— Пятьдесят империалов, госпожа, — кивнула рабыня.

— Десять сразу отдай Асте Бронии, — распорядилась Ника. — В благодарность за хлопоты, и попроси разрешения пожить у неё до суда.

— Сделаю, госпожа.

— Письма она читала?

— Нет, госпожа, — покачала головой собеседница. — Даже не распечатала. Только имена адресатов посмотрела и всё. Потом она меня на кухню отправила и велела накормить.

Невольница подробно пересказала разговор с Олкадом Ротаном Велусом, особо напирая на то, что он оказался гораздо более недоверчивым, чем госпожа Брония, и грозил Нике всяческими карами за самозванство.

Та отмахнулась.

— Не он один.

Несмотря на откровенный скептицизм и нескрываемые сомнения, адвокат добросовестно выполнил поручение подзащитной и рано утром передал Риате распоряжения её хозяйки.

— Я, госпожа, сразу же на рынок пошла купить, что вы приказали.

— Как догадалась стражникам брагу захватить? — улыбнулась девушка.

— Моего бывшего хозяина, Тита Невия Квинтома, три раза в тюрьму сажали, — охотно пояснила рабыня. — А охранники в них везде одинаковы. Любят выпить и закусить на дармовщину.

"Ну, это не только стражники любят", — подумала Ника, оглядываясь.

Проститутки скромненько сидели на лежанке, бросая в её сторону любопытные взгляды, а Калям чем-то шуршала у себя в углу.

Хлопнула дверь.

— Эй, ты там, выходи! Хватит болтать! Дай вам волю, вы до утра языками трепать будете!

— Ещё немножечко, господин! — испуганно охнула Риата и посмотрела на хозяйку в ожидании распоряжений.

— Принеси завтра после обеда ещё еды, — торопливо заговорила та. — Пять империалов отдай господину Ротану, когда он спросит.

— Слушаюсь, госпожа.

— Ну, и походи по городу, поболтай с рабами. Попробуй узнать, что обо мне говорят.

— Слушаюсь, госпожа, — всхлипнула невольница.

— Живей, камень Питра тебе в зад! — рявкнул тюремщик. — Долго мне ждать?

— Иди! — махнула рукой девушка. — Не зли его зря.

— До свидания, госпожа, — закивала Риата. — Да хранит вас Анаид и другие небожители.

— Передай госпоже Бронии, что я не забуду её доброту! — уже в спину крикнула Ника, вспомнив, что за всё время разговора забыла выразить благодарность чужому человеку, проявившему к ней участие. Деньги — это, конечно, хорошо, но и доброе слово не помешает, оно, как известно, и кошке приятно.

Арестантка стояла, вцепившись в деревянную решётку, краем уха слушая ворчание недовольного стражника, и думала, что один друг, кажется, у неё здесь всё-таки появился.

При всей своей любвеобильности, вороватости и прочих маленьких недостатках, Риата оказалась верной спутницей, не бросившей хозяйку в самых крутых передрягах.

"Я должна её освободить! — внезапно решила попаданка, но вспомнив реакцию рабыни на предложение жить своей жизнью, поправилась. — Вернее, сделать отпущенницей. А там захочет — пусть со мной остаётся, не захочет — уйдёт. Только надо узнать, что для этого нужно. Хотя бы у того же Ротана. Он юрист, значит, должен знать".

"Ты сама сначала отсюда выберись", — возвращаясь к печальной действительности, усмехнулась девушка, отряхивая ладони от прилипшей грязи.

Вернувшись на лежанку, она расстелила поверх прелой соломы тряпочку и торжественно водрузила на неё половину загадочной птицы. Сокамерницы застыли с открытыми ртами.

С хрустом оторвав ногу, Ника пододвинула остатки к Кирсе.

— Теперь твоя очередь делить.

— А почему это её? — недовольно вскричала Калям. — Они себе всё самое вкусное возьмут. Дай сюда!

— Сидеть! — рявкнула девушка, с сожалением понимая, что склочная старуха, кажется, стала воспринимать её доброту, как нечто само собой разумеющееся, и уже начинает предъявлять какие-то претензии. — Она будет делить потому, что я так сказала. Не нравится — не ешь!

Проститутки угодливо захихикали.

— А ты, Кирса, смотри, чтобы всем поровну досталось, — проворчала Ника, разгрызая хрящик.

Ещё раз взвесив тощий бурдюк, она, расщедрившись, плеснула сокамерницам по глотку, после чего убрала остатки продуктов в угол.

— Вы бы, госпожа, еду туда не клали, — облизывая пальцы, сказала Вилпа. — Крысы замучают.

Услышав под лежанкой энергичное шуршание маленьких лапок, малоопытная арестантка-новобранец, ничуть не испугавшись этих милых зверюшек, стала оглядываться, высматривая место, где можно уберечь продукты от прожорливых хвостатых тварей.

Лучшим выходом показалось подвесить кулёк куда-нибудь повыше. Потолок в тюрьме отсутствовал. Над головой темнели массивные балки с криво приколоченными досками, сквозь щели, между которыми проглядывала красно-коричневая черепица. Оторвав от тряпки узкую полоску, девушка вскарабкалась на лежанку, и приподнявшись на цыпочках, протянула её через толстый, грубо отёсанный брус стропила. Теперь осталось только привязать к свисавшему концу узелок, сделав продуктовые запасы недоступными для вечно голодных грызунов.

Вполне довольная собой Ника расстелила одеяло и улеглась, прикрывшись плащом.

— Я слышала, госпожа, будто на Западное побережье можно через Рифейские горы попасть, вроде бы так даже ближе, — неожиданно проговорила Кирса, видимо, желавшая услышать продолжение захватывающей истории. — А вы почему вдоль моря поехали?

— Приболела немного, вот и пришлось в Канакерне задержаться, — охотно отозвалась девушка, чувствуя, что и сама не прочь поболтать. — За это время на перевалах снег выпал, сделав их непроходимыми. Ждать до весны, когда они откроются, мне не захотелось, поэтому пришлось ехать побережьем.

Она подробно объяснила, почему выбрала в попутчики урбу бродячих артистов Гу Менсина, после чего выслушала множество весьма нелестных эпитетов в адрес этих служителей и почитателей лучезарного Нолипа. Хотя обвинения в мошенничестве, обмане и разврате в устах базарной то ли торговки, то ли воровки и двух профессиональных проституток звучали, мягко говоря, странно.

Дав соседкам по камере высказаться, Ника плавно перешла к описанию путешествия по городам Западного побережья, когда вновь лязгнула входная дверь.

Замолчав, она посмотрела на окна. Судя по освещению, день в самом разгаре. Воду уже приносили, а кормить будут только вечером. Возможно, пришли посетители к кому-то из соседних камер?

— Как вы только его уговорили? — послышалось заметно недовольный и слегка удивлённый голос стражника. — В праздник разрешение на освобождение выдать?

— Преподобный Клеар помог, — отозвался глухой мужской голос.

Услышав имя своего обвинителя, девушка тороплив села, спустив ноги с лежанки и набросив на плечи плащ.

Лицо сидевшей на корточках Калям внезапно исказила злобная гримаса.

— Нельзя же такой ревностной почитательнице владыки недр все дриниары в тюрьме просидеть, — продолжал незнакомец. — Вот верховный жрец и попросил магистрата посодействовать. Всё равно штраф мы уже заплатили, так чего её тут зря держать?

— Да мне без разницы, — ответил тюремщик. — Одной больше, одной меньше.

Увидев рядом с ним немолодого лысого мужчину в меховой безрукавке поверх коричневой туники, Ника, вспомнив слова Вилпы, решила, что это, видимо, зять Калям.

— Чего припёрся, обезьяна лысая? — подтвердила её догадку старуха. — На позор мой посмотреть? Ну, так любуйся! Теперь весь город узнает, до чего твоя жёнушка свою несчастную мать довела! Тьфу на вас!

Она смачно не по-стариковски харкнула, угодив точно в перекрестье брусьев решётки.

— Хайло закрой, гадюка старая! — грозно рявкнул стражник, возясь с замком. — Не то не посмотрю на разрешение и остатки зубов выбью!

Скорбно завизжали петли.

— Никуда я с ним не пойду! — внезапно заупрямилась Калям. — Сами меня сюда упрятали, под плети подвели… Я лучше здесь останусь, всё на суде расскажу, как дочка со своим хахалем над матерью издевается!

— И часто с ней так? — опасливо косясь на брызжущую слюной узницу, спросил своего спутника тюремщик.