— Ну, понятно, — кивнула хозяйка, вспомнив, что дверь в её комнату не запирается ни изнутри, ни снаружи.

"Хотя бы засов какой-нибудь приделать, — подумала она, чувствуя, как стремительно портится настроение. — Ага, кто же мне даст распоряжаться в чужом доме? Вот батман, денег куры не клюют, а на масле экономят!"

— Тогда просто закрой дверь! — распорядилась Ника, поднимаясь.

Закутавшись в плащ, она уселась на скамейку и стала бездумно наблюдать за подготовкой к приёму дорогих гостей. Суетились рабы, несколько раз туда-сюда прошла хозяйка дома.

Из комнатки напротив выглянула любопытная мордашка Гэаи. Заметив двоюродную сестру, девочка, видимо, решив, что та скучает, поспешила составить ей компанию.

— Госпожа Юлиса, — сказала дочка регистора Трениума, чинно усаживаясь рядом. — Вы же плавали по Западному океану, правда?

— Правда, — кивнула погружённая в свои мысли собеседница.

— Расскажите, какой он?

— Огромный, — проговорила девушка. — Настолько, что человек просто не в силах вообразить…

Помимо собственных впечатлений попаданка добавила кое-что из школьного курса географии, и дочка регистора Трениума слушала её с горящими глазами и полуоткрытым ртом.

Их познавательную беседу прервал появившийся из гостевой части дома раб.

— Госпожа Юлиса, вас зовёт господин Септис.

— Извините, госпожа Гэая, — Ника встала, пряча волнение за лёгкой улыбкой. — Мы ещё поговорим с вами как-нибудь в другой раз.

В переднем дворике светильники ещё не зажигали, хотя сумрак уже сгущался, сглаживая очертания предметов и размывая краски.

Хозяин дома расположился в кресле за столом, а гости — на сиденьях без спинок.

По красной полосе на белом плаще девушка сразу определила сенатора в толстом мужчине с двумя подбородками и родимым пятном на обширной лысине, тут же потеряв к нему интерес.

Поскольку Постум Аварий Денсим сидел к ней спиной, то, чтобы увидеть невесту, ему пришлось повернуться вполоборота. В таком положении Ника не могла судить ни о его росте, ни о телосложении, которое скрывал наброшенный на плечи плащ, но широкое лицо с грубыми чертами и глубоко посаженными глазами ей сразу не понравилось.

— Здравствуйте, господа, — чуть поклонившись, она перевела взгляд на дядюшку. — Вы звали меня, господин Септис?

— Да, госпожа Ника, — важно кивнут тот. — Позвольте вам представить своего друга, сенатора Касса Юлиса Митрора из рода старших лотийских Юлисов.

Пристально разглядывавший её гость снизошёл до лёгкого кивка.

— Очень рада вас видеть, господин Юлис, — отвесила глубокий поклон девушка. — Я собиралась в самое ближайшее время лично поблагодарить вас за помощь в благополучном завершении моего трудного путешествия. Но если небожители позволили нам встретиться раньше, позвольте выразить мою самую глубочайшую признательность.

Не поленившись, она ещё раз поклонилась, чем явно произвела на собеседника самое благоприятное впечатление.

— Да пошлют вам всемилостивейшие боги ещё много долгих и счастливых лет. А я всегда буду помнить о том, что смогла вернуться только благодаря вашей щедрости и участия к моей судьбе.

— Мы же Юлисы, — снисходительно усмехнулся сенатор. — Значит, должны помогать друг другу. Нет в мире ничего важнее кровного родства. Не так ли, господин Аварий?

— Оказывая благодеяние близком, человек угождает богам, а значит, помогает себе, — важно кивнул тот, рассматривая Нику, как товар на витрине.

Голос у потенциального жениха оказался негромким, вкрадчивым и каким-то липким, словно старая паутина.

— Господин Аварий просит у меня разрешения ввести вас, госпожа Юлиса, хозяйкой в свой дом! — торжественно объявил регистор Трениума. — Как ваш самый близкий родственник, я уже дал на это своё согласие.

Он красноречиво замолчал, глянув на племянницу так, словно приглашая высказаться.

Выдохнув, девушка почувствовала, как бешено колотится сердце, а пальцы крепко вцепились в уголки наброшенной на плечи накидки.

— Воля ваша, господин Септис. Но отец, которого я обязана почитать всё же превыше вас, наказал мне не выходить замуж до тех пор, пока не будет восстановлена попранная много лет назад справедливость, и Домилюс, наше имение, не вернётся к его законной владелице, последней из рода младших лотийских Юлисов в Империи.

Переведя дух, она внезапно уловила определённо знакомый аромат, который ей до этого в доме не встречался. Пахло явно от кого-то из визитёров.

"Странный выбор парфюма", — совершенно некстати подумала Ника.

Хозяин дома посмотрел на гостей с таким видом, будто хотел сказать: "Ну, что я говорил?"

Главный смотритель имперских дорог, нахмурившись, схватился за подлокотники, и подавшись вперёд, стал похож на готовую расправить крылья хищную птицу.

— И пусть между нами тысячи арсангов, и я его больше никогда не увижу, — с мрачной торжественностью продолжала вещать ораторша, отчаянно подыскивая слова, способные зацепить заскорузлые души слушателей.

"Может, богами пугануть?" — внезапно подумала она, возвысив голос.

— Но не вернув наши родовые земли, я предам волю отца! А это тягчайшее преступление в глазах небожителей, которое не останется без воздаяния.

Хмуро оглядев молчавших мужчин, Ника добавила паники:

— Все знают, насколько непреклонны наши боги! Вдруг они захотят покарать не только меня?

— Вы не жрица, чтобы толковать волю богов, — покачал лысой головой сенатор.

— Я всего лишь поделилась своими опасениями, господин Юлис, — потупив взор, сказала собеседница.

— Если вам так необходимо это имение, госпожа Юлиса, я готов его купить! — внезапно с апломбом заявил Аварий. — У меня уже есть двенадцать усадеб, эта будет тринадцатой. Кто сейчас владеет Домилюсом, господин Септис?

— В тысяча пятьсот тринадцатом году император пожаловал его Волсу Аттилу Веру, трибуну Второго Северного легиона, — ответил регистор Трениума. — Четыре года назад он умер. Сейчас имение принадлежит его старшему сыну Коруну, брату сенатора Сципа Аттила Кватора.

— Этот задёшево не отдаст, — покачал головой Юлис.

— Ну, и сколько он может запросить? — сухо поинтересовался главный смотритель имперских дорог.

— Тысяч четыреста, — не задумываясь, ответил хозяин дома. — А то и полмиллиона империалов.

"Ну ни батман себе!" — мысленно охнула девушка, едва успев подхватить и вернуть на место нижнюю челюсть.

— Отчего же так дорого, господин Септис? — недоверчиво нахмурился гость. — Я полагал, самое большее — тысяч триста.

— Место хорошее, господин Аварий, — охотно пояснил тот. — Имперская дорога рядом. Плодородная земля, ухоженные богатые виноградники, озеро. Большая вилла, которую полностью перестроили перед восшествием на престол императора.

— Замечательное приданное, господин Аварий! — рассмеялся сенатор, видимо, довольный тем, что ему не придётся раскошеливаться.

— Да, клянусь Питром и Семрегом! — с энтузиазмом поддержал его главный смотритель имперских дорог. — Только как его вырвать из загребущих лап Аттилов?

— Господа! — привлёк внимание гостей хозяин дома. — Давайте не будем утомлять госпожу Нику скучными мужскими разговорами?

И не дожидаясь их реакции, обратился к племяннице:

— Передайте госпоже Септисе, чтобы накрывали на стол.

— Подождите, госпожа Юлиса, — остановил её потенциальный жених. — У меня для вас подарок…

— Эй, Кром! — крикнул он в прихожую. — Неси шкатулку!

— Бегу, господин! — отозвался молодой звонкий голос.

Из сгустившегося сумрака выскочил молодой, рослый мужчина в жилете из шкуры какого-то пятнистого зверя поверх длинной туники с рукавами. Даже при скудном освещении выделялась его широкая, белозубая улыбка на бледном, чисто выбритом лице. На груди невольника блестела медная табличка, а в руках он держал ящичек размером с пачку бумаги формата А-4.

Не удосужившись даже поднять своё седалище, главный инспектор имперских дорог небрежно махнул в сторону всё ещё стоявшей столбом девушки.