— Четыре! — в отчаянии прохрипела путешественница. — Четыре риала за тридцать дебенов дешёвого пойла! И это моё последнее слово!

— Уж и не знаю, — ханжески вздохнув, женщина вопросительно посмотрела на супруга. — Разве что по доброте душевной. Себе в убыток.

Мужчина кивнул, пряча насмешливую ухмылку в густой бороде, а вот их отпрыск откровенно потешался. Его лицо покраснело, щёки надулись от еле сдерживаемого смеха.

— Кошелёк! — приказала девушка, протянув руку, в которую рабыня тут же вложила их тощую мошну. Там как раз оказалось ровно четыре серебряных кружочка и семь медяков.

— Вот! — Ника с силой хлопнула монеты в тёмную, загрубелую ладонь крестьянки и вырвала у неё из рук амфору.

— Пейте во имя Диноса, — ехидно осклабилась та, задорно подмигнув сыну.

Пацан, не выдержав, закатился обидным смехом, а его папаша, качая кудлатой башкой, легонько ударил прутом осла.

Ругаясь по-русски и по-радлански, путешественница выхватила из-за спины кинжал и стала отковыривать с горлышка застывшую смолу. Когда она обнажила пробку, раздался звонкий, мальчишеский крик:

— Если захотите разбавить вино, вода вон за тем холмом!

Бросив на него полный ненависти взгляд, Ника посмотрела в указанную сторону. Вершина одного из бугров метрах в ста от дороги выделялась подозрительно яркими зарослями, к которым тянулась отчётливо заметная тропинка.

«Ну как я могла не обратить на него внимание?!» — с грустной обидой подумала девушка, поддевая пробку остриём клинка. Вино оказалось кислым и крепким. Скривившись, она приказала, стараясь не смотреть в глаза рабыни:

— Сходи узнай, есть там вода, или этот козлёнок меня обманул?

Прихватив бурдюк, невольница стала торопливо спускаться в лощину, отделявшую подозрительную возвышенность от дороги.

Подойдя к повозке, путешественница протянула амфору Орри, с полным равнодушием наблюдавшему за происходящим.

— Спасибо, госпожа Юлиса, — кивнул он.

— Почему вы не сказали, что хотите пить, госпожа Ника? — спросила Вестакия. — На хуторе Руба Остия прекрасная вода.

— Тогда не хотела, — проворчала девушка.

— Кислятина, — оторвался от горлышка гант.

— Ещё какая, — согласилась Ника, забираясь на телегу и вновь промочив горло.

Вернувшись, Риата с виноватым видом протянула хозяйке покрытый испариной бурдюк.

— Там родник, госпожа. Ухоженный. Камнем всё обложено, а из них — ручеёк.

Вспомнив четыре серебряные монеты, путешественница сделала ещё один глоток и только после этого припала к бурдюку.

От холодной воды заломило зубы. Настроение и без того не блестящее оказалось испорчено окончательно. Вино как-то подозрительно быстро ударило по усталым, разочарованным мозгам, а охватывавшее девушку возбуждение резко сменилось апатией. Веки наливались свинцом, голова неудержимо клонилась на грудь.

— Отдохните, госпожа, — ласково предложила Риата. — Если что-то случится, я вас разбужу.

Чувствуя, что не в силах противиться сну, Ника апатично кивнула, укладываясь на солому. Рабыня подвинулась и положила под голову хозяйки свёрнутый край овчинного одеяла.

Девушка поморщилась от бившего в нос тяжёлого запаха, но почти сразу же уснула… и вновь оказалась на корабле Картена.

Судно медленно дрейфовало, переваливаясь по пологим волнам, увлекаемое к северу коварным течением. Над нагретой солнцем палубой, где вповалку лежали измученные жаждой матросы, поднимался знакомый дух испражнений и давно немытых тел.

— Спина Змеи! — вспомнила Ника один из самых напряжённых моментов своего океанского плавания.

Совсем рядом от неё приподнялся, тяжело опираясь на скамью, Тирган и уставился на путешественницу полубезумными взором.

Та нервно сглотнула, машинально нашаривая за спиной рукоятку кинжала и не находя его.

— Она здесь! — прорезал застоялый воздух хриплый, каркающий крик.

Застывшие на палубе тела зашевелились резкими дёргающимися движениями, словно зомби из фильма ужасов.

— Держите её! — надрывался Тирган. — Убить её! Убить! Убить!

С ужасом пятясь от надвигавшихся матросов, почему-то превратившихся в оживших мертвецов, девушка вздрогнула, ткнувшись спиной в фальшборт. Серые, лишённые жизни лица с побелевшими глазами и оскаленными провалами ртов приближались медленно, но неотвратимо.

«Надо прыгать в воду, — в отчаянии подумала Ника. — Лучше утонуть, чем позволить дать сожрать себя заживо».

— Госпожа! — перекрыл нахлынувший ужас голос Риаты. — Госпожа!

Но лишь разглядев склонённое над собой встревоженное лицо верной рабыни, девушка окончательно определила только что увиденное, как страшный сон.

«Давненько мне кошмары не снились», — подумала она, приподнимаясь и щурясь от бьющих в глаза лучей вечернего солнца. Огненно-красное светило зависло над поверхностью моря, готовясь скрыться за горизонтом. Сильно болела голова.

— Почему так поздно разбудили? — проворчала путешественница, хмуро оглядываясь вокруг.

Пока она спала, трудолюбивый ослик провёз тележку мимо усадьбы братьев Денарс и владений консула Вокра Рукиса, остановившись возле поворота к театру.

— Так ничего же не случилось, госпожа, — пожала плечами невольница. — Никто нас не останавливал и ни о чём не спрашивал.

— Вы выглядели такой расстроенной и усталой, госпожа Ника, — виновато улыбнулась Вестакия. — Что мы с Орри решили дать вам отдохнуть.

— Спасибо, — буркнула девушка, поправляя накидку и оборачиваясь на голос ганта.

Тот ласково говорил, почёсывая за ухом осла.

— Хорошая скотинка, работящая. Жаль, нельзя на тебе землю пахать. Маловат ты для этого.

Животное кивало, то ли соглашаясь, то ли желая, чтобы его оставили в покое. Но когда юноша протянул ему на ладони кусок лепёшки, слопал не задумываясь.

Потрепав его по шее, Орри посмотрел на путешественницу.

— Я в усадьбу пойду, госпожа Юлиса.

— Не тяжело будет? — нахмурилась та. — Путь не близкий, а ты слаб.

— Я здоров, госпожа Юлиса! — резко возразил варвар, гордо вскинув подбородок.

— А дорогу найдёшь? — продолжала сомневаться собеседница. — Темнеет уже.

— Пойду вдоль городской стены, — махнул рукой гант. — Пока знакомые места не увижу. Я же не раз в усадьбу ходил, только через другие ворота.

Он посуровел.

— Надо нашим рассказать, что случилось с Паули. И господин Картен велел домой не возвращаться.

— Как хочешь, — пожала плечами Ника, заметив у него заткнутый за пояс меч.

— Подожди, — остановила его Вестакия. — Спасибо, что помог найти и освободить меня. Отец обязательно наградит тебя за это.

— Господин Картен обещал пять тысяч империалов тому, кто отыщет пособников похитителей своей дочери, — усмехнулась путешественница, потирая виски.

— Сколько!? — ахнула ошарашенная девушка. — И за такие деньги никто никого не нашёл?!

— Нет, — морщась от боли, покачала головой собеседница, добавив с иронией. — Вот как хорошо спрятал вас Ноор Учаг.

— Да, — пролепетала бывшая пленница, придавленная масштабом суммы.

— Главное, вы вернётесь домой, госпожа Картен, — пришёл ей на помощь Орри. — А кого и как награждать — вашему отцу подскажут боги.

Дочь морехода благодарно улыбнулась.

— До свидания, госпожи, — неуклюже поклонился гант, но прежде чем уйти, обратился к Риате. — Не забудь вернуть лопату Обглодышу.

— Ты уже говорил, — напомнила рабыня, легонько тронув осла хворостиной.

Понятливая скотина потащила за собой заскрипевшую колёсами тележку.

Метрах в пятидесяти от ворот Вестакия плотнее закуталась в накидку, пряча глаза от стражников. К счастью эфебам оказалось не до них. Два молодых воина в доспехах о чём-то горячо спорили с пожилым толстяком в застиранном рваном хитоне и щегольском синем плаще, покрытом подозрительными пятнами.

Кажется, речь шла о… поэзии! Юноши доказывали, что в стихах Ликуна Нерка Ульвия гораздо больше созвучия и изящества, чем у Тина Уркара.

— Потому что Ликун Нерк — радланин по рождению! — пьяно покачиваясь, доказывал старик. — А Тин Уркар — ковн, и ему пришлось учить чужой язык.