Четыре года назад она заболела. Пытаясь её вылечить, Кирса набрала долгов, не сумела рассчитаться и пошла под одну из местных банд.

Пару лет проработала в борделе, потом её выгнали, и теперь приходиться ловить клиентов на улице, по-прежнему выплачивая мзду криминальной "крыше".

Официальные жрицы любви люто враждовали со своими подпольными коллегами. В открытую не нападали, опасаясь мести со стороны бандитов, строго следивших за сохранностью своих подопечных, но всячески гадили при каждом удобном случае.

Вот и сейчас они с Вилпой здесь из-за того, что их подставили сёстры по ремеслу. Ника с удивлением узнала, что по местным законам проституткам запрещено слишком активно навязывать свои услуги: приставать на улицах, хватать за руки или одежду.

К счастью для представительниц древнейшей профессии, данная норма соблюдалась довольно редко. Большинство горожан предпочитают обращению в суд лёгкое рукоприкладство.

Но иногда об этом законе вспоминают. Позавчера рано утром, встретив троих подвыпивших мужчин, Кирса с Вилпой предложили им продолжить праздник. Те поначалу согласились, но потом стали кричать, что к ним пристают, не дают прохода и прочую ерунду.

— Мы бежать хотели, — вздохнула Кирса. — Да тут стражники налетели. В переулке напротив прятались. Да лишит их Диола мужской силы! Вот теперь в городе праздник, полно пьяных, только работай. А вместо этого приходится здесь сидеть, суда дожидаться. Потом ещё плетей выдадут, мазь покупать придётся… Опять расходы.

— Это всё Свиной свищ! — зло прошипела её подруга. — Чтоб её до матки разорвало, меретту портовую! Она девок подговорила сложиться и нас сюда упрятать, чтобы клиентов не переманивали.

История Вилпа оказалась ещё проще и страшнее. Узнав, что родители собираются продать её в рабство каким-то заезжим торговцам, девушка сбежала к дальней родственнице в Эригию, которая когда-то приглашала её погостить. Эта добрая тётушка и сдала Вилпу бандитам.

После столь невесёлых рассказов в камере повисло тягостное молчание. Не то, что Ника безусловно верила сокамерницам, но, как она знала из криминальных романов, большинство подобного рода выдумок так или иначе опираются на подлинные истории.

Заскучавшая Калям, встрепенувшись, уже собралась поведать о своей горькой судьбе, когда вновь лязгнула входная дверь.

"Неужели воды принесли?" — обрадовалась девушка, с надеждой прислушиваясь к звукам в коридоре.

— В конец иди, там твоя хозяйка, — проворчал знакомый голос стражника. — А я пока этих уродов покормлю.

Вскочив, словно подброшенная катапультой, Ника, едва не запутавшись в полах плаща, бросилась к решётке, за которой появилась улыбавшаяся сквозь слёзы Риата с большой, аккуратно прикрытой корзиной.

— Ой, да как же это, добрая госпожа! — громко всхлипнула она, и на скривившемся в жалостливой гримасе лице заблестели мокрые дорожки. — Где ваша справедливость, о бессмертные боги?! Не успели от убийц спастись, как в тюрьму попали!

— Не переживай, Риата, — улыбнулась девушка, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Выкарабкаемся. Главное — ты меня не бросила.

— Куда же я без вас, госпожа? — довольно натурально изобразила испуг невольница. — Вы мне столько добра сделали…

— Да ладно! — отмахнулась довольная хозяйка. — Лучше расскажи, как додумалась обратиться к Асте Бронии, и почему она решила нам помочь?

— Всё скажу, госпожа, — засуетилась Риата. — Вы только сначала поесть возьмите.

Она торопливо открыла крышку корзины.

Приняв две переломленные пополам ещё чуть тёплые лепёшки, Ника обернулась, тут же напоровшись на голодные взгляды сокамерниц.

— Калям! — она протянула одну старухе. — Раздели на троих. Да смотри, чтобы поровну получилось!

Не заставляя себя ждать, та быстро подбежала, рассыпаясь в благодарностях.

— Да хранит вас благодетельная Нона, добрая госпожа! Всё сделаю, как приказываете, клянусь Цитией — богиней справедливости, никого не обижу.

Пока Ника оделяла продуктами товарок по несчастью, возле их камеры появился тюремщик с ведром.

— Пейте, курицы.

Сытно рыгнув кислым перегаром, мужчина стал ковырять пальцем в зубах. Риата тут же подала хозяйке простенькую деревянную плошку, похожую на пиалу.

Стражник насмешливо хмыкнул, но ничего не сказал.

Утолив жажду, Калям, заискивающе улыбаясь, униженно попросила у него ещё миску воды, продемонстрировав зажатый в руке кусок лепёшки.

— Бери, — снисходительно кивнул мужчина. — Всё равно выливать.

И натужно рассмеялся.

— Вон сколько тут еды. Вас сегодня можно не кормить.

— Что вы такое говорите, господин? — испуганно залепетала торговка-неудачница. — Как же так?

— Не плачь, метла старая! — от чего-то придя в хорошее настроение, заулыбался стражник. — Что от городского совета положено — всё получите.

Потом взглянул на притихшую Риату.

— Ты недолго тут.

— Да, господин, — поклонилась рабыня со своей обычной покладистостью.

Не успел зевавший во весь рот тюремщик прикрыть дверь, как невольница уже протискивала сквозь ячейки решётки тощий кожаный бурдюк.

— Тут вино, госпожа, — торопливо шептала женщина. — Чуть разведённое. А это изюм.

В камеру перекочевал узкий, плотный мешочек.

— И одеяло. Господин Ротан сказал, что вы старое просили.

— Так и есть, — подтвердила Ника, пыхтя протаскивая тугой свёрток между деревянными брусьями.

Перетащив гостинцы на лежанку и одарив сокамерниц горстью изюма, девушка вернулась к решётке.

— Теперь рассказывай. Только побыстрее, а то стражники разозлятся.

— Подождут, — легкомысленно отмахнулась собеседница. — Я им два кувшина браги принесла и пол курицы на закуску.

Она воровато огляделась.

— А это вам.

Судя по величине свёртка, который едва прошёл сквозь прутья решётки, птичка больше походила на гуся или приличных размеров индейку.

— Спасибо, — растроганно поблагодарила хозяйка. — Только больше ничего такого не носи. Дорого, да и ни к чему.

— Слушаюсь, госпожа, — привычно кивнула невольница и, понизив голос до шёпота, торопливо заговорила. — Когда на форуме все закричали и грозить начали, я хотела к вам пробраться, чтобы защитить или умереть со своей госпожой.

Ника негромко, но выразительно кашлянула.

— Да вспомнила о тех письмах, что вам господин Фарк дал, — быстренько закруглилась с выражением рабской преданности Риата. — Одно как раз в Этригию было — к госпоже Асте Бронии. Вот я и подумала: может, она вам чем-нибудь поможет? А уж если нет…

Женщина вздохнула, на этот раз, кажется, более искренне.

— Тогда к вам пойду, чтобы и в тюрьме служить.

В глубине души попаданка сомневалась, что хитрая невольница смогла бы подняться до таких вершин самопожертвования, но всё же эти слова не могли не доставить ей удовольствия.

Признавшись себе в этом, Ника мягко, но решительно проговорила:

— Спасибо, но ты бы рассказывала покороче, нам ещё много о чём надо поговорить.

— Как прикажете, госпожа, — вздохнула Риата, явно раздосадованная тем, что хозяйка опять не дала ей возможности блеснуть красноречием.

— Нужный дом я быстро нашла. Сказала рабыне в воротах, что принесла её госпоже письмо от господина Румса Фарка из Канакерна. Госпожа Аста Брония меня почти тут же приняла. Вы простите, госпожа, только я ей всё рассказала. Уж очень настырная она. До мельчайших подробностей выпытывала.

Женщина виновато посмотрела на хозяйку, сочтя нужным пояснить:

— Ну, кроме того, о чём вы говорить запретили.

— Правильно сделала, — одобрила её действия арестантка. — И что Аста Брония?

— Не поверила, что вы дочь Лация Юлиса Агилиса, — голос собеседницы упал почти до шёпота.

— И ты показала ей письма отца, — усмехнулась девушка.

— Пощадите рабу глупую, — забубнила Риата, скромно опустив глазки. — Только иначе она бы со мной разговаривать не стала. Как бы я тогда смогла вам помочь?

— Да, я понимаю, — успокоила её хозяйка. — Деньги в шкатулке нашли?