! Она посмела поднять голос на сенатора!

Однако стражники не двинулись с места, вопросительно глядя на тоже пребывавшего в ступоре викесария.

Лихорадочно обдумывая сложившуюся ситуацию, Ника с предельной ясностью поняла, что любые извинения или оправдания сейчас будут равносильны признанию правоты слов оппонента, следовательно, ей остаётся только и дальше вести свою линию.

— Я никому не позволю оскорблять моего отца! Он бежал, выполняя приказ родителя и спасая мою мать! Но разве истинный радланин не должен чтить волю предков и заботиться о членах семьи? Так чем же Лаций Юлис Агилис запятнал свою честь?

Медленно поворачиваясь, девушка обвела тяжёлым взглядом начинавших приходить в себя зрителей.

— Напомню тем, кто плохо слышит, Нер Фабул Ценсор со своими людьми так и не нашёл моих родителей! Ему не удалось загнать их в такое положение, когда единственным достойным выходом остаётся самоубийственная схватка. И у кого-то язык поворачивается назвать это трусостью?! Тогда почему Мета Корнелла Стара в Радле считают героем, хотя он почти месяц уводил легионы от войск барцев?

— Потому что Корнелл их всё-таки разбил! — выкрикнул кто-то из сенаторов.

— А мой отец спас свою жену и дал мне возможность появиться на свет! — мгновенно среагировала Ника, вызвав своим замечанием смешки в коридоре.

— Заставив её жить в дремучем лесу среди диких варваров, где достойной дочери радланского народа приходилось делать самую грязную работу, которую у нас выполняют только рабы! — вскричал переполненный благородным негодованием сосед Аттила. — Не достойнее было бы убить её сразу, чем подвергать подобным мучениям? Как поступил когда-то достославный Пелемий, не дав царю Прегаму обесчестить свою сестру?

— Да, лучше бы он так и поступил! — негромко, но вполне отчётливо пробормотал брат нынешнего владельца Домилюса, но девушка уже не обращала на него внимания, сосредоточившись на новом противнике.

"Хочешь проверить: кто из нас лучше знает историю? — усмехнулась она, лихорадочно перебирая в памяти многочисленные рассказы Наставника. — Ну, давай посмотрим".

— Во времена второй тернусской войны, когда полчища укров разграбили и сожгли Радл, жители его укрылись на вершине сенельского холма. После месяца осады там тоже, наверное, пахло не розами. Воды не хватало даже для питья. Но мужи самых знатных родов почему-то не убили своих жён, наоборот, хранили и берегли их, как подобает радланам.

— Не показывайте нам лишний раз своё невежество! — презрительно скривился сосед Аттила. — Тогда люди знали, что враги рано или поздно уйдут и…

— А моя мать знала, что справедливость восторжествует! — резко оборвала его ораторша. — И она не виновата, что это случилось для неё слишком поздно. Мои благородные родители стойко перенесли все ниспосланные судьбой испытания. И упрекать моего отца в трусости может только… очень недалёкий человек!

— Как можно позволять этой нахалке так разговаривать с мужчиной, да ещё и представителем власти!? — лицо собеседника от злости стремительно бурело и стало походить цветом на варёную свёклу. — Если вы, господин Квант, не заставите наглую девку заткнуться, я сделаю это сам!

Видимо, не на шутку разозлившись, он попытался выбраться со своего места, чтобы спуститься на площадку и примерно наказать грубиянку. Однако сосед крепко схвати его за руку, что-то прошептав себе под нос.

— Спокойнее, господин Валер, спокойнее, — викесарий поднял тощую высохшую руку, напоминающую куриную лапку. — Садитесь, а вы, госпожа Юлиса…

Старик гневно сверкнул глазами из-под сурово сведённых к переносице бровей.

— Не забывайтесь, где находитесь и с кем говорите! Ещё раз позволите себе подобное вызывающее поведение, и мы не станем вас слушать. Вам ясно?

— Да, господин Квант, — мысленно переводя дух, Ника поклонилась. — Прошу простить мою несдержанность, господа Сенат. Я признаю свою ошибку и обещаю больше не позволять себе лишнего.

Несмотря на грозное предупреждение и суровый вид, девушке показалось, что в голосе собеседника прозвучали нотки одобрения. Но, видимо, это заметила только она, потому что крайне недовольная физиономия дядюшки не предвещала племяннице ничего хорошего, а демонстративно скрещённые на груди руки только усиливали тревожные ожидания.

— Доброе имя господин Госпула Юлиса Лура восстановлено уже двенадцать лет назад, — вкрадчиво проговорил сенатор, сидевший на скамье позади викесария. — Почему же вы вернулись только сейчас?

Ника обстоятельно поведала о тот, как после смерти матери убитый горем отец перестал интересоваться новостями из Империи и только после вещего сна попросил своего друга выяснить судьбу оставшихся в Радле родственников.

— Вернувшись на следующий год, господин Картен рассказал, что негодяя, оклеветавшего Госпула Юлиса Лура, казнили, и сенатор с сыновьями оправдан. К сожалению, отец к тому времени настолько отчаялся, что просто не поверил хорошим новостям и дал задание мореходу перепроверить всё ещё раз. Один из торговых партнёров господина Картена, посещая столицу, зашёл в здание Сената, и ему показали выбитое на стене имя моего деда. Только после этого отец поверил.

— И почему же он не вернулся на родину, о которой так мечтал? — не давая ей закончить, насмешливо фыркнул Аттил.

— Он посчитал себя слишком старым для такого долгого и тяжёлого путешествия, — разъяснила девушка, и предвосхищая уже ставший привычным вопрос, добавила. — Я долго отказывалась плыть одна, умоляя отца позволить мне остаться, чтобы скрасить остатки его дней. Но он приказал мне отправиться в Радл, и я не смогла ослушаться.

Вытащив из-за тоненького пояса чистенький белый платочек, Ника торопливо промокнула заблестевшие глаза.

— Неужели вы и теперь не видите, что она просто морочит нам головы?! — вновь возопил скандальный сосед Аттила.

— Почему вы так решили, господин Валер? — с какой-то странной усмешкой поинтересовался сенатор с выпирающим брюшком.