— Только колдовство могло заставить её совершить подобную глупость. Но вы разрушили его своей любовью и теперь после свадьбы получите верную и послушную супругу.

— Клянусь Ноной и Диолой, — вновь подала голос Вестакия, но тут же заткнулась под тяжёлым отцовским взглядом.

— Мы проведём все необходимые обряды очищения, — вступила в разговор Тервия. — Чтобы уничтожить последние следы злых чар…

— Это ваши женские дела, — поднял руку консул. — Не следует мужчинам в них вмешиваться. Сейчас речь о другом. Ваша семейная жизнь, господин Румс, будет испорчена, если все узнают, что Вестакия поддалась волшебству и сама спустилась в сад.

Он криво усмехнулся.

— Языки наших горожан острее меча и ядовиты, словно укус гадюки. Не у всех хватит ума понять, что дело в колдовстве. Пусть люди и дальше думают, что её похитили. Подлая рабыня Вилпа опоила всех сонным зельем, а Ноор Учаг со слугами пробрался в дом и выкрал Вестакию прямо из постели. Это даже не обман, а простое и понятное толпе объяснение.

— Но Ноор Учаг будет говорить на суде совсем другое, — пробормотал ошарашенный подобным предложением Румс. — И тогда я буду…

— Какой суд! — Картен скривился, словно от зубной боли. — Вы опоздали! Ноор Учаг покинул земли Канакерна. Тагар Зоркие Глаза не даст судить сына за то, что тот похитил девушку! Вы же знаете, что для варваров — это не преступление, а доблесть. Тем более моя дочь жива и здорова…

— Вы отказываетесь отомстить за её честь?! — десятник конной стражи вскочил, роняя табурет, рухнувший на пол с грохотом, заставившим всех в зале вздрогнуть.

— Я хочу ей счастья! — взревел Картен, тоже вскакивая на ноги. — Ваш отец не изменил своего решения. Свадьбе быть! Вы хотите выставить свою невесту легкомысленной… дурой?!

— Ну, что ты такое говоришь, Мерк? — дрогнувшим голосом упрекнула морехода супруга, а Вестакия опять зарыдала, прикрыв ладонями лицо.

— Как хотите, господин Картен, — криво усмехнулся Румс, упрямо качая головой. — А я этого так не оставлю! Ноор Учаг оскорбил не только меня, но и весь Канакерн!

— Думаешь, я не хочу отомстить? — глухо прорычал консул, подаваясь вперёд. — Я сделаю всё, чтобы варвар сполна заплатил за свои преступления. Но только так, чтобы не пострадала моя семья! Сейчас по городу и так гуляют самые нелепые слухи, а если ещё станет известно, что Вестакия сбежала сама. Это испортит не только мою репутацию, но и вашего отца. Она же войдёт в его семью!

— Нужно всё хорошенько обдумать, — уже гораздо спокойнее закончил Картен.

Румс колебался, глядя бешеными глазами то на хозяина дома, то на плотно прикрытую дверь.

Ника подумала, что продолжение и дальнейшее развитие скандала ей совершенно без надобности, поэтому решила вмешаться, используя на этот раз фразу из своего родного мира.

— Мой отец говорил, что месть — это такое блюдо, которому надо дать остыть и есть холодным.

На миг лицо десятника конной стражи скривилось в полупрезрительной усмешке, но тут же прояснилось пониманием.

— Слышишь? — обрадовался неожиданной поддержке мореход. — Господин Лаций Юлис Апер — мудрый человек, он зря не скажет.

А вот губы Тервии вновь плотно сжались. Кажется, хозяйке дома не понравилось то, что будущий зять прислушался к словам гостьи.

— Но меня будут спрашивать друзья, — проворчал молодой человек. — А им врать я не хочу и не буду!

— Никому лгать не нужно! — горячо возразил прожжённый политик городского масштаба. — Рассказывай честно, но только то, что видел собственными глазами. Мою дочь держали на хуторе Руба Остия Круна силой?

— Да, — немного растерялся десятник.

— Слуга Ноор Учага напал на вас? — продолжал забалтывать его консул.

— И это было, — со вздохом согласился Румс. Кажется, он догадался, что хочет втолковать ему будущий тесть.

— Вот это и говорите! — удовлетворённо улыбнулся Картен. — А о том, как она туда попала — лучше промолчать. Выкрали, и всё тут!

— Только как я объясню своё появление на хуторе? — криво усмехнулся молодой человек.

Тут путешественница сообразила, что неожиданно появилась возможность подтвердить свою версию встречи с сыном консула Фарка в глазах подозрительно щурившейся Тервии.

— Скажете правду, — пожала она плечами. — Здесь скрывать нечего. Я же встретилась вам за городом. Вы спросили: куда я иду? Попробовали отговорить. А когда ничего не получилось, решили меня проводить, чтобы уберечь от возможных неприятностей. Вы же не могли себе позволить, чтобы гостья вашего будущего тестя попала в беду?

Румс опустил взгляд.

— Вот госпожа Юлиса вас на хутор и привела! — обрадовался довольный мореход, тут же спохватившись. — А сами-то вы как о нём узнали?

Этот вопрос девушку врасплох не застал.

— Моя рабыня случайно подслушала разговор Мыши с незнакомым мужчиной. Они говорили о хуторе возле Змеиного ручья. Не стоит упоминать им имя Зипея Скелы.

— Как видите, вам не придётся опускаться до лжи, господин Румс, — развёл руками консул. — Просто молчите о том, чего не видели сами.

— Хорошо, — нехотя согласился десятник конной стражи, тут же предупредив. — Но отцу я расскажу всё как есть!

— Боги запрещают детям скрывать что-то от родителей, — наставительно заметил хозяин дома и успокоил собеседника. — Мы с ним уже поговорили.

— Тогда я пойду, господин Картен, — не глядя на него, Румс тяжело поднялся с табурета.

— Подождите ещё немного, — остановил его консул, и солидно откашлявшись, объявил. — Я обещал городскому совету Готонима тысячу империалов, если они вернут мне дочь. У них ничего не получилось. Это сделали вы, значит, и награда ваша. По пятьсот золотых вам, господин Фарк, и вам, госпожа Юлиса.

— Нас было трое, — напомнила Ника, изрядно удивлённая куцым размером купеческой благодарности. Впрочем формально Картен не нарушил своего слова. Они же не привели ни одного пособника похитителей его дочери. — Просто Орри на обратном пути ушёл в усадьбу. Но без него нам бы ни за что не найти Вестакии.

— Тогда вам достанется меньше денег, госпожа Юлиса, — рассмеялся мореход.

— Нельзя оставлять без награды тех, кто её достоин, — улыбнулась та одними губами и, не сдержавшись, уколола. — Бог торговли Семрег любит честные сделки.

— Значит, разделим тысячу на троих, — развёл руками хозяин дома.

— Не нужно, господин Картен, — внезапно возразил Румс.

— Как так? — нахмурился консул, а путешественница замерла от неожиданности. Неужели благородный воин решил «кинуть» ганта?

— Я не возьму деньги, — заявил десятник конной стражи к её удивлению и… облегчению.

— Вы отказываетесь от награды? — нахмурился хозяин дома, тщетно пытаясь поймать ускользающий взгляд собеседника. — Почему?

Нике показалось, что молодой человек не желает отвечать на этот вопрос. Но родители невесты напряжённо ждали, а Вестакия, подняв мокрые от слёз глаза, не сводила умоляющих глаз с жениха.

Дрова в камине прогорели, превратившись в россыпь тревожно-багровых углей. Сгустившийся сумрак усиливал нараставшую в зале тревогу. Когда всеобщее молчание зазвенело, словно натянутая струна, становясь невыносимым, Румс вдруг довольно улыбнулся.

— Не хочу, чтобы люди говорили, будто я взял деньги за освобождение своей невесты.

Дочь морехода довольно улыбнулась, её отец понимающе кивнул, явно гордясь своим затем, а вот путешественница почувствовала в словах молодого человека скрытую иронию. Быть может, именно поэтому Тервия бросила на неё злой и настороженный взгляд?

— Тогда я разделю эти деньги между вами и Орри, — подвёл итог обсуждению довольный мореход.

Само-собой, подобное решение не могло не обрадовать Нику, хотя ехидная жаба опять напомнила об обещанных консулом пяти тысячах, но у девушки хватило ума не заикаться о необдуманных посулах хозяина дома.

— Разве вы не останетесь на ужин, господин Румс? — встрепенулась Тервия, когда десятник конной стражи, поклонившись, направился к двери.

— Нет, госпожа Картен, — на ходу покачал головой тот. — Мне надо домой.