— Ваша воля моими руками, госпожа, — поклонилась рабыня.

— И где вы решили остановиться, госпожа Юлиса? — ядовито осведомилась супруга морехода.

— Я ещё подумаю об этом, — спокойно ответила собеседница. — В любом случае у вас я больше не задержусь.

Хмуро кивнув, Тервия вышла, бросив на прощание:

— Пришлите вашу рабыню на кухню. Там много дел.

— Обязательно, госпожа Картен, — пообещала путешественница. — Но чуть позже.

— Как ты всё узнала? — смеясь, спросила она, когда затихли недовольные шаги хозяйки дома, а в соседней комнате тихо вздохнула Вестакия.

— В порт сходила, госпожа, — понизив голос, объяснила явно польщённая Риата. — Поговорила с теми грузчиками, что пассажиров до гостиниц провожают. Им всё известно.

Перед сном вновь заглянула дочка консула. На этот раз они просто болтали, обсуждая вчерашних важных гостей. Оказывается, к Картену заявился весь городской совет в полном составе, кроме верховного жреца храма Нутпена. Смеясь, Вестакия с удовольствием сплетничала об этих уважаемых людях. Один так скуп, что повсюду таскает с собой ключи от кладовых, не доверяя их даже жене. Любовницы другого полгода назад подрались прямо в театре, отвлекая зрителей от представления, третий тратит огромные деньги на покупку молоденьких рабов. Ну и так далее.

Исчерпав эту тему, девушка принялась переживать из-за того, что не сможет завтра пойти на площадь Народных собраний.

— Утром у храма Нутпена соберётся хора, — рассказывала она, сидя рядом с гостьей на кровати и по-детски болтая ногами. — Не гражданам, женщинам и рабам в это время вход туда запрещён. На улицах стоят стражники. Зато когда собрание закончится, начнётся шествие жрецов, жертвоприношение, большой базар и много интересного.

Мечтательно вздохнув, Вестакия пустилась в воспоминания о прошлогоднем празднике, плавно перейдя от церемоний, танцев и сластей к своим подругам и знакомым, не сказав при этом ничего особо плохого. Нике это понравилось. Одно дело чужие важные дядьки, другое — друзья, и говорить о них за глаза плохо не стоит.

Внезапно остановившись на полуслове, девушка спросила:

— А у варваров, где вы жили раньше, есть подобные праздники, и правда, что они приносят в жертву людей?

— Я о таком не слышала, — покачала головой собеседница и в свою очередь рассказала о празднике посвящения в племени Детей Рыси.

— Дикари! — презрительно фыркнула дочь морехода. — Не знающие ни красоты, ни добра, ни гармонии. Ваш отец — выдающийся человек, если смог вырастить такую образованную и воспитанную дочь среди такого грязного сброда. Представляю, как вам было тяжело. Я бы наверное сразу умерла.

— Но на хуторе Руба Остия вы же выжили, — усмехнулась Ника, уязвлённая словами собеседницы, раньше она не высказывалась так резко.

Вестакия вздрогнула и ушла спать.

Проснувшись словно от толчка, путешественница прислушалась, ясно различая доносившийся со двора голос Картена. Возле кровати мирно похрапывала Риата, сквозь решётку жалюзи на окне серело предутреннее небо.

«Показалось», — решила девушка, но тут же опять раздалось недовольное ворчание морехода, а потом виноватый лепет супруги.

«Чего это он поднялся ни свет ни заря?» — недоуменно хмыкнула Ника, и снедаемая любопытством, осторожно спустила ноги с кровати.

Хлопнула калитка, впустив во двор рабов с большими амфорами, в которых носили воду из колодца.

«Рановато он собрался ванну принимать», — девушка тихонько приоткрыла ставню.

— Что случилось, госпожа? — сонно спросила Риата, приподнимаясь на локте.

— Ничего, — отмахнулась путешественница. — Спи.

— Ага, — широко зевнув, невольница свернулась клубком под меховым одеялом.

Непонятная суета продолжалась. Убедившись, что громких криков или других тревожных звуков не слышно, Ника недоуменно пожала плечами, и ёжась от утренней прохлады, вернулась в кровать. Но уснуть снова не получилось.

Вместе с первым лучом солнца в комнату крадучись вошла Толкуша, и стараясь не разбудить госпожу, стащила одеяло с невольницы.

— Ты чего? — недовольно зашипела та, вцепившись в облезлый мех.

— Госпожа Картен зовёт, — прошептала рабыня.

— У меня самой хозяйка вот-вот проснётся, — огрызнулась женщина, натягивая хитон. — Мне её умыть и причесать надо.

— Я уже проснулась, — села на постели путешественница. — Передай госпоже Картен, что Риата придёт, как только приведёт меня в порядок.

— Рано ещё, госпожа Юлиса, — жалобно сморщилась Толкуша, которой явно не хотелось возвращаться к хозяйке с таким ответом. — Спали бы…

— Ты будешь мне указывать, что делать? — с надменным удивлением вскинула брови девушка.

— Нет, госпожа Юлиса, простите, — пролепетала рабыня, опуская прикрывавшую дверной проём циновку.

Короткий диалог разбудил Вестакию, которая сонным голосом попросила всех замолчать.

Извинившись, Толкуша торопливо ушла.

Ника не планировала сегодня куда-то идти, но чтобы отсрочить для Риаты работу в помощницах Кривой Ложки, приказала расчесать волосы и сделать причёску. С гордостью оглядев голову госпожи, невольница со вздохом поплелась на кухню. А её хозяйка подошла к окну, за которым шипела и ругалась Тервия.

— Я тебя, дура, предупреждала, меньше коры клади! А ты что сделала, мерзавка подлая? Хочешь, чтобы над его чёрной бородой вся площадь смеялась?!

— Нет, госпожа, — испуганно проблеяла Толкуша. — Я…

— Молчи, дура! — хлёстко ударила пощёчина. — Хвала богам, я вовремя посмотрела. Разбавь краску, да поскорее, если не хочешь отведать плетей!

— Слушаюсь, госпожа, — пискнула рабыня.

«Интересно, что у них там делается?» — хмыкнула про себя путешественница, подходя к циновке на двери.

— Вы проснулись, госпожа Вестакия?

— Да, — проворчала дочь морехода. — Входите.

Она сидела на кровати и с грустным видом рассматривала своё отражение в зеркале, потом взглянула на гостью и завистливо вздохнула.

— Красивая у вас причёска. А мне выходить из дома ещё не разрешают. Все праздники дома просижу.

Обиженно шмыгнув носом, девушка нахмурилась.

— Вот отец уйдёт, прикажу Толкуше меня как следует причесать, — поправив сползавшее с ног одеяло, Вестакия тряхнула спутанными со сна волосами.

— Это из-за городского собрания господин Картен поднялся так рано? — спросила Ника.

— Да, — подтвердила собеседница. — Хочет выглядеть красивым перед гражданами города. Он же консул.

— И поэтому красит волосы? — осторожно задала путешественница мучивший её вопрос.

— Только чуть прячет седину, — махнула рукой девушка, и понизив голос, объяснила. — Почему-то думает, что молодым он людям нравится больше.

Словно отвечая ей, донёсся раздражённый голос Картена. Ника шагнула к окну, решив выяснить, чем он опять недоволен.

Нетерпеливо топтавшийся на середине двора консул выглядел празднично, во всяком случае по сравнению с тем, как он одевался обычно. Поверх жёлтого хитона с вышитой по подолу каймой был наброшен короткий синий плащ. Лодыжки плотно охватывали ремешки новеньких сандалий. На волосатых запястьях скромно поблёскивали серебряные браслеты, а пальцы украшали золотые перстни.

— Ну, где вы там? — раздражённо рявкнул он.

— Иду! — откликнулась Тервия. — Уже иду!

Картен почти вырвал из рук жены кожаный мешочек, быстро привязав его к поясу. Очевидно почувствовав взгляды девушек, он вскинул голову, и улыбаясь, махнул рукой. Ника обратила внимание, что его волосы и борода действительно выглядят темнее, чем обычно.

— Вы сегодня тоже ждёте гостей, госпожа Вестакия? — спросила Ника.

— Вряд ли, — покачала головой та. — Первые два дня принято праздновать в городе, на площадях, улицах, в театре. Там будет столько интересного, а я должна сидеть дома.

Девушка шмыгнула носом.

— Следующие два дня ходят в гости, навещают друзей, а последние два посвящают предкам.

Разговорившись, она рассказывала о праздновании Ангипарий, пока в комнату не заглянул брат.